Дилан шлёпнулся на пол. Джейсон подошёл к нему, поднял и вновь поставил к дивану.

Потом он вернулся к столу и начал всё укладывать обратно, оставив себе лишь документы. В последний момент он всё же открыл полированный футляр с часами. Он был достаточно большим, чтобы там поместилось двое часов: те самые «Патек Филипп» и «Bovet», на которых было выгравировано «Donec mors nos separaverit». Пока смерть не разлучит нас…

Смерть стояла между ними. Тогда, в январе прошлого года, и сейчас.

Джейсон достал вторые часы и провёл большим пальцем по холодному гладкому стеклу. Изящная волнистая стрелка не шевелилась.

Он завёл часы, посмотрел на них с минуту, вслушиваясь в мерное успокаивающее тиканье, и положил обратно в футляр.


В тот же день, высчитав, когда на Восточном побережье будет вечер, Джейсон позвонил Итану. Тот не казался обиженным: из новостей он слышал про стрельбу и, узнав про взрывные устройства в самолёте, сумел сложить два и два. Он ничуть не удивился, когда Джейсон сказал ему, что им с Диланом пришлось уехать, и какое-то время они не смогут вернуться в Штаты.

— Где ты сейчас? — спросил Итан. — Или про это нельзя говорить?

— Не знаю, может быть, и можно, но лучше не надо.

— Ты с ним?

— Нет. Я не знаю, где он. В каком-то безопасном месте.

— Почему пришлось уехать тебе? Ты же несколько лет не общался с ним.

— Чтобы не оказаться случайной жертвой, — Джейсон немного помолчал в трубку и добавил: — Итан, если Астон погибнет… Я думаю, где-то в новостях можно будет об этом прочитать. Так вот, если его убьют, то… то считай, я тоже умер.

— Что это значит? — изменившимся голосом произнёс Итан. — Они убьют и тебя тоже?

— Возможно. Но даже если нет, мы с тобой всё равно никогда не увидимся.

— Я не понимаю… Почему?

— У меня нет выбора. Прости…

Итан не понимал, и он ничего не мог объяснить. Всё в его жизни было запутано и, словно минное поле, усеяно слишком опасными секретами. Что он должен был сказать Итану? Что живёт, только пока живёт Астон?

После разговора с Итаном Джейсон выключил свой телефон и даже для верности вытащил аккумулятор. Он не знал, насколько верны эти сведения, но от охраны слышал что-то про то, что даже отключенный телефон можно отследить, пока он не разряжен.

Джейсон не думал, что его сейчас ищут: у Эдера была куча других забот, но осторожность, как ему казалось, не помешает. Вдруг его ищет не Эдер, а кто-то другой?


Эту ночь они с Диланом провели в маленькой гостинице в Вадуце, а утром поехали в сторону Австрии. Проехав через неё, можно было попасть в Чехию.

Джейсон никак не мог свыкнуться с происходящим. Несколько дней назад у него были сын, работа, уютная квартира в Форт-Лодердейле, начинающиеся отношения с Итаном Коттулински, и вдруг это всё — кроме Дилана — словно куда-то провалилось, сорвавшись вниз с огромной высоты, и он теперь колесил по Европе со спящим рядом в детском креслице сыном. Колесил, в общем-то, безо всякой цели…

Новые документы — гарантия безопасной жизни — лежали в кармане, и ему оставалось только найти тихое место и ждать разрешения ситуации. Если Астон объявится живой и невредимый, можно будет вернуться в Штаты. Если он узнает о его смерти или о том, что он был разоблачён, то надо будет начинать новую жизнь. Искать жильё, работу и — самое главное — способ официально остаться отцом Дилана. Пока он сделал только одно: составил у нотариуса документ, назначающий самого себя (под новым именем) опекуном Дилана Ирвинга. Как ни цинично это звучало, но смерть Рэйчел изрядно упростила ему жизнь: будь она жива, без её согласия он не смог бы ни вывезти Дилана за рубеж, ни назначить опекуна.

Они без приключений добрались до Праги и поселились в полупустом в это время года отеле.

Впереди была всё та же неизвестность. Волна убийств прокатилась и, кажется, схлынула, но Джейсон пока не решался высовываться из укрытия. Ему ничего не оставалось, кроме как просматривать новости, выискивая малейшие намёки на то, что происходило сейчас с Астоном и его семьёй. И хотя смерть Дэниела означала для него окончательную свободу, он не хотел её, не ждал её и не надеялся на неё. Он хотел, чтобы Астон выжил.

И дело было не в том, что они целовались в машине. И даже не в том, что Дэниел позаботился о нём, сделав документы втайне от Эдера. Дело было в том, что Астон был по-прежнему важен для него. В его жизни был момент — нет, не момент, а несколько выматывающих, пропитанных безысходностью месяцев, — когда он хотел, чтобы Астона не стало. Он бы не радовался его смерти, но с его смертью все бы закончилось. Джейсон пошёл бы на что угодно, лишь бы это закончилось. Чтобы закончились унижения, отчаяние, безумие, жестокость — пытки, от которых не страдало тело, но душа и ум корчились от боли, словно ему выворачивало суставы и дробило кости.

Эти месяцы остались в прошлом и превратились в тупую боль воспоминаний. Да, Астон заставлял его страдать, но и он сам поступал не лучше. Поступки Дэниела редко были продиктованы намеренной жестокостью, лишь в самом конце, когда они оба дошли до грани; он пытался добиться своей цели, и средства порой оказывались жестокими. А он сам… Его целью и смыслом жизни стало причинение боли другому человеку. Он хотел заставить Астона страдать ничуть не меньше, чем сбежать от него. И он всё-таки разбил ему сердце. Даже дважды. Сначала был побег к Чэну, а потом тот выстрел и последовавшая за ним ложь: я ненавижу тебя настолько, что лучше умру, чем ещё раз встречусь с тобой.

Ночью Джейсон лежал в своей кровати в номере пражской гостиницы и думал об Дэниеле. Об их прошлом и о том, что происходит сейчас.

Люди гибли, полиция вела расследования, но Астон нигде не упоминался. Он как будто исчез с лица земли. А может, и правда исчез? И он больше никогда не увидит его и не услышит… Может, всё происходящее сейчас, всё это кровопролитие, было делом рук Эдера, пытавшегося спасти легальную часть бизнеса Астона для его жены и детей?

Там, в машине, Астон сказал, что хотел бы остаться с ним до конца. А что, если так оно и было, если он был с ним почти до самого конца… И он не мог отказать ему в том поцелуе, как не отказывают в последнем желании тому, кто должен умереть.

Да, утешай себя, ищи себе оправдания, Джейсон!.. Последнее желание, смерть, адреналин… Тебя тянуло к нему, как ни к кому другому, и ты боялся, что это может быть последний раз, когда ты видишь его.

Он так привык, что Астон всегда присутствовал в его жизни, пусть и незримо. Он всегда где-то был, а теперь словно бы по-настоящему исчез. Если он был ещё жив, что он делал? Решал сотни вопросов, и, как всегда в трудных ситуациях, брал на себя ответственность за всё и за всех, оставляя на отдых по три-четыре часа в сутки и не зная, переживёт ли он следующую ночь, следующий день, следующий час. Один. Только с охраной. Ни семья, ни друзья не могли сопровождать его в то место, где он сейчас находился.

Джейсону казалось, что над миром сейчас несётся грозный, разрушительный ураган, а он лежит в своей тихой спальне, словно в коконе из спокойствия и тишины, и прислушивается к каждому дуновению ветра, доносящемуся снаружи, и ждёт, какие вести он принесёт.

Он не мог уснуть и злился на себя за это: Дилан спал, и надо было спать и ему, иначе потом шанса отдохнуть не будет, но он вертелся в постели и не то что уснуть, даже удобную позу не мог найти.

Он думал и о Дилане тоже. Он остался с одним только отцом, но до этой недели мог рассчитывать хотя бы на встречи с бабушкой и прочими родственниками Рэйчел — и хоть сколько-нибудь нормальную жизнь. А если им придётся скрываться, Дилан повторит его судьбу: ни одного близкого человека, кроме отца, который был ему не так уж и близок.

Джейсону стало невыносимо жаль сына, и он ощутил непонятную ему самому потребность убедиться, что с ребёнком всё в порядке. Он подошёл к кроватке: Дилан спал на животе, скинув с себя тонкое одеяло.

Джейсон осторожно взял сына на руки: он по опыту знал, что когда Дилан спит крепко, его можно не то что трогать и переносить, можно даже переодеть или умыть, и он не проснётся. Он положил малыша на кровать рядом с собой, накрыл маленькую расслабленную ладошку своей и коснулся губами светлых волос. Рядом с сыном было спокойнее. Он долго лежал в тишине, прислушиваясь к ровному дыханию Дилана, и не заметил, как уснул.

Джейсон открыл глаза, когда за окном уже светало, и сначала испугался и выругался про себя: он так и заснул, не переложив ребёнка обратно в кроватку, и тот, вертясь, вполне мог скатиться с постели.

Дилан рядом тоже зашевелился и начал приоткрывать глаза.

Этот и следующий дни Джейсон ничем не занимался. Они с Диланом уходили гулять на пять-шесть часов: парка поблизости от гостиницы не было, и Джейсон считал, что раз уж они так долго добирались до места, то надо остаться там подольше. Когда Дилан засыпал в коляске, Джейсон сидел рядом с ним на скамейке и снова, как ненормальный, просматривал с телефона новости, ища любые упоминания об Астоне или его компаниях. На третий день другие родители, гулявшие с детьми, уже улыбались ему и здоровались, он улыбался и кивал в ответ, ни слова ни понимая из того, что ему говорили. Пару раз с ним заговаривали и на английском, но он не сильно стремился поддержать беседу.

День, другой, третий… Ничего не происходило. Он жил в гостинице, водил Дилана гулять и ждал. Наступила суббота: с того момента, как он расстался с Астоном, прошла уже неделя, а он до сих пор ничего не знал. Он находился словно под стеклянным колпаком, куда не долетало ни звука из опасного и непредсказуемого мира Астона. Словно в какой-то изоляции, мирной, безмолвной… и мучительной.

Утром воскресенья Джейсон сидел в своём номере. Дул северный ветер, шёл снег с дождём, и в такой холод и слякоть Джейсон решил не выводить Дилана на улицу. У них обоих даже одежды для настолько плохой погоды не было.

Дилан, пытаясь перелистывать страницы, рвал журнал, сидя на кровати рядом с Джейсоном. Тот опять читал новости. Он самому себе начинал напоминать ту несчастную породу людей, которые, страдая своего рода зависимостью, никогда не выходят даже в соседнюю комнату без телефона и спят, держа его под рукой.

Когда он увидел ту новость в выдаче поисковика, то в первое мгновение — просто увидев слова «Астон» и «убит» в одной строке — чуть не выронил телефон из рук. Пару секунд у него просто не хватало смелости прочитать то, что он лишь мельком увидел.

«Смерть подростка: Убит Кристофер Астон, наследник одного из богатейших людей Европы».

Джейсон читал саму статью и половину не понимал. Он думал только о том, что сейчас чувствует Дэниел.

Крис… Он почти не знал его, но мальчика было безмерно жаль. Ещё сильнее было жаль родителей, оставшихся с этим горем. И с виной.

В статье не было деталей, но Джейсон не сомневался, что к убийству Криса привели те события, что начались в прошлую субботу. Те люди — они были такими же, как Астон… Они уничтожали всё, до чего могли дотянуться, чтобы отомстить. Если не могли убить главного врага — обрушивались на тех, кто был ему близок и дорог.

Джейсон не понимал, как такое могло произойти. Криса постоянно охраняли. Эглон Колледж, где учились дети очень состоятельных родителей, сам по себе должен был иметь превосходную систему безопасности. И Джейсону казалось, что Астон в телефонном разговоре что-то говорил о том, что Камиллу и детей надо отправить в безопасное место. Может, он не так понял — его немецкий был не очень хорош. Или же Криса не успели увезти? Или то место оказалось не таким уж надёжным?

Что бы ни произошло — итог был ужасен. Погиб ребёнок. Может, не такой уж и ребёнок: тринадцать лет… Нет, для родителей он всё равно остаётся ребёнком, таким же, как для него Дилан сейчас.

Джейсон перебрался на середину кровати, где расправлялся с несчастным журналом Дилан. Он обнял мальчика и прижал к себе. Дилан недовольно отбрыкивался, требуя, чтобы его вернули обратно к не до конца разодранному журналу, но Джейсон не отпускал его. Он прижался щекой к пахнущей фруктовым шампунем макушке сына и зажмурил глаза. Маленькие кулачки Дилана сердито отталкивались от его груди, и ребёнок уже тихонько хныкал, готовясь заплакать всерьёз, но Джейсон по-прежнему крепко его держал.

Дилан был с ним, и это было такое счастье… Они с ним жили в этой тяжёлой тишине и пустоте, в неведении, но и в безопасности тоже. И его сын сейчас был с ним, маленький, тёплый, пинающийся…

Несмотря на то, что Джейсон чего только не передумал, пока Зак угрожал убить сына, каких только ужасов не родилось в его воображении, он понимал, что всё это было не сопоставимо с тем, что переживали сейчас Дэниел и его семья. Не страх, не боязнь, не опасения… Знание и понимание того, что потерял ребёнка навсегда. Никакого шанса на спасение. Никакой, пусть даже самой призрачной надежды. Только смерть и её необратимость.