Амалия Март - Разгадай меня

Хочу было открыть рот, чтобы развеять флер идеальности ее подружки и жёстко приложить фактами, что руки у той растут оттуда, откуда не положено. И вообще, мы с ней распрощались, так и не проникнув теплыми чувствами друг к другу, хотя та неистово пыталась превратить мою жизнь в горящее пепелище. Но в этот момент в поле зрения попадает нечто феерическое.

Такое красочное и сочное, что даже дыхание спирает. Длинные, длинные ноги, заканчивающиеся высокой округлостью в кожаной юбке, перехваченной на тонкой талии, и острое голое плечо, забавно двигающееся в такт музыке. Так вот кто тут главный меломан! Я впитываю детали образа, вкушая каждый лаконичный изгиб, каждую линию силуэта, но не успеваю дотянуться взглядом до лица вполоборота, когда звучит разрывное:

— Гусь, смотри кто здесь!

Имя — катализатор оползня внутри: какие-то булыжники с грохотом валятся в желудок, подкашивая колени, вызывая тремор рук.

Девушка "с плечом" оборачивается и застывает, обдавая меня знакомой энергетикой. Внутри все приходит в движение: какие-то гайки, шестеренки, они закручиваются, смещаются, впиваются в жизненно важные органы. Глаза пересыхают от того, как долго я не моргаю, исследуя представший передо мной феномен.

Радужку выжигают факты: многочисленный пирсинг, яркий макияж, идеальные пропорции и… Скольжу взглядом вниз — да — она прячется, но вот же она — лисичка. Выглядывает из-под юбки, игриво сверкает яркими красками, наотмашь бьет меня хвостом по лицу, оглушая.

— Да черт, — летит в меня раздраженное.

Эта словесная пощёчина со стороны феи выводит из странного транса. На смену отупению приходит долбанная эйфория. Затапливает по самые ноздри, заставляя пульс ускориться, грудь потяжелеть, дыхание участиться. Никогда не пробовал тяжёлых веществ, но наверняка именно так и ощущается приход.

А после наступает жутчайший отходняк: что-то не стыкуется. Например, голова. Какого хрена она от моей бывшей помощницы?

— Что за…? — не удерживаюсь я.

Звуки и картинки, замершие, пока я получал под дых, снова оживают. Из рук выскальзывают бутылки шампанского, заботами гостеприимной Барби; мне в руку вкладывается бокал с чем-то, что на вкус, как вода. Я не отрываю глаз от лица девушки напротив. Исследую, выискивая схожести с тем, что осталось в моей голове с того памятного дня, состыковываю с тем, что видел каждый день на протяжении последней недели.

Это прикол какой-то?

Шиза?

Подстава?

Без основного атрибута, служившего мне маяком в море разыскиваемых фей, пазл до конца не стыкуется. Почему блондинка? Что за стрижка? Вновь опускаю взгляд на бедра девушки, чтобы еще раз подтвердить — она. Но девчонка развернулась ко мне полубоком, пряча очевидную улику. В голове снова каша. Пытаюсь поймать ее взгляд, чтобы увидеть хотя бы в глазах правду, они же не лгут. Но маленькая чертовка притворяется, что меня здесь нет.

А может, и правда нет? Может, я стою в кухонном проёме уже так долго, что слился с интерьером, и все забыли о моем существовании? Запускаю пятерню в непросохшие волосы, прочесываю пряди пальцами и громко выдыхаю скопившийся в легких воздух.

Да к черту все!

Мне нужно знать.

Преодолеваю разделяющее нас пространство в два шага, нагибаюсь, подхватываю девчонку под колени и закидываю на плечо. Разносится громкий визг. А потом отборнейший мат. Не знал, что она так умеет!

— Живо верни меня на место! — орет девица на плече, пока я несу ее на выход.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

За спиной звучит мужское: эй! И я уже было готовлюсь обороняться, но следом летит задорное хихиканье Барби и короткое: сработались!

Маленькие кулачки довольно ощутимо колотят меня по спине.

— Да не ерзай ты, это похищение! — с громким шлепком ладонь амортизирует от кожаной юбки.

Звучит полу-всхлип, полу-стон, отзывающийся сжатием тугой пружины пониже живота. Тело буквально орет, борясь с глазами: оно!

— Какой же ты… засранец, — тем временем не успокаивается моя добыча, трясет ногами и впивается когтями мне в шею.

— Сейчас лицом пол пропахаешь, — усмехаюсь я, доставая ключи от своей квартиры, крепче сжимая бедро на плече.

Пальцы проскальзывают под юбку. Почти сами.

— Ах, — звучит сдавленное. — Да лучше лицом об пол, чем с тобой… опять…

Значит, фарс окончен? Сдается? Признает?

Заношу ценную ношу в темный коридор и опускаю на комод, зажимая между коленями.

Тусклое освещение с улицы добирается сюда едва-едва, лишь маленькие прорези тусклых фонарей, через незакрытые двери комнат. Темнота сейчас — мой друг, она окончательно стирает различия между той девушкой и этой. Возвращает блеск на ее лицо, меняет цвет волос. Каким же идиотом я был в ее глазах все это время. И почему…

Так много этих чертовых "почему"!

В груди назревает настоящий пожар. От маленькой искорки недоумения разрастается настоящий гнев.

— Что за представление устроила? — шиплю, сквозь сжатые губы.

— Не понимаю о чем вы, Алексей Викторович, — надменно задирает подбородок и складывает руки на груди, чертовка.

— Арр, — меня несёт.

Прямиком к коленям и пальцами под юбку. Прямиком к губам. Но девчонка уворачивается, выскальзывает, стоит мне ослабить капкан. Вскакивает на ноги и, пылая яростью, делает выпад к двери.

Я успеваю перехватить ее, заключить в объятия. Чертов ад сейчас горит не так, как все мое нутро. Как же мало ее было тогда. Как же я изголодался. Все мимолетные подсказки тела, так по-идиотски игнорируемые мной последнее время, теперь кричат сквозь каждую клетку кожи, что соприкасается с ней.

Она. Она. Она.

Ладони скользят по хрупкой спине, задирают мягкий свитер, соприкасаются с тонкими позвонками. Ее трясет. Меня трясет. Ощущения такие правильные, что здравый смысл, рассудок, доводы, вопросы, все исчезает под их напором.

Я отыскиваю ее губы. По наитию. Просто помню, насколько нужно опустить голову, как повернуть лицо, чтобы сложить этот пазл. Сопротивляется. Не пускает дальше плотно сжатых губ, царапается.

Но я хороший ученик, овладел инструментом с первого раза, знаю, как заставить его звучать. Дрожащими пальцами левой руки обвожу оголенное плечо, скольжу по шее вверх, очерчиваю маленькое ушко. Металлические сережки, как клавиши: белая, черная — инструмент взрывается звуком.

Первое рваное "ах", позволяет мне проникнуть дальше. Углубить так желаемый мной поцелуй. Всколыхнуть все воспоминания. Не показалось, не накрутил, не приукрасил.

Атомные бомбы взрываются одна за одной, смывая взрывной волной все к чертям.

Она. Она. Она.

Глухо дышу, отстраняясь. Хочу ещё, больше, мне нужно, она противоядие, а я отравлен. Жалю поцелуями ее лицо, шею, плечо. Лисичка — боже, это действительно она — жалобно всхлипывает, зарываясь пальцами мне в волосы, притягивает ближе, делает почти больно.

Как тогда.

Ладони исследуют ее тело, отзываются безумным дежавю, пока я сползаю к ее ногам. Прижимаюсь носом к рисунку на ее ноге. Вдыхаю ее запах.

— Я так долго тебя искал, — шепчу рыжей плутнице, изгибающейся на бедре, очерчиваю ее пальцами, хочу — губами.

— Лжец, — доносится приглушенное сверху. — Лжец, — глухой удар головы о дверь позади, ещё один всхлип.

— Пора примерить туфельку, Золушка, ты последняя девушка в королевстве.

Это звук долбанных колоколов или пощёчина трещит в голове?

Агния. Месяц назад

— Вообще, я не такая! И никогда ничего подобного не делала! — я смеюсь и прикрываю рот ладошкой. — Звучит ужасно банально, да?

Леша тоже издает смешок и передает мне початую бутылку шампанского. Я делаю глоток теплого напитка и тут же морщусь от пузырьков, попадающих прямиком в нос.

— И почему мы его не охладили?

— Потому что ты не могла ждать, — бутылка вновь ускользает из рук, мужчина рядом делает глоток и тянется ко мне губами. Его поцелуй пьяно-пряный, делает голову ещё легче, чем те самые пузырьки.

Мы валяемся на том самом ковре, устилающим путь и̶з̶ ̶в̶а̶р̶я̶г̶ ̶в̶ ̶г̶р̶е̶к̶и из коридора в спальню. Не дошли.

Под нами какого-то черта лежит его кожаная куртка и моя кроссовка с левой ноги, которая беспощадно впивалась в самые неподходящие места в процессе.

Господи, что я творю? И почему это так хорошо, быть до последней ниточки неправильной?

Пальцы моего нового знакомого, с которым мы перепрыгнули сразу все стадии знакомства и оказались на пятом свидании в первый же день, неспешно скользят по татуировке на ноге.

— Почему лисичка? — спрашивает он тихо, ведя подушечками пальцев по выгибающейся спинке рисованного зверя.

Я выгибаюсь в ответ.

— Это обещание самой себе. Быть хищницей, а не жертвой.

— Мне стоит бояться? — усмехается мне на ухо, прикусывает мочку уха, посылая батальон мурашек по телу.

— Только если ты собираешься меня съесть.

— Арр, — впивается зубами в мое оголенное плечо. — Был такой план, да.

— Что, на лопату и в печь? Действуешь по проверенной схеме, как Баба Яга, костяная нога? Заманиваешь девицу в избушку и…

Леша фыркает мне в шею и похрюкивает, уткнувшись в нее носом.

— Ты всегда так разговариваешь? Что за тяга к русскому фольклору?

— Так я аниматор, профдеформация уже.

— А-а, так ты заливала про клоунессу!

— Ну ты же не повелся? — запускаю пальцы в его густые волосы, прочесываю спутанные пряди.

Он мычит от удовольствия и перемещает ладонь мне на живот, заставляя меня вторить ему.

— Я бы не удивился, — тихо мурлычет мне в шею, не забывая оставлять лёгкие поцелуи на коже. — Ты удивительная.

— Ты же каждой это говоришь, да? Скажи сразу, если ты плохой парень. Не хочу строить иллюзии.

Я стараюсь говорить это легко и непринужденно, я же современная женщина, вполне могу позволить себе ни к чему не обязывающую связь и не есть потом себя поедом за легкодоступность. Но выходит все равно как-то слабо и беззащитно. Почти горько. Потому что на самом деле, я совсем не из таких.

Леша рывком приподнимается на локтях и нависает надо мной, заключая лицо в большую скобку из ладоней.

— Чтобы ты себе не надумала, я тоже не из таких. Я женюсь на тебе, ясно?

Я нервно прыскаю ему в лицо, обдавая слюной. Какой прыткий!

— Мы знакомы часов пять от силы…

— Все что надо я уже понял. Как думаешь, ЗАГС по воскресеньям работает? Тут рядом как раз, — трется носом о мой нос.

Даже среди бела дня, здесь, в коридоре, царит полумрак, делающий обстановку донельзя интимной.

— Рассчитываешь, что я останусь у тебя до завтра? — шепчу ему в губы.

— Навсегда, — отвечает он низко. — Ну, или до понедельника, — тут же весело добавляет. — В понедельник ЗАГС точно должен работать!

— Дурак, — улыбаюсь я.

— Ну уж нет, я чертовски умён. Ты еще убедишься в этом.

Его губы, настырные и упрямые, врезаются в мои. Творят какую-то магию, заставляя совершенно отключиться от реальности и плыть мягким облачком в сладкой неге. Я снова пробираюсь пальцами в каштановые кудри, сжимаю их и оттягиваю. Ловлю ртом его стон. Собираю горячее дыхание. Отдаюсь волшебству момента.

И я пьяна, пьяна, так пьяна.

Трезвею я только к следующему утру. Просыпаюсь в чужой постели, улыбаюсь от воспоминаний прошедшего дня. Ну и кто здесь дурочка? Таких безумств никогда не творила, пожалуй, кроме того единственного раза, когда… Но сейчас не хочется думать о других мужчинах, когда идеальный сопит тебе в лопатки, крепко сжимая в горячих руках.

Как же хочется пить, божечки. И снова опьянеть, чтобы реальность не убила то прекрасное, что расцвело в душе за прошедшие сутки.

— Проснулась? — обжигающий шепот на позвонках.

— Сколько времени? — еле ворочаю присохшим к нёбу языком. Две бутылки шампанского — не слишком доброжелательный отходняк.

— Да плевать.

Мягкие губы оставляют влажный след на затылке, плече, шее. Черт, дело было не в алкоголе, этот маньяк и на трезвую сносит мне крышу.

— Ужасно хочу пить.

— Чай?

— Не-е-е.

— Кофе?

— О да-а-а, — протяжный стон вырывается сам собой.

Во рту собирается слюна в предчувствии крепкого горьковатого напитка. Не иначе меня за последние сутки перепрошили, потому что такое желание возникает очень редко.

— Не двигайся, я все организую, — горячее тело отрывается от меня, перекатывается на другую сторону кровати и вылезает из-под одеяла. Я почти хнычу. Верните мне теплого мужчину и плевать на обезвоживание!