Джейсон не планировал прекращать работать: он вполне мог готовить аналитику, не приходя в офис, но Дэниел настоял, чтобы он оставил свободными две недели в начале августа. «Я смогу провести с тобой только очень короткий отпуск, четыре дня или пять, и я не хочу, чтобы ты в это время по полдня сидел за ноутбуком».

Джейсон не прекратил общаться с Филиппом Арембергом. Дэниел этого от него и не требовал: поездку Джейсона с ним в поместье сэра Альберта немного пообсуждали, но очень лениво, вскоре перекинувшись на очередной скандальный развод. Астон согласился, что прерывать общение с ним значило бы, наоборот, навести сплетников на подозрения. Арембергу даже удалось дважды вытащить Джейсона без Дэниела на какие-то мелкие светские мероприятия. А летом Джейсон собирался встретиться с ним в Брюсселе — только в этот раз тщательно продумать все детали и ни в коем случае не останавливаться в доме его родителей.

Филипп закончил учёбу и уже получил несколько хороших предложений от работодателей. И Джейсон слегка жалел, что теперь у него в университете не останется друзей. С однокурсниками у него были хорошие отношения, но дружескими их нельзя было назвать.

Отношения с Дэниелом опять стали почти безоблачными, и Джейсон ловил себя на том, что иногда может провести с ним целый день, ни разу не вспомнив, что не имеет на это никакого права, что Астон изменяет сейчас жене, и вся эта кажущаяся идиллия — ложь и предательство от начала и до конца. Но он научился жить с этим, научился думать о Дэниеле как о своём всеми признанном партнёре. Нельзя сказать, что совесть совсем не мучила его, но он мог теперь закрыть на всё глаза и наслаждаться своим маленьким счастьем. Love is blindness…

Дэниел предлагал ему летом пожить в его загородном доме недалеко от Лозанны: дом когда-то принадлежал его бабке, и он сам в нём останавливался далеко не каждый год, но всё поддерживалось в образцовом порядке. Ещё у Астона было небольшое шато в Нормандии. Но для Джейсона была неприятна мысль, что он будет жить в одном из семейных особняков — это было прерогативой жены, а никак не любовника. Тем более он планировал много путешествовать летом и склонялся к тому, чтобы выбрать для постоянного пребывания какой-нибудь относительно крупный город. В итоге он остановился на Брюсселе. Брент или кто-то ещё из секретарей Астона за несколько дней обо всём договорились, и в распоряжении Джейсона до первых чисел сентября оказалась квартира в десяти минутах ходьбы от Гран-плас.

Оставалось лишь дождаться последнего дня семестра. Первую неделю после его окончания он планировал провести в Лондоне, пока у Дэниела там были дела, а потом, когда Астон отправится с семьей на Ривьеру, уехать в Бельгию.

По приезде в Брюссель его ждал очередной подарок — белоснежный кабриолет «Бентли Континенталь». Джейсон, не имевший привычки звонить Дэниелу без необходимости, тем более, когда он был с семьей, был настолько ошеломлён, что, не помня ничего, схватился за телефон и набрал номер Астона.

— Извини, что беспокою. Ты можешь говорить?

— Да, могу, — ответил Дэниел. — Я ждал твоего звонка примерно в это время.

— Дэниел, я не знаю, что сказать… Это настолько… Спасибо огромное, но это слишком для меня.

— Ничего не может быть слишком для тебя. Ты же должен на чём-то ездить.

— Дэвис сказал, что для них уже готовы две машины, и я думал, что… Я бы мог приехать на своей, в конце концов.

— У твоей машины правый руль. Это неудобно на континенте.

— Не подумай, пожалуйста, что я тебе не благодарен. Это просто неожиданно.

— Наслаждайся. Я приеду к тебе через полторы недели.

— Я буду ждать. Спасибо.

— Я люблю тебя, — чуть слышным шепотом произнёс Дэниел.

— Я тоже. Очень.

Джейсон повернулся к телохранителям, державшимся во время разговора на почтительном расстоянии:

— Прокатимся?

Берг сделал пару шагов ближе:

— Скажите, куда поедете, и можете прокатиться без нас. Эдер считает, что здесь безопасно. По крайней мере, центральные улицы.

— Я здесь впервые в жизни и понятия не имею, куда поеду. Пока — прямо.

Пару минут он просто просидел в салоне машины, даже не пытаясь вникнуть в расположение приборов или подстроить сиденье под себя. Он просто наслаждался комфортом и красотой автомобиля. Теперь, спустя десять минут, он уже не чувствовал, что это слишком. За год с Дэниелом он настолько привык к роскоши — именно роскоши, а не пышности — вокруг себя, что воспринимал её как обычную составляющую жизни. Когда-то это удивляло его в Астоне: тот никогда не пытался выставить напоказ положение или деньги, он просто пользовался окружающими его дорогими вещами и равнодушно принимал подобострастие обслуживающего персонала, но, тем не менее, давал понять, что на меньшее он не согласен. Он ни в коем случае не был рабом вещей — это они, попадая в сферу его притяжения, немедленно становились его рабами.

Джейсон догадывался, откуда это: Астон родился в семье, несколько поколений которой жило в немыслимом богатстве. Но он замечал, что невольно и сам перенимает эту манеру, приобретая то же отношение к окружающему, может быть, в чуть более мягком варианте. Откуда это было в нём, он понятия не имел: он просто легко и комфортно слился с этим новым для себя миром и его законами. И чувствовал, что этот мир его принимает.

На первую неделю у него было запланировано знакомство с собственно Брюсселем. Он вставал рано утром, завтракал в уютном ресторанчике на первом этаже соседнего дома, садился в машину и отправлялся осматривать улицы и соборы. Телохранители отбывали вслед за ним на чёрном «Мерседесе» — он словно и не уезжал из Лондона, так всё было знакомо. Они следовали за ним весьма деликатно, подходя вплотную только тогда, когда Джейсон оказывался в толпе или с ним кто-либо заговаривал. Когда его сопровождал Дэвис, они иногда обсуждали увиденное. Впрочем, Дэвис к архитектурным чудесам Брюсселя оставался совершенно равнодушен. Обычно он довольствовался лаконичным комментарием: «Красиво», время от времени замечая: «Сколько труда впустую! Пока они эти фигурки вырезали, можно было ещё два таких дома построить».

Обедал Джейсон обычно где-нибудь в городе, а ужинал дома, оставляя вторую половину дня и вечер для работы.

На пятый день он заметил, что уже третий раз подряд завтракает в ресторане одновременно со светловолосым молодым человеком, всегда занимающим один и тот же столик. На следующий день они уже улыбнулись друг другу и поздоровались, ещё через день незнакомец, пришедший чуть позднее Джейсона, подошёл к его столику и протянул руку:

— Петер Клари, — и добавил на прекрасном английском с лёгким немецким акцентом: — Можно присоединиться?

Джейсон пожал протянутую руку и в свою очередь представился:

— Джейсон Коллинз. Конечно, садитесь.

Он не торопился заговаривать — в конце концов, это Клари зачем-то подсел к нему. Тот внимательно разглядывал Джейсона, пожалуй, слишком внимательно, на грани того, чтобы показаться невежливым.

У Клари были чуть вьющиеся золотистые волосы, довольно приятное лицо с высоким лбом и медово-карие глаза. Всё это и загорелая кожа с еле заметной россыпью веснушек создавали вокруг него ореол тёплого солнечного свечения. Он был такого же роста, как и Джейсон, похожего сложения, может, лишь чуть шире в плечах, с похожей сдержанной жестикуляцией и безукоризненно прямой осанкой, тоже с тонкими чертами лица и светлыми волосами. Но, тем не менее, они производили совершенно несхожее впечатление: солнечно-золотой живой Клари и холодный и замкнутый Джейсон с глазами из серого льда.

— Вы здесь по работе или проводите отпуск? — поинтересовался Клари.

— Скорее, каникулы, — чуть улыбнулся Джейсон. — Я студент.

Клари понимающе хмыкнул, не выказав удивления. По некоторым признакам Джейсон ещё в предыдущие дни определил в нём человека «своего круга», точнее сказать, круга Астона — он-то сам был нищим американцем. Манеры Клари, одежда, интонации — всё говорило, что молодой человек происходил из богатой европейской семьи, возможно, даже аристократической. Джейсон внутренне усмехнулся, представив, какой эффект на Клари произведёт информация, кто на самом деле мистер Коллинз. Судя по всему, пока его принимали за своего.

— Вы англичанин? — спросил Клари.

— Я учусь в Лондоне, но я американец.

— Я австриец, но теперь буду жить в Брюсселе. Приехал неделю назад. Новая работа. Генеральный директорат по торговле.

— Поздравляю, — сдержанно сказал Джейсон.

Они проговорили до конца завтрака на нейтральные темы. Клари оказался приятным собеседником и, что радовало, был достаточно хорошо воспитан, чтобы не задавать личных вопросов. Говорили они в основном о том, на что можно было посмотреть в Брюсселе и окрестностях. Клари приступал к работе в середине августа, но приехал заранее, чтобы посмотреть на город и найти подходящее жильё. Сейчас он временно жил в квартире тётки, которая проводила лето в Швейцарии.

В последующие дни они завтракали вместе ещё дважды. Австриец постепенно стал казаться Джейсону довольно симпатичным. Он собирался в один из дней ехать в Гент и даже пригласил Петера с собой, но тот отказался — у него на этот день были другие планы.

Потом с Кап-Ферра[15], где у них с Камиллой была собственная вилла, приехал Астон. Три дня он работал, оккупировав маленький кабинет в квартире Джейсона. Тот по мере возможности пытался придерживаться намеченного расписания, но присутствие Дэниела путало все карты: по утрам он выбирался из постели гораздо позже, днём должен был возвращаться домой для обеда с Астоном, а в один из вечеров ему вообще пришлось отсидеть длинный ужин с несколькими высокими чинами из Европейского Инвестиционного банка, некоторые из которых специально приехали в Брюссель из Люксембурга. От ужина Джейсон пытался отвертеться всеми возможными способами — и не потому, что ему это не было интересно, — наоборот, он понимал, насколько редкая возможность ему предоставляется: оказаться за одним столом с лицами такого ранга и услышать не их официальные заявления, а разговоры в узком приватном кругу. Он просто считал своё присутствие там неуместным, даже наносящим вред репутации Астона. Но с Дэниелом, как всегда, спорить было бесполезно; он не принимал возражений, он просто требовал соответствующе одеться и ехать с ним на ужин.

Джейсон от всей души надеялся, что его в очередной раз примут за секретаря или ассистента. Он не участвовал в общей беседе, но разговор с соседкой по столу намеренно свёл на финансовые темы, чтобы у неё не появилось шанса поинтересоваться, а кто он, собственно, такой. Он сильно рисковал: его знаний студента первого курса и незначительного клерка в инвестиционном фонде явно было бы недостаточно, углубись та леди в действительно серьёзные темы. Но их краткая беседа коснулась достаточно общих рыночных тенденций.

Последний день перед отъездом у Дэниела был свободным, и они провели его вместе, в основном гуляя по старым улочкам Брюсселя. Джейсон совсем недавно бродил по этим местам, но с удовольствием повторил тот же маршрут.

На обратном пути они остановились полюбоваться на высокую башню ратуши и Джейсон тихо произнёс:

— Жаль, что тебе надо уезжать. Я бы с удовольствием провёл с тобой вот так всё лето.

— Я бы провёл так всю жизнь, — ответил Дэниел, глядя в небо. — Ты даёшь мне покой, рядом с тобой я понимаю, что мне, в общем-то, не так много и надо от жизни.

— Покой… Так ты скоро заскучаешь со мной, — шутливо упрекнул его Джейсон.

— Нет, это другое, не скука, как раз наоборот. Всё, что было до тебя, было словно ненастоящим. Как прикосновение к онемевшей руке: я всё ощущал, но словно через пелену. А чувство к тебе — оно вонзается прямо в сердце. Это больно, но никогда в жизни я не знал ничего ярче и прекраснее.

Джейсон стоял, слегка покусывая нижнюю губу.

— Это несправедливо: я не могу… не умею говорить о том, что чувствую. И ты не знаешь…

— Я всё знаю, — посмотрел ему в глаза Дэниел. — Мы уже год вместе, я научился понимать тебя, пусть и не до конца.

— Не знаю, смог ли бы я быть с кем-то другим так счастлив, как с тобой.

Лицо Дэниела мгновенно изменилось:

— Я надеюсь, тебе не придёт в голову проверять это, — жёстко сказал он. — В твоей жизни не будет никого, кроме меня.

Джейсон, уже не удивлявшийся этим странным вспышкам ни на кого не направленной ревности, лишь чуть склонил голову на бок и усмехнулся:

— Посмотрим, что ты скажешь через десять лет или даже через пять. Я не долго пробуду молодым и красивым мальчиком, в которого ты влюбился.