— Ты ничего не знаешь обо мне, мы разговаривали буквально четыре раза, и глупо было бы рассчитывать, что ты кинешься в мои объятия. Я очень богатый человек, Джейсон, очень. Это старые деньги, приумноженные последними поколениями. Я довольно консервативен и редко выхожу за пределы своего круга. Мой круг — это не обязательно люди очень богатые, это и старая аристократия, политики, дипломаты, реже люди искусства. Разумеется, я не стремлюсь общаться с певичками, актёрами или спортсменами, как это сейчас модно. Так вот, люди моего круга умеют различать статус человека. Есть сотня знаков и примет: кто с кем и каким тоном разговаривает и где сидит за обеденным столом, какие часы или галстук он носит. Это как проба на ювелирном изделии. И я никогда не имел проблем с вниманием женщин или мужчин. Они определяют мою стоимость на глаз, и упоминания того, кто я и чем владею, достаточно для того, чтобы они оказались в моей постели. Разумеется, не все насквозь продажны, мне доводилось получать вежливый отказ: я забывал об этом через пару часов и переключался на другую цель. Но я, по какой-то непонятной для меня самого причине, не могу забыть тебя. И не хочу забывать.

Джейсон смотрел на Ламберга во все глаза. На улице темнело, и на лицо мужчины падали глубокие угольные тени, резко очерчивая линии губ и тонкий с чуть заметной горбинкой нос. Джейсон пока плохо понимал, к чему идёт разговор, но решил, что его не получится ни разжалобить грустными историями, ни купить описаниями роскошной жизни.

— В моей жизни, — продолжал Ламберг, — было не так много вещей, которых я хотел с той же силой, с какой хочу добиться тебя. И я их всегда получал. Имей это в виду.

— Я не вещь, — отрывисто произнёс Джейсон. — Я не вещь, которую вы можете заполучить просто потому, что у вас есть деньги.

— Я знаю. Но ни один человек не был мне нужен так сильно. Я сегодня провёл в самолёте семь часов, только чтобы увидеть тебя, и завтра утром я возвращаюсь назад. Четырнадцать часов ради одного разговора.

— Сочувствую. Это всего лишь очередная прихоть, скоро пройдёт, — холодно ответил Джейсон.

— Нам обоим было бы проще, если бы это было так, — Ламберг опустил глаза. — Мне тридцать пять, я думал, что романтические глупости остались позади, но ты разбудил что-то во мне, с чем я не могу справиться…

Джейсон испытывал по отношению к Ламбергу смешанные чувства: ему была неприятна его настойчивость, но в то же время его удивляло то, как этот сильный, гордый человек почти просил о сочувствии.

— Я не могу ничем помочь, — покачал Джейсон головой. — Отношения с мужчиной меня не интересуют.

— Ты пробовал? — спросил Ламберг.

— Что?

— Ты когда-нибудь был с мужчиной?

Джейсон отвёл глаза в сторону, не зная, что сказать, но в Ламберге было что-то — он с самого начала почувствовал это — чему он не мог противиться. Он не мог лгать ему в глаза, их взгляд словно душу из него вынимал и пронизывал насквозь.

— Да, был, — признался Джейсон, — и я меньше всего на свете хочу повторять этот опыт. А теперь, надеюсь, вы уйдёте.

— Да, конечно, — Ламберг словно бы в смущении поднялся из-за стола.

Джейсон решил, что тот не ожидал получить такой ответ на свой вопрос. Он поднялся тоже и подошёл к двери, чтобы открыть её перед Ламбергом.

— Осталась еще одна, последняя вещь, — вдруг сказал тот уже почти на пороге.

— Что ещё? — устало проговорил Джейсон.

Ламберг не ответил. Одним неуловимо быстрым движением он схватил Джейсона за плечи, прижал к стене и начал целовать. Он был выше, тяжелее и сильнее его, и Джейсон, растерянный и напуганный, почти не сопротивлялся. Он вжался в стену и попытался отвернуться, но Дэниел снова поймал его губы своими.

Джейсон почувствовал, как его рот приоткрывается под напором Ламберга, и через несколько мгновений поцелуй уже был похож на настоящий. Дэниел вскоре сам прервал его.

Джейсон не смел поднять на него глаза, ожидая увидеть торжествующую усмешку, но когда всё же посмотрел, лицо Дэниела было напряжённым и неуверенным. Несколько секунд он не сводил с Джейсона тёмного жадного взгляда, а потом, не сказав ни слова, вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

Джейсон всё это время стоял, глядя прямо перед собой и не шевелясь, словно механическая игрушка, у которой кончился завод. И лишь когда шаги Ламберга стихли на лестнице, он сполз по стене вниз и сел на пол, опустив голову на колени. Он только сейчас почувствовал, как всё сжимается и напрягается в паху, и стоило лишь дотронуться рукой, чтобы его словно током ударило от возбуждения.

И он знал: дело даже не в поцелуе… Внутри него что-то словно прорвало преграду и ринулось наружу, когда руки Ламберга сжали его, когда он ощутил всем телом его вес, безжалостно вдавливающий в стену, и почувствовал собственную слабость перед этой грубой силой. Этому его никто не учил, это было в нём самом. Всё то тёмное, жестокое, властное, что обычно отталкивало его в других людях, в Ламберге привлекало, сводило с ума, терзало, будоражило…

Такого не должно было быть… Только не с ним, пожалуйста, не с ним…

Глава 15


…если мужчина обнаруживает в каком-либо существе слабость,

беспомощность и к тому же высокомерие, то в нём происходит

нечто такое, словно его душа стремилась бы излиться через край… Фридрих Ницше

В субботу вечером Джейсон встречался с друзьями в «Миндале». Обычно он или вовсе не пил, или позволял себе один бокал вина или коктейль, но в тот день выпил слегка больше обычного: после последней встречи с Ламбергом он никак не мог вернуться в привычную колею. С одной стороны, обострились старые страхи: ему было неуютно на улице, он боялся безлюдных мест, постоянно оглядывался и присматривался к прохожим, пытаясь угадать, не следят ли за ним и сейчас по поручению Ламберга. С другой стороны, мысль о том, что его люди могут быть поблизости, отчасти успокаивала — он до сих пор опасался повторного похищения. Если они рядом, то, возможно, защитят его. Он понимал, что раз уж не было предпринято никаких попыток сразу, то на его свободу вряд ли кто-то покусится теперь, почти через четыре месяца, но так всё же было спокойнее.

О самом Ламберге он тоже часто вспоминал, и каждый раз внутри всё холодело.

Последние несколько дней он пребывал в тревожном взвинченном состоянии и поэтому вместо одного джина с тоником взял два. Уже перед уходом он решился на третий. Он не чувствовал опьянения, только приятную пустоту в голове, которая избавила его от зудящего беспокойства. Хотя бы на время.

Уходил Джейсон одним из последних из их компании, хотя обычно сбегал пораньше. Он вышел на улицу и пару секунд постоял, вдыхая тёплый ночной воздух, который мог показаться свежим только тому, кто только что вырвался из тесного душного помещения. Он сделал несколько шагов вдоль по улице, раздумывая, не взять ли ему лучше такси, но потом решил, что попробует добраться на общественном транспорте. В Бромли, где он жил, не было линии метро, и ехать надо было до Луишема, а там пересаживаться.

Когда в паре метров от него открылась дверь припаркованного автомобиля, он инстинктивно бросился в сторону, мгновенно оказавшись на ближней к домам стороне тротуара. Сердце чуть не выпрыгивало из грудной клетки.

— Господи, Джейсон, чего ты так испугался? — послышался голос Ламберга, и вскоре тот сам явил свою безупречную персону из глубин блестящего длинного автомобиля.

— Это… было… неожиданно, — Джейсон не мог восстановить дыхания, и слова слетали с его губ по одному. — Что вам опять нужно?

— Могу подвезти до дома, — предложил Ламберг.

— Вы следите за мной? — спросил Джейсон, наконец отходя от стены.

— Не постоянно. Так что? Подвезти?

Джейсон бросил опасливый взгляд на чёрный «Роллс-Ройс» и потом перевёл его на Ламберга:

— Нет, спасибо. Доберусь сам.

— Садись, Джейсон, — не терпящим возражений тоном произнес Ламберг, — ты же знаешь, что тебе нечего меня бояться.

Джейсон сделал шаг к машине — ноги будто сами несли его. Его тянуло к Дэниелу, как магнитом, только сейчас он начал понимать, что все эти дни не просто думал о нём, а хотел его снова увидеть, услышать его голос…

— Только без рук, — вот и всё, что он смог выдавить, в который уже раз подчиняясь странному влиянию Ламберга.

— Разумеется.

Джейсон оглядел роскошный салон, обтянутый кожей и отделённый от водительской части тёмным стеклом. Ламберг опустился на сиденье рядом, и машина мягко тронулась.

Джейсон отодвинулся чуть дальше — непроизвольное движение, о котором он сразу же пожалел: оно не только обнаруживало его страх, но и было оскорбительным для Ламберга.

«Какого чёрта я думаю о том, что для него может быть оскорбительно?! Негодяй преследует меня уж вторую неделю, а я ещё и хочу быть с ним вежливым!» — подумал он и отвернулся к окну. Ехали они, и вправду, в нужную сторону.

Они сидели молча и не смотрели друг на друга. Джейсон не знал, был ли Ламберг так спокоен внутри, как это казалось, но сам он был как на иголках. Он уже даже хотел, чтобы Ламберг сказал что-нибудь, потому что ожидание и напряжение было невыносимым. Но тот сидел безмолвно и неподвижно. Примерно на полпути к дому он, наконец, произнёс своим обычным ровным, словно бы даже равнодушным тоном:

— А ведь мой случай не так уж безнадёжен?

Джейсон повернулся к нему и вопросительно приподнял бровь. Ламберг точно только этого движения и ждал: он наклонился к Джейсону, обхватил одной рукой и начал целовать. Это было почти как тогда, в квартире, — сильные жадные губы завладели его ртом. Но если в тот раз он не сопротивлялся от неожиданности, то теперь просто потому, что ему нравилось. Может быть, всё это происходило с ним под влиянием алкоголя, но ему нравилось, нравилось, нравилось… У него внутри всё замирало и наливалось теплом, и когда язык Дэниела скользнул глубже, он едва смог сдержать стон. Его переполнял какой-то сумасшедший восторг. В одном этом поцелуе страсти было больше, чем он знал за всё время отношений с Эмили.

Он хотел, чтобы это не кончалось…

Джейсон перестал цепляться пальцами за сиденье и обхватил Дэниела за шею и плечи. Его рука поднялась по шее выше, к затылку.

«Откуда во мне это? Что я делаю?» — раз за разом проносилось в его голове, пока они, как безумные, целовались в углу заднего сиденья. Вес Ламберга вдавливал Джейсона в спинку, но он наслаждался тяжестью мужского тела на себе. Рука Дэниела легла на его бедро, и он сквозь джинсы почувствовал жар этого прикосновения, словно голой кожей.

Ламберг остановился. Он ничего не сказал, лишь посмотрел на Джейсона долгим неверящим взглядом, в глубине которого сквозили страсть и почти детский восторг. Широко распахнутые глаза Джейсона — потемневшие, блестящие — отчаянно смотрели на него и говорили «да».

Потом Дэниел словно очнулся. С нескрываемой уже жаждой он впился в приоткрытые губы Джейсона, и через три секунды оставил их, переключившись на скулы, подбородок, потом шею. Джейсон задыхался от прикосновений Ламберга, отдавался им полностью, и лишь когда ладонь легла ему между ног, отстранился.

— Нет… Не надо…

Ламберг прижался щекой к его щеке и прошептал на ухо:

— Позволь мне…

Джейсон был не в силах сопротивляться этому горячему шёпоту, он привлёк Дэниела к себе и начал целовать в губы, пока рука мужчины гладила и осторожно сжимала его член. Наступившая эрекция была одновременно приятной и болезненной — из-за узких джинсов. Ламберг расстегнул пряжку ремня и пуговицу и, предвидя возражения, заглушил возможный протест поцелуями. Джейсон застонал, когда пальцы Дэниела коснулись его члена через тонкую ткань белья. Он весь горел и дрожал от желания и позволил бы и большее, если бы машина не остановилась. Он повернулся к окну и узнал витрину ломбарда, находившегося на первом этаже его дома.

Джейсон опомнился и отвёл в сторону руки Ламберга.

— Мы приехали…

Ламберг, как околдованный, смотрел на его губы, обычно бледные, а теперь красные, припухшие от поцелуев. Этот светловолосый мальчик, такой отзывчивый и беззащитный, сводил его с ума.

— Джейсон, пожалуйста, не уходи, — предательски охрипшим голосом проговорил он. — Не сейчас… Мы можем… Позволь мне подняться с тобой…

Джейсон покачал головой.

Ламберг взял его ладонь и прижался к ней губами, провёл ими до кончика указательного пальца и чуть прикусил его. Джейсон не сводил с него горячечного взгляда. Ламберг снова привлёк его к себе: