Юлия Колесникова - Разрешаю себя ненавидеть (СИ)

— Мам, мы встречаться начинаем, так же как я встречалась с Лукасом, а Ирвинг с Кейт, а не жить вместе.

— Вы уже живете в одном доме… — начал отец, но толчок маминого локтя в очередной раз заставил его передумать и изменить слова. — В любом случае мы теперь хоть будем понимать причины ваших ссор и споров. А может, вы вообще перестанете ругаться, а то это уже всем порядок надоело!?

— Мы постараемся, — слабо отозвалась я, не смотря на них. Если бы родители понимали все, что в действительности было с нами! Все ссоры и крики, происходили из-за уже существующих отношений. Но я очень надеялась, что им никогда не узнать, как я почти придала их, и что Ирвинг стал моим первым мужчиной в 17 лет. Я даже покраснела, подумав об этом.

На миг в комнате повисла тишина, но вовсе не тяжелая и не осуждающая — все было в порядке, наверное родители догадывались о большем, чем говорили нам. Или же и вообще понимали уже давно, какие мы чувства испытывали друг к другу. Потому назвать их очень удивленными я не могла.

— Тогда идем ужинать! — воскликнула мама, и добавила уже тише: если жаркое не сгорело…

На радостях мам ушла на кухню, отец же остался досмотреть по телевизору новости пока все до конца не будет готово. Он косился на нас двоих время от времени, и потому мы пока что не рисковали поцеловаться. Думаю, это будет уже слишком для одного раза. Я не выдержала такой близости Ирвинга, которой пока что не могла разделить с ним. И потому поднявшись пошла следом за мамой, чтобы ей помочь. Не знаю что после моего ухода, отец говорил Ирвингу там в гостиной, мама же не стала откладывать в долгий ящик того, чего не говорила при муже.

— Никакого секса! — тут же заявила она, помешивая по очереди все кастрюльки на плите. Я тоже взяла ложку и стала заправлять готовые овощи на салат. Мне было неприятно лгать маме, но иначе я не могла. Все наши отношения с Ирвингом с самого начала были неправильными, и вот к чему это привело теперь — мне приходилось лгать. Но в тоже время, я просто охраняла свою личную жизнь, мне казалось, что знать о нас можно лишь то, что мы сами хотим рассказать. Все остальное я хотела оставить тайной известной лишь нам.

— До свадьбы ничего такого, — уверенно заявила я, и поняла. Что мое изменившееся Я, Я которое повзрослело, настолько чтобы лгать открыто, могло теперь обмануть даже ее. За эти месяцы, что Ирвинг рядом я выросла и перестала быть ребенком. Все мои принципы и мораль перетерпели многие изменения, словно им как змеям приходилось линять и скидывать свою кожу каждые несколько дней. Я изменилась, и моя мораль тоже — это не значило, что я считала правильным обманывать родителей, но я поняла то, что делает каждого ребенка наполовину взрослым. Больше я не была обязана посвящать родителей во все уголки своей жизни. Я не знала, насколько этот опыт плох или хорош для того, чтобы стать нормальным человеком, но светлое и хорошее детство ушло, оно оставило меня этим летом, когда Ирвинг ворвался в эту жизнь, которую я вела. С ним пропала чистота моего тела и моей души, но взамен я получила любовь Ирвинга. Да уж, ничего себе обмен, но я не сожалела.

— Ты правда так считаешь? — мама обернулась и посмотрела на меня. Я сделала то же самое. И все что ощутила при этом, легкое чувство вины, которое могла подавить одной лишь фразой — это мое личное и сокровенное на что у них нет права, пусть даже они мои родители.

— Конечно, — заверила я ее, — я и раньше с парнями встречалась, и была девушкой. Разве Ирвинг особенный?

— Я же видела, как иногда вы с тоской смотрите друг на друга, — пожала плечами мама, словно боясь признавать, что я действительно стала взрослой. — И да, такое бывает особенным. Но ты знаешь, я очень рада, что Ирвинг станет твоей парой. Мы часто мечтали об этом с его родителями. Разводили сантименты, как понимаешь.

Я закусила губу, потупившись в салат, но вопрос сорвался сам собой.

— Какими они были? Его родители?

Лицо мамы на миг стало мечтательным, таким, с каким она минуту назад говорила о сантиментах, и я поняла, что она словно заглядывает в прошлое, чтобы критически оценить своих друзей.

— Хорошими людьми, — отозвалась она, — но слишком занятыми собой и работой, которую любили. Все время кидались из огня да в полымя. Это и делало их особенными людьми и друзьями. Возможно потому Майя не смелая, а Ирвинг чересчур самоуверен — где им только не приходилось жить, а тем более часто оставаться только вдвоем.

Немного помолчав, она подошла и обняла меня. И я была рада тому, что у нас все по-прежнему не смотря на то, что она видит все мои изменения и боится их, как и каждая мать, которая видит взросление и отдаление ребенка. Она внутренне протестовала против этого, и в то же время гордилась тем, что ее девочка стает женщиной. Технически я ею и стала, но, о чем мам не знала, о том не волновалась.

— Вчера Майя мне сказала, что наш город и этот дом, впервые в жизни стали для нее настоящим домом. Одновременно я понимаю друзей, почему они так поступали, и следовали за своей мечтой, но и в то же время начинаю теперь осуждать. Для меня Майя и Ирвинг стали еще 2 детьми, которых я будто сама родила и воспитала.

— А для папы волейбольной командой, — не удержалась я от смешка.

Впервые за долгое время я спокойно могла вздохнуть, щемящая боль прошла, и все же я еще не верила в то, что мы будем вместе.

Я все время смотрела через стол на Ирвинга во время ужина, и он улыбался мне ободряюще, будто чувствовал мою затаенную тревогу. А после ужина мы пошли пройтись. И почти все время просто молчали, прижавшись друг к другу. Ирвинг тоже видимо еще не мог поверить, в то, что происходящее реально. Мы даже не целовались, а просто привыкали к тому, что имеем право друг на друга. Что мы не кричим и не ссоримся, что мы просто вместе.

Ложась спать, я не плакала, и не сетовала на то, что этот очередной ужасный день закончился еще хуже, чем вчера.

Неожиданно черные тучи ненависти надо мной расступились, пропуская солнечный свет любви, надежды и веры.

Все что нужно было сделать для счастья, это поверить Ирвингу. Задачи сложнее передо мной еще не стояло.

Если раньше я просыпалась с утра и думала, ну вот, опять меня сегодня Ирвинг будет игнорировать. То теперь, просыпаясь с утра, я думала о том, как же нам открыть наши отношения и для всех остальных, чтобы это не было проблемой для родителей.

Я просыпалась на час раньше будильника, и все думала и думала. И мне казалось, чтобы мы не предприняли, это будет выглядеть глупо со стороны. И больше всего я боялась, что скажут люди.

Ирвинг же меня не понимал. Он даже злился по этому поводу, но видя мои страдания, успокоился. Все что он не делал — было ради меня.

Легкий стук в дверь, заставил меня забыть о своих мыслях. Я протерла глаза, и совершенно немного разозлилась.

— Да?

— Ты одета, я хочу с тобой поговорить?

Я усмехнулась, потому что раньше Ирвинга не останавливал тот факт, что я могу быть не одета. Теперь все было по-другому. Мы уже неделю встречались вместе, но так и не были близки. Он стал таким правильным после разговора с моим отцом. Толком он мне всего не рассказала, и все же, как я поняла, сама мысль спать со мной в этом доме, его убивала. Словно он подводил моего отца. Я понимала его, и не давила. Теперь у меня нашлись другие проблемы, чтобы переживать. Например, как нам все это разрулить, чтобы все остались довольны, и особенно мы с ним.

— Заходи, — отозвалась я, и благочестиво накрылась одеялом, до самого подбородка, что мои пальцы на ногах начали выглядывать из-под другого конца.

Ирвинг, одетый в шорты и футболку, заглянул за дверь, словно я могла поджидать его полуголая там, и лишь потом зашел в комнату.

— У меня есть идея!

— Чудно, хоть у кого-то они бывают. Я свои израсходовала еще ночью, и мне кажется, на несколько лет вперед.

Мой сарказм он оставил незамеченным. Усевшись на кровать рядом со мной, Ирвинг погладил меня по волосам, и я лишь теперь вспомнила, какой страшной выгляжу после сна — глаза опухшие, волосы всклочены, а о запахе изо рта вообще молчу. Мне вдруг захотелось уйти под одеяло с головой.

— Скажи, как у любой нормальной пары завязываются отношения?

— Если это лекция, то заходи ко мне с ней, после завтрака. Я не готова к ним сейчас, — буркнула я, и дернула голову от его руки. Я была злая, усталая от нерешенной проблемы и раздосадована тем, что он увидел меня такой.

— Не злись, — попросил он, и, затихнув, я посмотрела в его глаза, которые больше не горели ненавистью ко мне. Он смотрел на меня и улыбался, дарил свой свет мне одной. Тут уже злиться я не могла.

— Ну, хорошо, раз лекция, пусть будет лекция, — смирилась я, отодвигаясь от него, и в то же время, поворачивая свое лицо, я старалась все сделать так, чтобы мой непрезентабельный вид, был от него скрыт. С таким успехом нужно выставлять ноги, а не голову. Блин, хотя ноги не стоит, я их забыла побрить.

— Так что делают нормальные парни и девушки, если понимают что нравятся друг другу? — снова спросил он, и его улыбка мне понравилась. Немного загадочная, немного насмешливая, но вовсе не усталая. Этот задор и желание что-то делать — он удивлял меня!

— Не знаю… гуляют вместе?

— Думаю, все начинается с ухаживаний, — понизив голос, сказал он.

— И? Что это должно значить?

— Я просто начну ухаживать за тобой, как клеил всех остальных девушек на глаза у других. И все скажут, что у тебя просто не было шанса устоять передо мной!

— Да что ты? — сладко пропела я, и быстрым движением ноги спихнула его со своей кровати. А когда он грохнулся на пол, нависла над ним: — Ты уверен, что я не смогла устоять перед тобой?

Лицо Ирвинга стало веселым и хитрым, когда он взглянул на меня, так и не став подниматься.

— Уже не так. И все же, те с кем я встречался, считали, что я очарователен. Могу же я очаровать даже такую ледышку, как ты.

За его нахальство, я грохнула его подушкой, и Ирвинг тут же в один прыжок поднялся на ноги, и убежал к двери.

— Не будь так самоуверен!

— Я вообще-то сказал тебе это, чтобы ты в школе не удивлялась. Больше мы не ссоримся на людях, мы влюбляемся!

Мы улыбались, смотря друг на друга, и мне так хотелось поцеловать его, но пришлось вновь накрыться, потому что я уже знала этот воспламеняющийся взгляд. И мне не нужно было быть одетой во что-то прозрачное, любая вещь на мне его заводила.

— Хорошо, — согласилась я, и лишь когда дверь за ним закрылась, мне стало легче. Но Ирвинг не знал о еще одной моей проблеме. Я так боялась всего этого, потому что не могла ему доверять до конца. Я все ждала, что в какой-то миг он пойдет в отступ, и я снова буду сама со своим разбитым сердцем. Мне хотелось знать, почему раньше мы не могли быть рядом, но, наверное, время еще не пришло для откровенности. Ирвинг знал меня, изведал мое тело вдоль и поперек, а я ничего не могла сказать о его прошлом, да и о нем самом очень мало.

Валяться мне так и не дали. Етни наглым образом ворвалась в мою комнату, чтобы взять какую-то кофту, за ней Майя, нарекая, что не помнит, куда задела свои штаны, и нет ли их у меня. Кое-как я вскоре от них избавилась, но нужно было уже собираться в школу, что я и сделала. На душе вновь стало тоскливо, когда я заметила посеревшее небо.

На лестнице я встретила Ирвинга, и чтобы не видели девочки, он быстро чмокнул меня в губы, я по привычке потянулась за большим поцелуем, но он уже убежал вниз. Я боялась, что нам еще долго придется вот так довольствоваться краткими украденными поцелуями.

Родители встретили нас с Ирвингом внизу улыбчивыми взглядами, словно у нас 4 есть общий секрет, впрочем, так и было, если не учитывать того, что Рашель тоже была во все это посвящена. Кроме того, что было на самом деле, она просто знала, что мы вместе. Иногда мне казалось она и то лучше понимает Ирвинга.

В школу мы ехали как всегда под щебет малышни, и на сердце ставало все тяжелее. Я думала о том, что с утра сказал Ирвинг, и все это вызывало в сердце туманное, не хорошее чувство. И больше всего меня мучило то, что я не могу ему верить. Просто не могу заставить себя поверить в то, что все происходит на самом деле.

Мы вместе, но все вокруг движется так, словно нас и в помине нет. Жизнь идет своим чередом, меня мучают мысли неполноценности этих отношений. Мое недоверие к нему и тому что мы можем быть вместе. Этот страх вовсе не беспричинен. Для моего страха была создана крепкая основа, которую Ирвинг раз за разом возводил, когда терял мое доверие, из-за своего эгоизма, и чего-то о чем я до сих пор не знала. Оставался один главный вопрос — почему он так долго убегал от всего этого, раз я одна заставляла его жить и двигаться в этом году?