– Ты, дрянь, всю жизнь мозолила мои глаза, пользуясь авторитетом своего папочки, – крича он, брызжа слюной, – вытирала о меня ноги, пользовалась, крутила и вертела, как тебе было удобно. Всю жизнь прикидывалась умственно отсталой, закармливала своими полезными кашками и супчиками! Твой отец держал меня на заднем плане, как сторожевого пса, как запасной вариант, который всегда можно выбросить, как только он станет неугоден и совершит ошибку. Но теперь всё, всё-ё… – Со странным, колючим удовлетворением потянул он и со всего размаха ударил маму по голове ладонью, но она не издала ни единого звука, опустилась на колени, всё так же пряча лицо.

А отец склонился над ней, схватил за волосы и потянул наверх, его лицо было перекошено от злобы, смешанной с удовольствием от происходящего, и мне казалось, что звук от скрипа его зубов переполняет весь дом. Я была словно в оцепенении, в ступоре, смотрела на всё как с экрана кинотеатра, пальцы до боли сжимали перила, а из глаз текли слёзы, даже слово сказать, прошептать, я не могла. Но как только мама, пытаясь спастись от очередного удара, отняла ладони от лица, я ожила, вернулась в реальность, но смогла только вскрикнуть. Громко, пронзительно, тут же прикрыла рот дрожащими пальцами. Тогда отец, не отпуская из кулака маминых волос, обернулся в мою сторону, и я увидела чудовище. И этот взгляд… взгляд голубых, как небо, глаз, был полон ненависти, отвращения, и удовольствия. Нет, это было удовлетворение от жизни. В тот момент я впервые узнала, что меня ненавидят лютой ненавистью.

– Смотри, – обратился он ко мне, – вот, где вы у меня все. – Прошипел.

Резко дёрнул рукой, поднимая маму ещё выше, но разница в росте и немереная сила сделали своё дело: она снова оказалась на коленях на полу, а в кулаке остался клок чёрных, как смоль, волос. Я бросилась к маме, и ступеньки казались бесконечными, как во сне, когда никак не можешь добраться до желанной цели, но почувствовала, что это не сон, уже очень скоро, когда тяжёлая рука отца влепила пощёчину мне. Лёжа на полу, я получила ещё несколько ударов ногой в живот, и острая боль сковала, заставляя поджать ноги и тихо скулить. Удары неожиданно прекратились, открыв глаза, я увидела перед собой до блеска начищенные ботинки. Отец склонился надо мной, поднял за волосы, как минуту назад удерживал мать, заставляя смотреть в глаза, и как проклятие выплюнул:

– Вы обе сдохните, отправитесь следом за этим старым маразматиком, и я станцую на ваших могилах.

После этого отшвырнул мою голову в сторону, больно ударяя ею об пол и вышел.

В то утро мама потеряла себя. Она тихо лежала в своей комнате, глядя в потолок, а я наивно верила в то, что для нас этот кошмар закончился. Но он только начинался. Как поняла из документов, которые после собрала в гостиной, родители с того дня были в разводе, на всех бумагах стояла ровная мамина подпись. Что произошло, я так и не смогла объяснить ни себе, ни другим. Через день проснулась уже в абсолютно пустом доме, где теперь не было ни нанятой прислуги, ни охраны, ни водителя, к слову, в гараже не было и автомобилей. А через три дня пришли люди и заявили, что мы здесь больше не живём, по документам дом продан, и новые хозяева желают заселиться немедленно.

Образование я получала экономическое, но помимо преподавателей института, дед и сам заставлял меня штудировать различные учебники и кодексы, поэтому я неплохо разбиралась в юриспруденции и, в соответствии со статьями, могла за себя постоять, только это не помогло. По документам, которые предъявили эти люди, дом им продала именно мама, на её же счёт были переведены деньги за него, признать сделку незаконной мы не имели права, так как договор был заверен нотариально, в присутствии свидетелей. Всё, что я успела собрать до приезда группы строителей во главе с хозяином дома, уместилось в два чемодана, один для меня, а второй для матери. Как оказалось, в гардеробе отсутствовали меха, в сейфе не было ни денег, ни драгоценностей. Моих сбережений хватило лишь на то, чтобы снять комнату в гостинице на окраине, где мы и поселились.

На следующее утро в шок повергло известие о том, что теперь мама не является владелицей дедушкиной компании, коей числилась последние десять лет, всё принадлежало отцу и, как потом пояснил наш управляющий, акции уже выставлены на продажу и в ближайшее время будет объявлен новый владелец. Счёт в банке на моё и на мамино имя оказался обнулён и к вечеру, без гроша в кармане, я вернулась во временное жильё. Новость о том, что маму забрали в психиатрическую больницу, добила окончательно и руки опустились не смотря на мой горячий нрав и привычку не сдаваться.

В то, что её состояние далеко от нормы, я видела и сама, а вот служащие гостиницы, ссылаясь на её полную неадекватность и опасность, вызвали спец бригаду.

В течение следующей недели я поняла, как быстро можно потерять друзей, ну, или кем они мне приходились?.. Поселилась в общежитие, узнала, где и в каком состоянии находится мать, грустно улыбнулась смехотворному размеру стипендии, из которой будут вычитать ещё и за проживание в общаге.

Отца с того знаменательного дня больше не видела, а в душе поселилось чёткое осознание того, что замуж я не выйду никогда: не хочу быть вот так же обманута и предана. Как мне «по большом секрету» доложили знающие люди, раскрыли глаза, так сказать, у отца уже давно была другая семья. Любовница, дочь от неё, свой дом. Иногда в газетах и журналах мелькали их совместные фото, а нас он вычеркнул не только из своей жизни, но и из жизни вообще. Я позже вспомнила его слова о том, что скоро мы с мамой сдохнем и, знаете, он осознавал, что говорит. Мама, лёжа в больнице, уже перестала напоминать ту красивую, эффектную брюнетку, которая разбивала сердца мужчин, а превратилась в ничего не соображающее, зависимое существо. Врач разводил руками, объясняя это состояние тяжёлой депрессией, из которой мама выйдет очень не скоро и при разумных вложениях в лечение.

– Вы понимаете меня, деточка, у нас здесь не частная лавочка, и, слава Богу, скажу я вам. Иначе ваша мама не получала бы и такого лечения. Нужны специальные препараты, на которые бюджет не рассчитан и мы будем безгранично благодарны, если вы примите в лечении непосредственное участие.

Так и сказал, сверкая алчным взглядом, потирая руки. Мама меня не узнавала и с каждым моим посещением становилась всё больше похожа на постоянных обитателей этого злачного места. Бубнила себе под нос что-то невнятное, блаженно улыбалась и иногда кивала головой. Вместо шикарных волос из-под драной косынки виднелась серебряная седина, сухие руки с чётко выделяющимися костями, синие локтевые сгибы от нескончаемых уколов и впавшие глаза. И это за две недели пребывания.

Решение выйти на работу было принято незамедлительно, только вот идти, как выяснилось чуть позже, было некуда. Кто-то даже обещал похлопотать за место дворника на территории института, но я уже знала, что делать. Правда, вопреки ожиданиям, двери бывших дедовских друзей оказались для меня закрытыми.

– Вы ничего не умеете, нигде не работали, и кем, собственно, хотели устроиться? – Улыбались мне они, затем не забывали выразить соболезнования и выпроваживали, указывая охране больше не пропускать.

Предложение работать фотомоделью поступило неожиданно. Буквально на улице я столкнулась со странной женщиной, которая уставилась на меня, и несколько раз пробормотала одно и тоже, а именно: «Не может быть… нет, не может быть!». Евгения Майли – красивая женщина с редкой заграничной фамилией, экстравагантной внешностью и профессиональным чутьём на успех. За саму работу, она предложила, можно сказать, смехотворную сумму, теперь я точно знала, сколько стоит литр молока, буханка чёрного хлеба. На всю остальную роскошь средств не было, поэтому я даже не приценивалась. Но отказываться в планы не входило, согласилась в один момент, правда, не разделяла её восхищений своей внешностью. Да, конечно, блестящие чёрные волосы, светлая, ровного тона кожа, бездонные голубые глаза, обрамлённые густыми ресницами, правильные черты лица. Плюс к лицу прилагалась не менее привлекательная фигура, длинные стройные ноги, отсутствие склонности к полноте и целлюлиту, высокая полная грудь. Красиво, но так же как и у всех. Где уникальность, где харизма?.. Не буду утомлять подробностями и скажу, что, всего за год, я стала одной из самых популярных моделей столицы, и моё лицо и тело мелькало во многих рекламных акциях, работы со мной в главной роли не покидали галереи, а имя было широко известно в узких кругах. Маму удалось перевести в достойную клинику, и она медленно, но верно, шла на поправку. О выздоровлении речи не шло, но динамика была налицо.

Вроде всё хорошо, но от беззаботной жизни, к которой я привыкла, по-прежнему отделял целый океан проблем и препятствий. С популярностью в карьере, росла и популярность среди мужчин. Бизнесмены, управленцы, да и крупные деятели криминального мира, не могли не заметить юной красавицы, только вот стать шлюхой в мои планы не входило, а ничего большего никто из них предложить не мог и не собирался. Модели это такая каста, которая относится к сфере развлечения, выбиваются на поверхность одни из многих, а большинство так и остаются сменными подстилками влиятельных людей мира сего. Да, мой образ страстной агрессивной брюнетки, только подзадоривал, подстёгивал их к действию. Сальные подбородки, пивные животы, масляные глазки – всё это доходило до абсурда, и я искренне не понимала, как люди, настолько преуспевшие в деловой сфере, могут так наплевательски относится к себе и своей внешности. Нет, осознавала, конечно, что они покупали всё, в том числе и любовь к себе, и большинство девушек выстраивались в ряд в надежде получить желаемое, только вот я к подобным не относилась. С каждым днём становилось всё тяжелее, мои отказы стали восприниматься как оскорбления, нелицеприятные высказывания в мою сторону практически не прекращались, а закончилось тем, что никаких крупных контрактов я уже не заключала. Эти люди напоминали моего отца, такие же, с жаждой власти, и уже не важно над чем и над кем, главное не слышать слова «нет». И так было ровно до тех пор, пока подруга не занялась моим образом.

– Никто не любит дьяволиц, Оксаночка, – пропела мне на ухо она, усаживая в кресло стилиста, – все хотят ангелочков. И, поверь моему опыту, мы из тебя его сделаем.

Шоу называется «закрой глаза, а, открыв их, найди себя в отражении». Из зеркала на меня смотрела совершенно другая, незнакомая девушка. Платиновый блонд на волосах (не хочется даже вспоминать, сколько слоёв краски заставили их проявить такой оттенок), немного осветлённые брови, небесно-голубые глаза в пол-лица, сделали из меня нечто наивное, смазливое и до жути сладенькое. Ненавистный образ, не иначе. Следом за внешностью, сменился и мой гардероб, теперь в нём преобладали ткани лёгкие, воздушные, такие же, как и сам образ. Наивный детский взгляд у окружающих вызывал желание прижать к себе и не отпускать, пожалеть, приголубить, воевать теперь хотели не многие. За спиной я слышала грозное шипение местных гремучих змей, в простонародье именуемых светскими львицами, а впереди восхищённые взгляды мужчин. И образ этот поселился внутри меня, пророс вглубь, делая мягче характер, жесты, улыбку. Я стала больше молчать, стараясь на любой выпад отвечать скромной, возможно, чуть виноватой улыбкой и, о чудо! Мужикам это действительно нравилось! Если раньше вокруг вились дерзкие и стремительные мужчины, то теперь мой круг общения сменился на более интеллигентных, понимающих, тех, которые ходу напролом предпочитали стратегию. Так называемая элита. К слову сказать, среди этой элиты, я себя тоже чувствовала не особо уютно, вспоминалась прошлая жизнь, в которой было много друзей и доброжелателей, но все они отвернулись, как только мы с мамой оказались в затруднительном положении. В такие моменты вспоминалась фраза Фаины Раневской: «Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой порядочной тварью».

Цель смены имиджа была до банальности проста: найти себе мужа или постоянного любовника. Подруга Алла, открыла мне простую истину: если не хочешь оказаться с разбитым сердцем, разбивай сердца сама. Выходи замуж по расчёту и пользуйся всеми полученными благами без зазрения совести. Но ведь у меня всё не как у людей, оттого и угораздило влюбиться по уши в самого непреступного мужчину местной тусовки. Как только появился он, остальные перестали существовать. Величественный, красивый, как Бог, спустившийся с горы Олимп на грешную землю. Нет, он не был облачён в белые одеяния, и на голове не было венца, вот только аура, окружающая его, говорила о том, что идёт хозяин жизни. Густые чёрные волосы, в красиво уложенной причёске с прямым пробором, мощь в каждом движении, в каждом жесте и в его теле. Почти два метра роста, заставляли запрокидывать голову, чтобы была возможность встретиться с ним взглядом. Походка уверенная, неспешная, он изучал и осматривал всё и всех, сканировал. Мужчины склоняли голову, дамы сияли ослепительными улыбками, я же, смогла лишь шире раскрыть глаза, потеряв дар речи, да и он не особо присматривался, мазнул по мне взглядом, приковывая им к полу. Тяжёлый взгляд, опасный, и глаза… если мои голубые как небо, то его были льдом, взгляд острый, как бритва, прищур, заставляющий отступить на шаг, и власть, которая сочилась из всего его образа. Казалось, этот человек обладает безграничной властью и при взгляде на него, понимаешь, что он этого достоин.