Дикон. Снова. Это было седьмое подобное сообщение. Простой вопрос, задавать который, он чувствовал, что имел право.

Нахер его право. Нахер его правила и контроль.

— Фиона! — позвал Джек. — Ты должна попробовать это. — Он все еще был ботаником, но полезным, поэтому бывшие ученики школы «Карлтон Преп» позволили ему зависать на их вечеринках.

Он присел на корточках возле небольшого средневекового стола, заваленного палочками и цветами. Рядом стояло блюдце с чем-то, похожим на грязь. Онна Майклз сидела напротив него, пощипывая нижнюю губу.

— Подбородок покалывает, — произнесла она после того, как мы с Джеком обнялись.

— Дай ему минутку, пусть спустится в пищевой тракт, — сказал он, дергая коленом как отбойным молотком.

— Что это? — спросила я.

— Гибрид ката съедобного с клещевиной, над которым я работал, прежде чем попал в дурку. Концентрировал его на медицинском спирте. Метод применения требует небольшой доработки. Засовываешь его между щекой и десной. Называй его «смоляное чучелко». — Он отщипнул кусочек от «грязи» и пальцами убрал черные волоскоподобные волокна. Он протянул этот кусочек мне.

— Чувак, — сказала я, — я тебе не морская свинка. Сначала я посмотрю, что оно делает.

— Обдалбывает тебя по полной программе. — Джек сунул кусочек между нижней губой и десной.

— Мужиииик, — сказала Онна. Ее глаза закатились вверх, пока она моргала и дрожала, открывая нашему взору лишь белки глаз. — Ааа, это хорошо.

Джеральд, еще один ботаник «Карлтона», выросший мускулистым и вызывавший желание трахнуться с ним, приложил палец к своей нижней десне и, удерживая его, произнес:

— Ты нашел ключ от королевства, Джек.

— Да, — простонала Онна.

— Когда ты вышел? — спросила я.

— Отбыл семь из десяти дней, — ответил Джек. — Или около того. Я подумываю вернуться. В том бункере настоящий рынок для этого дерьма.

— Правда?

— Да. Чилтон занимается этим, но с применением всегда проблемы. Он заплатил почти всем, кто важен, но сама правящая верхушка непреклонна. Он обещает наличку. Позволяет пациентам платить ему натурой. Девочки, мальчики — ему все равно.

— Больной он на голову.

Джек поднял бровь.

— Ты типа гомофоб?

— Ты изобретаешь новый препарат для продажи психбольным, которые платят сексом, и обижаешься на то, что я гомофоб? Серьезно? Уоррен — больной уебок. И точка.

Но спор закончен. Губы Джека слабеют, а глаза наполовину закатываются, открывая только белки. Он почесал подбородок. Онна ударяла себя по лицу и была близка к тому, чтобы разбить его до крови.

Все в Вестонвуде будут ходить с таким видом, словно сунули лицо в шредер.

Да. Система применения нуждалась в доработке.

Я вышла к бассейну и чуть не врезалась в Карен.

До сих пор не видела ее. Либо она была слишком худой, либо пряталась в одной из спален. Но я так сильно сжала ее, что смогла практически коснуться своих плеч.

— Как дела? — спросила я, слишком взволнованная ответом. — Отлично выглядишь!

Это не было правдой. Она выглядела как вилка. Я проецировала на нее свою радость.

— Остаюсь у них. — Она закатила глаза. Я знала, что она имела в виду своих родителей. — Они с папой не могут решить, куда меня деть. Папа думает о юге Франции, типа я начну есть, потому что это же «французская кухня». Мама говорит об Аспене, потому что хочет покататься на лыжах с ее маленькими пьяными подружайками. Они даже не спрашивают меня, куда я хочу поехать.

— А куда ты хочешь поехать?

— Я не знаю.

— Выясняй, и поедем вместе.

Она улыбнулась.

— Да. Это мне нравится.

Я поцеловала ее в щеку, и мы отправились внутрь дома.

Малышка и Эрроу сидели в логове кушеток с кучей других актеров и промышленных лохов. Я нашла местечко и вклинилась, присоединившись к разговору о том, какой длины должна была козлиная бородка у парня.

Я сделала глоток из хрустального бонга, который передавался по кругу (прим. перев.: приспособление для курения. Представляет собой стеклянную высокую емкость. Подходит для жидкостей, напоминает ровную вазу с расширением у основания). Он был наполнен неразбавленным самогоном из Теннесси, приобретенным у помощника официанта в ресторане папы Виктории. У того, предположительно, был дистиллятор на подъездной дорожке. Это дерьмо имело вкус томатного сока и медицинского спирта, поэтому мы вливали его в бонг, и курили смешанную с экстази анашу. Кайф напоминал нож изо льда. Ударил меня в позвоночник и растекся по моим внутренностям как холодная вода.

От дивана у бассейна я перенеслась в другой самолет.

Там была я.

Я и Всё.

И это Всё прижалось ко мне, обнимая.

Я была в безопасности во Всём. Привязана к нему. Когда я переместила свое тело, Всё последовало за ним, формируя мои движения, мой танец, смех, поглощая звуки, словно вакуум — прозрачная желейная масса, через которую ничего не может проникнуть. Ни Эрроу, целующий меня губами, ради которых готовы были умереть миллионы женщин. Ни Дерек, чьи руки прижимали мой живот к нему, пока мы танцевали.

Всё сказало, что это нормально — впустить их внутрь. Я не была возбуждена. Не физически. Меня просто окружали радость, благополучие и секс, который вот-вот должен был случиться. Эрроу, курящий тот же бонг, отнес меня на диван, обернув моими ногами свои бедра. Я только начала чувствовать свои стопы. Всё отпустило их первыми.

— Где бонг? — спросила я.

Дерек взболтал самогон цвета древесной смолы. Эрроу вытащил из кармана мешочек и бросил его Дереку. Музыка начала прорезать гель моего сознания. Я ненавидела эту песню.

— Что в нем? — спросил Дерек.

— Ваниль. Все, что у меня есть. — Он посмотрел на меня сверху вниз. Его член еще не показался, но уже был в пути. — Ты с нами, Фи-Фьо-Фо-Фай?

— Дай мне сделать еще одну затяжку.

— Эта хрень воняет как задница, — сказал Дерек, нагревая чашу.

Его голос пронзил меня, и свет от его зажигалки оказался слишком высоким и ярким.

— Посмотри, что есть у Малышки, — сказал Эрроу.

Малышка Чилтон обернулась на своем месте. Ее бирюзовые волосы были всклокочены, а солнцезащитные очки все еще красовались на ее голове, хотя было уже за полночь. На ней не было рубашки, а ее сиськи висели как силиконовые волейбольные мячи в полиэтиленовых пакетах. Она сделала столько операций, что ребята сказали, что могли кусать ее соски так сильно, как хотели. Она больше не чувствовала их.

— Я не участвую, — сказала она, поворачиваясь к нам лицом. — Святое дерьмо! Фиона! Когда ты здесь появилась?

Она наклонилась ко мне с объятьем и приземлилась на меня, прежде чем я смогла встать. Она полезла ко мне с поцелуями, поэтому я немного применила язык, отчего послышались смешки. Девушка слезла с меня, и мы сели.

Дейзи стояла рядом.

— Ты в порядке здесь, Дейзи? — спросила я, сдергивая свои трусики с лодыжки. Я думала, что должна была трахнуться с кем-то, но перехотела.

— Да! — ответила она с энтузиазмом. Хорошо. У нее был наполненный стакан с напитком, и она улыбалась. Это все, что мне нужно было увидеть.

— Дайте новенькой сделать тягу, — сказала я после того, как сделала свою.

Дерек протянул Дейзи бонг.

— Зола в чаше. Делай тягу или передавай дальше.

— Заткнись, Дерек. Сам тяни. — Нахер его. — У нее ни черта нет. Твои родители продюсируют оскароносные картины каждые два года.

— У меня иссякли идеи, Фи-Фи. — Он опустил руку мне на колени. — Есть сплетни из дурдома, которыми ты хочешь поделиться?

— Я не могу курить то, что у меня есть.

— Боже мой! — воскликнула Малышка. — Забыла спросить. Ты видела там моего брата?

Уоррена.

Ее брата.

Затяжка, которую я только что сделала, заставила поперхнуться. Вкус во рту напомнил вкус пятки. Я хотела пойти домой.

— Да, — ответила я.

— Как он?

— Кретин, как и всегда.

Она фыркнула и закурила сигарету. Хлопья пепла упали на ее левую сиську. Она увидела их и стряхнула.

— Поговаривают о том, чтобы выпустить его. Наконец-то.

Я вынула телефон, пока она говорила об освобождении Уоррена и грандиозной вечеринке, которую устроят. Я не знала, что с собой делать. Конечно, будет вечеринка, и меня пригласят, но это не главное. Мне не нужно было идти. Я могла бы избегать его. Это было не так сложно.

Особенно, если бы я жила с Диконом.

Мои руки дрожали. Я чувствовала себя в ловушке в спичечном коробке. Держала телефон перед лицом, но даже не знала, кому позвонить и попросить спасения. Мой мозг напоминал суп из камней. Я знала, что существует алгоритм использования телефона. Одно, второе, третье, но я чувствовала отчаяние и не могла найти правильные маленькие серые кнопочки.

Дыши, дыши.

Домашняя страница>зеленая кнопка вызова>номер> контакт> Эллиот Чепмэн

Что теперь?

Я не могла просто так позвонить ему и спросить об освобождении Уоррена, не вызывая подозрений. И разве я не сказала Эллиоту, что люблю его? Где этот долбаный бонг?

Уставилась на телефон. Было утро. Он еще спит. Я не знала его адрес. Повезло ему.

Перешла к его номеру и нажала «вызвать».

Мне даже не было жаль того, о чем я должна была жалеть. Я жалела сама себя.

Красная кнопка. Звонок завершен.

— Делай тягу или передавай дальше, — сказал Дерек справа от меня, когда Дейзи все еще держала бонг. Этот парень был таким красивым, и его личность в реальной жизни была точно такой же, как и его личность на ТВ. Высокомерная голливудская заноза в заднице. Его личный бренд.

Я забыла, что собиралась трахнуться с Эрроу. Взглянула на него, болтающего с Винни Санчес. Его рука была на полпути под ее юбкой. Мы оба забыли. Вот как много это для нас значило.

Эллиот перезвонил. Его имя появилось на экране с двумя вариантами кнопок.

Ответить.

Отклонить.

Он ответил. Встал с постели или перевернулся, или ответил, но пропустил звонок и перезвонил, или что-то еще. Вероятно, у него были красные глаза и волосы находились в беспорядке. Я хотела пригладить их.

Песня изменилась на понравившуюся мне, и я ответила на звонок.

— Ты звонила? — спросил он. — Все в порядке?

— Что на вас надето? — я промурлыкала или промычала. Возможно, и то, и другое.

Он не ответил сразу. Мне не нравилось молчание. Оно создавало ощущение, будто он наблюдал за тем, что я делаю, и неодобрительно покачивал головой.

— Нам нужно поговорить, — его голос стал яснее.

— Мы разговариваем.

— Лично и в приличное время.

Нахер его и его правоту. Нахер его нравственность и то, что он заставляет меня почувствовать стыд за свое желание знать, за мой кайф, за мои трусики за сто долларов, брошенные где-то на полу, за вкус рта Малышки на моем. Что я делала? Где была? Почему я была здесь? И вдруг меня охватил страх.

— Не отдавай меня другому терапевту.

— Что?

Я взглянула на свое окружение. Иисус. Где я находилась? В чистилище. Дерек выжидающе посмотрел на Дейзи. Она покручивала трубку бонга на анаше с экстази.

— Не кури это, Дейзи, — сказала я. — Выплюнешь собственные кишки.

— Но ты будешь под таким чертовым кайфом, что тебе будет все равно, — сказала Карен.

— Фиона? Где ты? — Эллиот до сих пор был на телефоне? Он услышал меня?

Он спросил меня об этом в третий раз. Дикон, который принадлежал к типу людей «раньше ляжешь, раньше встанешь», если не устраивал вечеринок, то либо не спал, либо закатывал вечеринку, либо придерживался своего графика, потому что его сообщение появилось сразу после вопроса Эллиота.


— Где ты? —


— Я на вечеринке в Холмби Хиллз, — ответила я. — Не могу найти свое нижнее белье и я под чертовым кайфом. Под. Таким. Чертовым. Кайфом. Хотите приехать? Я дам вам адрес, и вы сможете...

— Возьми такси, если тебе это нужно. Позвони мне, когда протрезвеешь.

Он повесил трубку.


— Где ты? —


—Трахаюсь, сосу и нюхаю наркотики. Спасибо, что спросил —


— Нахер вас обоих, — сказала я пейджеру, и запустила его в бассейн. Он упал с характерным бульк, конус воды появился на поверхности в замедленном темпе.

Дейзи все еще стояла по другую сторону стола, наклоняя бонг к лицу.

— Дай мне это, — сказала я, протягивая руку.

— Позволь ей закончить. — Карен закурила сигарету.