Яна Мелевич - Разрушающие себя

— Да. Поведай мне парень, кто эта красавица с тобой, — улыбается психотерапевт, однако на лице внимательное выражение.

Все, начиная от его наряда — простых свободных льняных брюк и легкой рубашки до чуть сдвинутых очков на переносице — дает ложное ощущение легкости. Григорий Соболев не просто врач, он настоящий копатель и хранитель чужих грязных тайн. Пара взглядов друг на друга — мы словно два хищника на одной территории. Гриша всегда внимателен к деталям. К примеру, сейчас смотрит на руку Блажены, которую я все еще не сбросил и не оттолкнул девчонку от себя.

— Здравствуйте, я Блажена Солнцева, — улыбается девчонка. Выступая вперед и отпуская мою руку. Рома с Гришей удивлены, а вот я вздрагиваю, потому что ее фамилия уж слишком похожа на псевдоним моей партнерши по радио.

Кстати, и голоса у них похожи. Хрипотца выдает.

Неужели?...

— Очень приятно познакомится с подругой Никиты. Он нечасто показывает свой круг общения, — Рома пожимает ее руку, у самых глаз морщинки от непривычной улыбки. Давно он начал так радоваться всяким глупостям? Мрачным он нравился мне больше. Хоть не бесил.

— Ах, прячет, прячет от нас, поганец, таких милых девочек, — мурлычет Гриша, вскидывая брови и косясь в мою сторону. Будто спрашивая: «Все хорошо?».

Нет, не хорошо. Эта картина напоминает мне знакомство с Факерами из дурацкой молодежной комедии. Сам не замечаю, как начинаю отступать в сторону. Затем виляю мимо какой-то парочки и бегу к выходу, слыша в спину:

— Никита!

Мне надо срочно на воздух, дабы подумать. Немного кислорода, прочистить мозги и выбросить из головы образовавшуюся кашу. Я знаю, что мое поведение странное, но еще больше напрягает вся эта шелуха и внимание. Зачем? Прекрасно ведь знают, что у меня нет никаких подружек или друзей, так к чему подобная фамильярность.

Не замечаю в проходе худенькую фигурку. Уже почти столкнувшись, вовремя успеваю притормозить. Из-за утраты равновесия толкаю дородную дамочку в длинном платье, на подол которого наступаю ботинком, и слышится тихий треск. Мадам с мини-сумочкой летит с матами, не соответствующими ее образу леди из высшего света, в сторону ограждения. Запинается о красный канат, заорав:

— Ах ты падла, смотри, куда прешь!

Отлично, мне надо сбросить стресс.

— Эй, поглядите. Да у нас тут бешеная псина, — хохочу, ощущая азарт в крови. Давай-давай, вон муженек уже подбежал, готовится к атаке.

— Я тебя сейчас, уебок, по полу размажу, — рычит он, задирая рукава пиджака на хиленьких тощих ручонках.

И в этот момент кто-то дергает меня за рубашку позади. Всего секунда. Чтобы цветочный аромат вскружил голову, едва губы касаются уха, и знакомый голос произносит:

— Красавчик, кажется, сегодня я тебя спасаю.

В детстве просто обожал мультфильм «Чип и Дэйл» — это где два бурундука спасают мир. Забивался в угол с любым устройством для просмотра или пробирался к отцу в кабинет за ноутбуком, погружаясь в веселый мир приключений команды спасателей. Будучи маленьким, я думал, что однажды они тоже придут ко мне. Выручат из беды, спасут из отчего дома и уведут к себе в дупло, разрешив стать частью их веселой дружной компании.

Никто не пришел, потому что фантазия не есть реальность. А последняя бывает очень суровой в отношении наивных деточек.

— Пошли, красавчик. Иначе твои недоброжелатели нас догонят, — она подмигивает озорно, улыбаясь искушающей улыбкой.

Все в этой женщине одновременно правильно и нет. Смотря с какого угла заходить. Диана — женщина-загадка. Я не могу ее понять, прочитать и добраться до скрытых глубин души. Почему? Раньше мне легко удавалось разобраться даже в самом «сложном» человеке. Люди будто открытая книга для меня, Гриша Соболев и тот не исключение: тяжелый развод, долгие судебные тяжбы за ребенка, строго отмеренное количество часов на посещение папы для сына. Про это мало кто знает. Я вот узнал, не понадобились большие вложения.

А тут я ни хрена не понимаю. Совсем.

Где, блядь, у этой бабы грань? Какой замок из бесконечных дверей в длинном коридоре открыть, чтобы найти кладовку с пугающими секретами?

— Ты странная, — честно признаю, спеша за ней через светлый холл и огибая людей. Она держит меня за руку, тянет все дальше от зала, моих знакомых, работников и важных дел. Там сегодня какие-то собрания, а я тут с девушками рассекаю туда-сюда.

— Правда? — Диана задирает голову и искренне, звонко смеется. Ее чуть вьющиеся волосы рассыпались по плечам. На лице ни грамма косметики, но вся кожа будто светится. Не знаю, сила это природной красоты или забота косметолога.

В какой-то момент она запинается на ровно месте. Ловлю ее за тонкую талию, внезапно удивляясь тому, какая оказывается маленькая на самом деле. Для меня. Запястья такие тонкие, можно два раза свои пальцы обернуть вокруг, точно браслеты.

Мы смотрим друг на друга несколько мгновений. Позади слышится шум, нас кто-то догоняет, кричит вслед. Кажется, Рома, а еще тот бешеный мужик со своей психованной женушкой. Диана приподнимается на носочках, выдыхая хрипло и тихо мне в губы:

— Свобода или клетка?

И все, меня накрывает просто. Такие простые слова, которые я так жаждал услышать. Мне никто никогда не давал выбора: где родиться, кем, какую семью выбирать. Жизнь просто такая тварь, все решила и раздала свои плюшки как пожелала. Если на свете существовал Бог, то, надеюсь, он тоже виноват.

Я устал жить в клетке с ограничениями и правилами общества, которое ненавижу за лицемерие.

Золотой, серебряной, выстроенной из благих побуждений. Меня душат любые отношения. Я задыхаюсь рядом с людьми, которые пытаются мне помочь и лезут в мою жизнь без спроса.

Никита не делай так.

Никита, послушай меня.

Никита, Никита, Никита.

— Никита! — слышу вновь, резко оборачиваясь.

Сташенко спешит за мной, огибая людей, и, недолго думая, срываюсь с места, тяну за собой хохочущую Диану. Ей весело, мне внезапно тоже. Мы пробегаем мимо удивленного администратора, который даже ничего не успевает сказать. Толкаем одновременно тяжелые двери и выбегаем в теплоту улицы, вдыхая аромат лета. Яркое солнце ослепляет всего на миг, затем я трясу головой, прогоняя цветные круги и оглядывая тротуар.

Она кивает в сторону желтой «Ауди». Жуткий цвет, аж глаз режет, но выбирать не приходится. Бежим к машине, успевая сесть раньше, чем нас догоняют преследователи. И только оказавшись внутри салона с кожаной обивкой и увидев перед глазами болтающийся брелок поющего далматинца, выдыхаю:

— Ты что, припарковалась в неположенном месте? — знак висит прямо над нами, но меня почему-то разбирает смех, когда трогаемся с места.

— Малыш, разве такие мелочи имеют значение, когда геройствуешь? — подмигивает Диана в ответ, набирая скорость. — Пристегнись, будет немного щекотать в животике.

— Я не боюсь скорости, — равнодушно отвечаю, не потянувшись даже к ремню.

Цифра на спидометре постепенно приближается к запретной. Что-то по-английски говорит компьютер, но слов я не разбираю. В салоне тихо, однако в ушах набита вата.

Что я творю? Зачем сел в машину?

— Все еще думаешь о том, стоит ли мне доверять? — мурлычет Диана, настраивая радио и прибавляя звук.

Нас несет вперед мимо бесконечного потока автомобилей, автобусов и светофоров. Мы не нарушаем правил, едем где-то на грани между «кто-нибудь, вызовите ДПС» и «ой, тут полкилометра на штраф не дотянули».

— Мы сейчас вылетим на встречку? Или поиграем в ГТА? Имей в виду, я не готов садиться в тюрьму за передавленных тобою бабушек, — хмыкаю, невольно расслабляясь и откидываясь на мягкую спинку.

— Ты когда-нибудь летал? — спрашивает она, не отрывая взгляд от дороги, опережая пассажирский автобус.

Мой взгляд цепляется за мелькнувших на тротуаре людей, яркие вывески и рекламные баннеры. Странный мир, странные существа в нем живут. И женщина подле меня тоже…. Странная. Хоть немного иная.

— В смысле? На воздушном шаре? В самолете? Уточни координаты, — развожу руками, отклоняясь вбок, и ощущаю в кармане вибрацию телефона. Достаю смартфон, глядя на экран, — Рома.

Без сожаления сбрасываю звонок, собравшись было спрятать телефон, но Диана не поворачиваясь, протягивает руку.

— Дай.

— Что? — удивленно вскидываю брови, и она машет пальцами.

— Телефон свой. Давай сюда.

И в следующую секунду открывает окно, выбрасывая телефон на дорогу. У меня челюсть второй раз за день едва не встречается с полом, особенно когда на очередном красном светофоре Диана смотрит на меня и улыбается.

— Ты охренела, блин?!

Она внезапно отнимает руки от руля, перегибаясь и нависая надо мной. Нос забивает цветочный запах, который невольно втягиваю вместе с естественным запахом кожи салона. Мы вновь тонем друг в друге, но это нечто большее, чем просто страсть. Мне кажется, она меня понимает. Видит и слышит то, что никогда не было доступно другим. Всего за пару секунд до переключения цветов светофора она касается кончиком носа моего, выдыхая:

— Хочешь, я научу тебя летать?

Позади звуки клаксонов смешиваются с нашим дыханием. Хватаюсь пальцами за панель, тяжело дыша и прикрывая глаза, давая ей возможность коснуться моих губ. Это не страстный поцелуй, просто легкое прикосновение. Словно крылья бабочки, они лишь немного задевают кожу и дарят удивительное спокойствие.

Распахиваю глаза, шепча в ответ:

— Да.

И насрать мне, в какое дерьмо я сегодня вляпаюсь.

Мои родители не любили цирк. Подобные развлечения считались в нашей «аристократической» семье чем-то сродни приближению к черни. Это наша домработница могла возить своего на представления цирка Дю Солей в Сочи или Москве: ей по статусу можно. Никакие аргументы, что это обычный бизнес и люди туда ходят разные, совершенно не работали.

«Никита, какие глупости. Мы не можем развлекаться так же, как наша прислуга», — заявляла моя матушка в минуты просветления сознания.

Она чинно отставляла мизинец, распивая чай из фарфоровой кружки ценой в зарплату одной нашей горничной, и тяжело вздыхала. Ну, знаете, как будто с дурачком разговаривала. Иногда мне кажется, что не будь она шизофреничкой, то обязательно заразилась бы какой-нибудь новомодной психологической проблемой: биполярностью или депрессией. Скучающие жены миллиардеров, нефтяных королей и газовых принцев, возрастом от двадцати до пятидесяти, болели этой ерундой по очереди. Звездам и блогерам можно, а им, что ли, нет?

Сейчас я смотрел на сверкающие окна круглого здания цирка, задрав голову к самой крыше — куполу этой конструкции из стекла и металла. Никогда тут не был, хотя мимо него проезжал не раз. Периодически желание нарушить родительский устав возникал в голове, особенно когда все твои одноклассники спокойно шли на представления. А потом со скучающими лицами обсуждали номера, которые «похожи друг на друга». Мне тоже хотелось. Побыть ребенком хотя бы раз.

Но затем я повзрослел и теперь только, непонимающе вскинув бровь, повернулся к Диане, ставящей машину на сигнализацию.

— Я думал, ты привезешь меня на аэродром или к тем психам, что с тарзанки сигают, — иронично заметил, продолжая всматриваться в профиль стоящей рядом женщины.

Сколько ей лет? Какая у нее фамилия? Кем работает, чем живет и почему до сих пор здесь? Ей тоже нужен секс, как той дамочке, или так, погуливает от мужа?

Десятки вопросов, на которые нет ответа. Уверен, она не скажет ничего, если задам хоть один. В женщине должна быть изюминка, можно сразу полкило высушенного винограда. Оно обычно так происходит. В начале все в адеквате, затем женщина достает таинственный ящик Пандоры из закромов разума, и логика уходит погулять.

Справедливости ради, вести себя странно начинают не только представительницы женского пола. Обычно встречаются два идиота. А дальше по сценарию из мылодрамы на канале «Россия 1».

— Выйди из чертогов своих извилин, тут нет никакого тайного смысла, — перебивает поток моих мыслей Диана, хватая меня за руку.

Ее пальцы прохладные и чуть-чуть дрожат, будто она боится. Невольно прикасаюсь подушечкой большого пальца к запястью в месте пульса, но ничего не ощущаю. На вид спокойна, так в чем причина?

— Вдруг ты меня цыганам по частям продать хочешь, — кривлюсь, косясь в сторону цирка. — Или еще чего. Кто вас знает, странных непонятных незнакомок.

— В цирке-то? Большом Московском? — она хохочет, задирая голову, и трясет ею. Почему-то ее улыбка дарит покой, смех бальзамом ложится поверх старых ран. Не сказать, чтобы сильно помогает. Наверное, причина в том, что ей ничего от меня не нужно, и я сам могу выбрать: верить или не верить.