— Помогите! Человеку плохо! — она обернулась, зло посмотрев на дочь и прошипела:

— Видишь до чего отца довела, дрянь?

Пока остальные тупят, бросаю несчастный букет в руки молоденькой медсестры, идущей мимо, и та удивленно хлопает глазами. Смотрит на меня озадаченно, но я только пожимаю плечами.

— За работу прекрасному персоналу, — твержу какую-то пафосную хрень, а ей этого хватает, чтобы покраснеть, уткнуться носом в соцветия, после чего захлопать длинными ресницами.

— Спасибо, — выдыхает она, затем ойкает и бежит к папаше нашей Маши.

Тимур боится, не подходит, поэтому до Маши я добираюсь спокойно. Сажусь перед ней на корточки и слышу тихий обиженный голос малолетней инфантильной дурочки:

— Это ты виноват. Не надо было меня спасать.

Да, ты права. Не стоило. Никого из нас спасать не надо. Мы все прокаженные с вечным клеймом. Только есть ли смысл каждый раз говорить вслух очевидную правду?

— Ненавижу тебя, — всхлипывает Городецкая, закрывая лицо ладонями. — Ненавижу! Зачем спас?! Надо было дать мне подохнуть!

Судя по возгласам, папу там все же откачали, но мне все равно. Я не двигаюсь с места, не поворачиваю голову. Знаю, что позади кто-то стоит: Руслан или Влад. Они не решаются начать разговор, ведь Маша бьется в настоящей истерике, кричит о моей вине и просит не забирать ее. Рядом бегает медсестра, явился врач, и он что-то пытается втолковать этой дуре, пытаясь урезонить. Бесполезно, Городецкая только продолжает тыкать пальцем, обвиняя меня во всех грехах.

Надо было дать ей утонуть. Или сдохнуть от передозировки.

— Как вылечишься, можешь хоть в окно выйти, — наконец говорю я, едва она замолкает, всхлипывая тихо. Светлые редкие ресницы потемнели от соленой влаги, а в уголках глаз застыли слезинки.

— Под автобус, каток, асфальтоукладчик. Делай со своей жизнью все, что тебе захочется, — произношу тихо, наклоняясь вперед. Возмущенный психотерапевт пытается вмешаться, но мне все равно.

— Молодой человек, немедленно покиньте здание, пока я не вызвал охрану!

Я встаю, поднимаю руки, будто сдаваясь и, бросив на Городецкую последний взгляд, говорю:

— Сдохнешь и все. Ничего не останется. Твои родители продолжат жить в привычном укладе — сделаешь им одолжение. Ребята через месяц забудут твое имя, и останется только надпись на граните с «лучшей твоей фоточкой».

— Давай, Маша, вперед. Возможно, тебе даже будут носить герберчики по праздникам, а не твои любимые лилии, — подмигиваю ей, видя, как она сильнее распахивает глаза. Разворачиваюсь, дабы уйти, однако не успеваю сделать и шага. Голос Маши дрожит:

— Принеси… лилии в следующий раз.

На улице сегодня отличная погода. Светит солнце, обдувает прохладный ветер, чуть трогая зеленую растительность, цветут цветы и пахнет летом. Задумчиво выдыхаю сигаретный дым, рассматривая какие-то фиолетовые цветочки в кадках совсем рядом, и слышу, как выходят из клиники ребята. Они болтают между собой, однако нет-нет, да кто-нибудь бросит на меня взгляд. Они не подходят, ведь о том, что мы с Тимуром подрались, стало известно почти сразу. Волков всем успел нажаловаться, поэтому теперь обходил меня на всякий случай.

Стряхиваю пепел в тот момент, когда ко мне подходит Руслан. Он задумчиво вглядывается вдаль, доставая точно такую же пачку, и задает вопрос:

— Как узнал про лилии?

— О, ты не в курсе? Мы же с ней спали, — говорю беспечно, с удовольствием наблюдая за падением сигареты и дрожащих рук Русика. Наклоняю голову набок, хмыкая громко.

— Это главная тема на вечер сегодня или есть предположения, что она моя дальняя троюродная сестра по линии моей бабушки?

Я все знаю. Не надо смотреть на меня такими глазами, открывать рот и оправдываться. Еще придя в понедельник после выходных, две недели назад, я заметил эти взоры. Народ собирался в стайки, шептался, но стоило мне оказаться в радиусе слышимости, тут же замолкал. Девчонки твердили, что мы подрались с Тимуром за Машку. Мол, из-за того, что тот с ней спал. Парни вовсе опустились до шуток про тройнички, а тот же белобрысый хорек Влад орал неистово, будто мы «кололись с Машкой и Тима нас поймал».

— Слушай, Ник, — нахмурил темные брови Руслан, сжав пачку с силой, сминая ее. — Ты сам даешь повод своим поведением. Хамишь всем, ругаешься со старшими и кураторами. Вначале Машке дерьма наговорил, теперь в благородного играешь. Не заебало?

Задираю голову и начинаю хохотать. Громко, так чтобы остальные шеи от любопытства вывернули. Сам же Теплов тяжело дышит, явно недовольный такой реакцией на свои слова. Наверное, думал, что у меня проснется совесть и я во всем покаюсь. Да, бегу и волосы назад.

— Знаешь… — мурлычу, успокоившись и подходя к нему вплотную, хлопая легонько по щеке, наслаждаясь его реакцией.

Он не ожидал такой наглости, ведь рослый здоровый мужик. Мне до него еще жрать, расти и качаться с йогуртом «Растишка». Намеренно делаю последнюю затяжку, после чего выдыхаю дым ему в лицо. Теплов невольно отскакивает к толпе ребят, которую я оглядываю.

— Ты, Руся, и вот вы — команда Мстителей с «Алиэкспресс», — небрежно машу рукой, будто отмахиваюсь. — Говно. И как люди, и как помощники, и как команда. С собственных бревен особняк директора «Газпром» настроили, но плохой, конечно, я. Просто потому, что сказал вам правду.

Мне никто ничего не говорит вслед. Завтра-послезавтра мы все сделаем вид, будто ничего этого не было. Потому что все мы из одной лодки. Долбаные наркоши, нигде и никому не нужные.

Именно с такими мыслями я выхожу за ворота клиники. Мою машину Рома отобрал сразу после воскресного концерта с фанфарами и истерикой. Я на него не обиделся. Нравится человеку в старшего брата играть, пусть веселится. Меня даже начали забавлять его частые звонки, вопросы о состоянии моих дел, и вся эта псевдозабота. Аня только плечами пожимала и просила потерпеть, дать ему время успокоиться, ведь он волнуется. Она тоже беспокоится, но считает меня взрослым человеком. Для Ромы я, видимо, деточка еще. Пятилетка, мать вашу.

Сунув руки в карманы, шагаю вперед, разглядывая рекламные баннеры, проходящих мимо людей и мысленно прикидывая, стоит ли вызвать такси. И куда поехать, ведь сегодня в галерее я появляться не собирался. Отпросился под видом похода в больницу, а в итоге пробыл там меньше двух часов.

— Куда прешь, корова жирная! — слышу краем уха крик какого-то недовольного водителя, лениво поворачивая голову в сторону источника.

Кажется, мое минутное развлечение тащит два огромных пакета с едой для собак, пыхтя от натуги. Закатывает глаза, сдувает влажную прядь волос с лица, выбившуюся из прически, и, нарушая правила, бежит через дорогу. А я наблюдаю за ней, невольно посмеиваясь про себя над ее дурацкой утиной походкой. Невольно даже провожу параллель с Солнышком. Она или не она? Нет, моя партнер на радио гораздо умнее, взрослее, что ли. Этой клуше до нее далеко.

— Никита? — в этот момент замечает задумчивого меня Блажена, расплываясь в улыбке, уже перебежав на мою сторону улицы.

— Ты что, ограбила зоомагазин с голодухи? — интересуюсь у нее, приподнимая бровь и оглядывая пакеты. — Твоя собака точно меньше размером. Или это вам вдвоем? — от количества яда в моем голосе сдохли бы птицы в радиусе пяти метров. Солнцевой же ничего. Улыбнулась еще, шагнула ближе и… Вручила мне свою ношу, выдохнув:

— Меня с тобой свела судьба, Ник! Я прямо чувствовала, что сегодня будет отличный день. Пойдем, поможешь донести еду до приюта.

— Донести?

Я стою как вкопанный. Взял два пакета безропотно, которые, к слову, очень тяжелые, и меня уже медленно клонило к асфальту. Стоя напротив меня, продолжает светиться счастьем Блажена, вещающая что-то там про кошечек с собачками и необходимость кормить их. И мне сейчас это бросить, послать ее подальше, да уйти по своим делам. Вот прямо сейчас кинуть ей эти «Чаппи», «Педигри» и прочие корма, однако ничего из этого не делаю.

— Мне сегодня еще нужно успеть в зоопарк. Обещала помочь переселить лемуров. Кстати, ты когда-нибудь общался с лемурами? Вижу, нет, — радостно защебетала она. Хватает меня за запястье и тащит за собой на буксире, не обращая внимания на пакет в моей руке, бьющий ее по ногам.

— Ты просто не представляешь, сколько пропустил в жизни!

Ладненько. Лемуры так лемуры, главное, по дороге не умереть.

— Мы же не пойдем в приют пешком?

— Движение полезно для здоровья.

— Моей смерти хочешь? Там что, кирпичи? Тащи сама свои пакеты!

— Все-таки не зря астрологи предсказывали Водолеям день полный хороших встреч, — мечтательно вздохнула Блажена. Солнцева просто пропускала мимо ушей мои возмущения и не обращала внимания на людей, что оглядывались на нас.

— Собаку не возьму, — отрезал я, едва она отпустила меня и повернулась лицом, шагая спиной вперед.

— А котенка?

— И даже попугайчика.

— Эх, злыдень. Но ничего, у нас есть еще хорьки!

Тьфу, лучше бы я сегодня пошел на работу и слушал Ромино нытье.

Глава 15 

Положа руку на сердце, никогда не понимал, для чего люди заводят собачек и кошек. Я, в общем-то, не знаю, зачем некоторым нужны дети, а тут живность. Для души можно робота-щенка купить: кормить не нужно, заряжается от сети и никаких лотков. И три часа в приюте для животных убедили меня в этом окончательно.

— Разве они не милые?

— Нет.

— А котятки? Как можно не любить котят? — Блажена настойчиво тыкала в меня голубоглазым комком шерсти, периодически издающим некое подобие мяуканья. Никакого восторга я не испытал, отодвигаясь подальше от кота.

Животное — не моя стихия.

Мне кажется, в самой Солнцевой было что-то от всех этих щенков, котят, хорьков, попугайчиков. Такая же до безобразия преданная, готовая услужить, лишь бы забрали домой и обогрели. Пока мы ходили мимо вольеров, она здоровалась с каждым, кто попадался нам на пути. Работники, волонтеры, будущие счастливые обладатели какого-нибудь животного — каждому улыбалась, не обращая внимания на презрительные и насмешливые взгляды.

Одна девица презрительно скривила губы, схватив за руку своего молодого человека, и пробормотала:

— Ужас, такую жопу запихнуть в джинсы! — стоило взгляду ее парня чуть дольше задержаться на Блажене, едва та мило улыбнулась.

— Тихо ты! — зашипел на нее бойфренд, а затем добавил ехидно: — Там просто резинка. Она тянется, вот и влезла. Жиробасов стоит дома держать, с закрытым холодильником на кодовый замок.

И оба глумливо захихикали, стоя рядом с клеткой, где парочка дворняжек настойчиво тыкались носом между прутьями. Сама Солнцева все же вздрогнула и опустила глаза, будто устыдившись на какую-то секунду самой себя. Ничего такого, просто на мгновение ее словно отключило от реальности, улыбка погасла, и я даже хмыкнул.

— Ну, квоту на отстрел дебилов же никто не выдает, — громко отозвался я, прислоняясь к дверце клетки, протягивая руку собакам. Мокрые носы тут же ткнулись мне в ладонь, отчего стало немного неприятно и щекотно. Нет, животные — точно не мое.

— Никита, — взмолилась Солнцева, бросая взгляд на меня, затем на одноклеточных. Она пыталась меня урезонить, размахивая руками и качая головой. Может, я бы послушался, не открой свой ротик эта парочка цирковых мартышек.

— А ты ее парень, что ли? — фыркнул стриженный под яйцо пучеглазый олень. — Ась, ну че он! — тут же добавил, когда его спутница начала активно оттаскивать его в сторону.

— Витенька, пойдем отсюда, — пискнула та самая Ася, гордо задирая свой крючковатый нос и поджимая губы. — Мы себе лучше возьмем элитную собаку, чем в этом клоповнике выбирать непонятно что!

— Правильно, хоть кто-то в вашей паре должен быть с мозгами! — поддержал я эту идею, мысленно наслаждаясь перекошенным лицом «Витеньки».

Я ждал, что он кинется на меня, однако парень не решился. Оглянулся только да потащил свою пару в сторону выхода, что-то бросив напоследок негромко. Жаль, мне хотелось в тот момент увидеть его гнев. Пусть бы бесился, орал и выдал окончательно свой низкий уровень интеллекта с головой. Хоть какое-то развлечение.

— Зачем ты это сделал? — тихо спросила Блажена, отворачиваясь от меня, и я недоуменно вскинул бровь.

Что не так? Надо было стоять и вежливо улыбаться?

— Типа мне надо было с транспарантом бегать: «Э-ге-гей, молодцы! Давай еще!»?

— Надо было не вмешиваться, — фыркнула Солнцева, недовольно хмуря брови и открывая одну из клеток с парочкой взрослых немецких овчарок.

Одна из них была очень худой, и ее передняя правая лапа была перебинтована. Она с трудом наступила на нее, глядя на Блажену настороженным взглядом, но дала себя потрепать за уши. Видимо, тоже «счастливица» по жизни.