Не хотел ведь их знакомить, но в прошлые выходные Аня с Ромой неудачно явились, когда мы собирались в очередной поход по животным в зоопарк. Надо было догадаться. Что этот пронырливый жук язык за зубами не удержит. Не зря ведь возле Блажены вертелся!

— Зачем говорить, вас достаточно было раз увидеть тогда и посмотреть на тебя сейчас. Хотя что-то он сказал, верно, — она пожимает плечами и начинает улыбаться.

— Мол, разлад у вас. Спросил про наши отношения. Заодно посоветовал быть осторожнее с тобой. Тяжелый характер, все дела.

— Я за твоими мыслями не успеваю, — мрачно изрекаю, мгновенно прекратив злиться. В ответ слышу беспечное хмыканье, как Блажена делает всегда, когда ей не хочется спорить и что-то мне доказывать. Говорит, нет смысла. Я все равно слушать не стану.

— Девочка же, у меня своя логика. Пойдешь в субботу со мной на встречу выпускников? Мы в клубе собираемся, я буду заниматься организацией. Танцы, музыка, вкусные коктейли и приличная еда. Можешь даже не говорить, что мы знакомы. Скажешь, что учился с нами в пятом «Б», а потом сразу перевелся в другую школу. Половина все равно не вспомнит, другим будет наплевать.

Ей-богу, что за тараканы рулят в перипетиях ее сознания?

— Если приставать не будешь и говорить всем, что я твой парень.

— Жаль, я уже распланировала нашу свадьбу и назвала старшего сына в честь прадедушки.

— А как его звали?

— Кого?

— Прадедушку.

— А-а-а-а, Мефодий.

— Ужас, никогда так сына не называй. В школе от шуток не избавится до самого выпуска.

Шагаю за Блаженой прямо в сторону выхода к деревянным вольерам с обустроенными клетками. В последнее время уход за животными приносит успокоение. С ними проще пережить мысли, бесконечно пролезающие в голову. Иногда я даже задумываюсь, не взять ли мне щенка. Хотя глядя, как дочки директора нашего центра поддержки играют с тем псом, быстро очухиваюсь. Я о себе-то позаботиться не могу, какие, к черту, собаки или кошки? Мне достаточно пары часов в день, чтобы успокоить нервную систему. Почесать кого-то за ухом, помыть, вычесать шерсть. Я не испытываю восторга, гладя кота. Однако когда пушистый зверь начинает мурлыкать или пес пытается облизать мне руку, становится чуточку легче.

Животные — это те же дети. Они капризны, обижаются на пустяки и не понимают, почему взрослые порой так жестоки. Большие люди пытаются купить их любовь вкусной едой, мимолетной лаской и красивыми игрушками, но относятся как к собственности.

Мой кот должен быть ласковым.

Моя собака должна быть беспроблемной.

Мой ребенок должен быть послушным, порой ценой своей психики.

— Никогда не позволяй кому-то убить твою индивидуальность, — говорю, глядя в преданные глаза мопса.

Он фырчит, пыхтит, перебирает в воздухе маленькими лапками и водит мокрым носом, пытаясь дотянуться мордочкой до моего лица. Отпускаю пса на бетонный пол, и он мгновенно начинает тявкать, вертясь вокруг моих ног, приподнимаясь, царапая и пачкая дорогую ткань моих брюк. Я слышу, как смеется Блажена, пытаясь не дать взрослому сибирскому хаски увалить ее на пол, дабы всю облизать.

Еще одна голубоглазая жертва амбиций. Забавный щенок вырос в крупную собаку. С которой надо гулять и смотреть за ней. Плевать на деньги, хозяева устали, отдав любимца в руки волонтеров. Хорошо не усыпили, некоторые и до такого доходят.

— Была бы моя воля, я бы их всех забрала домой, — говорит Солнцева, когда наконец покидаем клетки и уходим, слыша вой с мяуканьем позади. Животные прощаются с нами. Виляют хвостами, цепляются когтями за прутья и ждут новых встреч.

— И благочестивые соседи обязательно бы подали жалобу, — в моем голосе слышится неприкрытый сарказм. Вспоминаю своих соседок, и хочется пару раз бульдога под их дверьми выгулять.

— Все-таки предвзят ты к людям. Не все такие плохие… — Блажена продолжает говорить, но я ее уже не слушаю.

Мы только вышли из приюта, прошагав всего несколько метров. Я просто встал посреди дороги. Мне наплевать, что моя одежда испачкана, а на смартфоне уже пищит уведомление «Яндекс-такси» о приезде заказанной машины. Он вибрирует в ладони, однако лишь крепче сжимаю пальцы, делая решительный шаг.

— Никит? Ты куда?

— Поезжай без меня! — отзываюсь, не оборачиваясь, и спешу за той, что собирается сесть в машину.

Ведь она же тут не просто так, да? Здесь из интересного только маленький торговый центр, приют для животных и жилые дома чуть дальше по улице. Диана застыла, вцепившись в открытую дверцу, смотря на меня. Мне все равно что там кричит вслед Блажена, я просто иду вперед, не позволяя себе опустить взгляд или дать ей уйти. Сейчас, когда я вижу ее перед собой, все встает на круги своя.

— Ты меня преследуешь.

Она расслабляется, стоит мне произнести эту фразу. Неужели ждала этого? Как только звучит хриплый смех, я забываю все, что хотел сказать после.

— Я соскучилась, Никита, — произносит Диана.

Я тоже. Хоть ни разу не произнес этого вслух. И это не про любовь, скорее, тоска по человеку, ставшему как-то незаметно очень важным за короткий срок. Хотя кто его знает. Просто смотрю на Загорскую, отмечая усталый вид и некоторую неуверенность в движениях. Не стесняется же она, верно?

Диана стоит, ожидая от меня действий или слов. И я наконец собираюсь с мыслями, отвечая:

— Не понимаю, чего ты ждешь от меня. Правда. У меня туговато с эмоциями и еще хуже с эмпатией. Серьезно, вон тот столб — более понимающий парень, чем я, — киваю куда-то вперед, почти не глядя. Только в ее глаза, замечая улыбку, от которой становится чуточку теплее.

Почему-то мне кажется, что потом будет больно. И плохо. Где-то в глубине души копошатся сомнения, а подсознание орет пожарной сиреной. Нет, не об опасности. Диана точно не Лена и не моя мать. Совсем другая, чуточку печальная и совсем немного отстраненная.

— Давай поговорим. Хотя бы для того, чтобы больше не было недомолвок.

Я подхожу ближе, и она замирает, стоит мне поднять руку, дабы заправить выбившуюся прядь волос ей за ухо. Опустив ресницы, Загорская тихо произносит:

— Мне бы уйти в сторону. Но я слишком эгоистична. И это нас однажды разрушит.

Я наклоняюсь, выдыхая чуть слышно:

— Нельзя разрушить то, что уже уничтожено.

Оказывается, можно. Вот только я об этом раньше не знал.

Глава 20 

Иногда человеческие отношения напоминают мне игру в «Твистер». Руку на желтый кругляшок, ногу на красный. Изогнешься неведомым образом над соперником, а потом раз — и падение на жесткий пол. Никогда не знаешь, какое твое движение или фраза поставят окончательную точку.

Размешиваю сахар из пакетика в чашке с черным кофе и жду. Не знаю чего: озарения или волшебства какого. Мы сидим в кафе напротив окна. Приятный прохладный ветерок едва колышет листья, а в воздухе уже ощущается приближение осени.

— Ты слышал меня?

Да, слышал. Я пытаюсь осознать произнесенные слова, сказанные Дианой всего пять минут назад. До того, как услужливый официант принес наш заказ: два черных кофе с сахаром, пирожное для нее и мороженое для меня. Ванильный шарик уже начал таять, образуя белую кашицу, в которой плавали кусочки манго. А я по-прежнему создавал бурю из кофе внутри одной маленькой кружки.

— Я нравлюсь тебе. Настолько сильно, что ты перешагнула свои собственные запреты и вышла из тени, бросив самонавешанный ярлык «одиночки».

Сунул ложку в рот, ощущая сладковатую горчинку на языке. Манящий аромат кофейных зерен дразнит ноздри, но я не притрагиваюсь к напитку. Продолжаю смотреть на Диану и ждать. Она же, опустив взгляд, теребит светлую скатерть, игнорируя свой десерт.

— Глупо все это, — вздыхает Загорская, трет переносицу, тихо смеясь. — Мне уже давно не восемнадцать, чтобы вести себя как дура малолетняя. Тем более глупо за парнем носиться, который…

— …моложе тебя на десять лет, — продолжаю за нее, опуская ложку обратно в чашку. Наклоняю голову набок, разглядывая ее черты лица. Она очень красивая, глупо это отрицать. Всегда хорошо выглядит, роскошно одета и знает себе цену. В ней есть все, чего пожелал бы любой мужчина.

Кроме одной-единственной детали, о которой Диана молчала до сегодняшнего дня.

Время. Его у нее нет. Оно истекает, уходит безвозвратно, и я будто слышу, как тикают внутренние часы, отсчитывающие секунды.

— Я хотела сказать, что Блажена очень хорошая девушка. Вокруг тебя много тех, кто любит тебя и еще может полюбить, — заявляет она, переводя тему разговора. Пальцы сжимают кружево на концах скатерти.

— Но выбрал я сегодня не ее. И вряд ли когда-то сделаю это, — отвечаю тихо, сделав маленькую паузу между предложениями.

Наши взгляды встречаются в тот момент, когда Загорская поднимает голову. Смотрим друг на друга не отрываясь. В гомоне и смехе посторонних людей вокруг, прямо тут, за столиком у окна, происходит что-то странное. Я будто отдаляюсь от реальности. Не могу понять ни свои чувства, ни эмоции. И любви мне не нужно, и отпускать ее не хочется.

— Не хочу этого всего, — будто себя убеждая, заявляю. — Отлюбили по полной. До тошноты. Не знаю, зачем людям это чувство — оно травит, убивая тебя.

— Нет, скорее это человек убивает человека. Морально и физически, — вздыхает Загорская, тянется к чашке и обхватывает ее тонкими длинными пальцами. Она слабо улыбается, поднося чашку к губам, делая маленький глоток. — Но это хорошо, если ты не влюбишься. Значит, не будет больно. А я все-таки эгоисткаф и не хочу тебя отпускать.

Когда мы пришли в это место, где все такое приличное до тошноты и детки бегают вокруг, я не знал, к чему приведет этот разговор. Начали за здравие: «Как ты?», «А ты?», «И я хорошо». Стандартный набор вопросов малознакомых людей, скорее приятелей, чем кого-то большего. Я знал Диану почти месяц. Мы общались недолго, затем узнал тайну нашего знакомства и вся связь оборвалась.

Но почему было так тоскливо?

Мы же не привязываемся к человеку за короткий срок. Или я чего-то не знаю? Вся чушь про любовь с первого взгляда — ради бога, оставьте ее унылым романтикам. Я не такой. Однако в этой женщине многое цепляло. От ее яркого образа до мыслей, в которых затаилось то самое долгожданное чувство, коего я был всегда лишен — свобода. Диана Загорская была свободна.

Но сегодня я узнал, что все это лишь напоказ. Есть только отчаяние, последние попытки схватиться за круг в мире, наполненном болью и бесконечной борьбой. С собой, с мнимым сочувствием окружающих. И тогда все встало на свои места.

Не такие уж мы разные, просто каждый умирает по-своему. Я — морально, а она — физически.

— Будь у меня чуточку больше лет, я бы влюбила тебя в себя. Уверяю. Я же невероятная, — она смеется хрипло сама над собой, и это невольно вызывает у меня улыбку.

— Мы бы жили долго и счастливо с тремя котами? — хмыкаю, беря в руки чашку и поднося краем к губам.

— И завели бы золотистого ретривера. Два ребенка, собака, кошки и дом за белым заборчиком, — Диана качает головой. Одной рукой она откидывает прядь волос, щелкая пальцами в воздухе, будто привлекая мое внимание.

— Всегда хотела нормальную семью и мир повидать. Например, съездить в Африку или Австралию.

Кофе уже остыл, мороженое давно растаяло. Одни посетители сменяли других, а бесконечный звон колокольчиков на входе звенел в ушах каждый раз, как открывалась дверь. Солнце садилось, окрашивая улицы в алый цвет. В тот момент, когда я расплачивался, Диана поднялась из-за стола и случайно запнулась. Словно в какой-то момент ее перестали держать ноги. Она едва успела схватиться за стул, чуть не перевернувшись вместе с ним, но удержалась, поднимая на меня взгляд.

«Боковой амиотрофический склероз — болезнь, которая убьет меня раньше, чем я увижу двадцатый "Айфон". Впереди у меня несколько лет отчаянной борьбы за то, чтобы еще на минуту продлить свой срок. Не уверена, что получится. Но очень хочется пожить еще немного».

Я не знаю, как это принять. В моей голове рациональный мозг требует срочно зайти в интернет и почитать «Википедию». В душе ничего, абсолютная пустота. Словно кто-то высосал одним махом все возможные зачатки моих эмоций. Вообще не понимаю, почему понравился ей. И на что она рассчитывала. Хотя, наверное, такие люди живут какой-то другой логикой.

— Не уверен, что смогу правильно на все реагировать, — говорю, невольно подхватывая Диану под руку. Автоматически прижимая к себе и помогая восстановить равновесие. Кажется, она говорила, что постепенно теряет мышечный тонус.

— Я вообще с тобой по-честному поделилась, ибо скрывать глупо. Тем более, работаем на радио и встречаться все равно будем, — ответила Загорская, когда мы вышли на улицу.