— Я не использую шрам, как оружие. Я использую его, как предупреждение, — его глаза вспыхнули. — Ты можешь быть в состоянии скрыть свои чертовы взлеты и падения, но у меня нет этой роскоши. Мой шрам — талисман. Я не нуждаюсь в напоминании о своих грехах, это очевидно каждый раз, когда я смотрю в чертово зеркало.

Во мне все скрутило, когда его энергия нанесла мне удар. Он впился в меня взглядом, уставившись так тяжело, что я чувствовала резкий звенящий звук глубоко внутри, когда он играл на моих глупых чувствах.

— Я узнаю твои грехи прежде, чем закончится месяц. Но ты не узнаешь моих. И это обещание.

Еще одно обещание, которое ты не сможешь сдержать.

Я приоткрыла губы, делая вдох, полный тревоги. Жестокость заразила воздух вокруг нас, делая его темным и непрозрачным. Это напомнило мне о лесном пожаре, после того, как он выжег все на своем пути.

У меня не было ни малейшего намерения быть на пути Фокса. Его пути к разрушению.

Я хотела возразить, что он не узнает мои грехи, но я знала правду. Он узнает. Для меня было ужасным, чтобы кто-то знал обо мне абсолютно все, но в случае Фокса, даже мой самый худший грех, вероятно, не сравнится с его.

Небольшой шум звучал у меня в голове, когда Фокс властно захватил мою спину своей огромной ладонью и дернул меня ближе. Я покрылась мурашками, когда мои бедра соприкоснулись с его. Горячая сталь в его брюках уперлась мне в живот только на мгновение, прежде чем он не слишком нежно меня оттолкнул.

Схватив меня за руку, он потащил меня через комнату.

— Мы обсудим детали за моим столом.

Я ударила по тормозам.

У меня была мысль закричать и ударить его. Я ненавидела то, что он грубо обращался со мной. Он думал, что я беспрекословно подчинюсь. Он доказал мне, что вообще не имел ни малейшего понятия о том, как обращаться с женщиной.

Правила.

— Нам нужны правила. Тебе нужно знать мои плюсы и минусы, а мне нужно знать твои, — я прищурилась. — Правило номер один. Мне не нравится быть собственностью, или чтобы меня заставили делать что-то, чего я не хочу. Это не срабатывало ни с кем в прошлом, и не сработает с тобой.

Он посмотрел на меня с интересом.

— Похоже, у нас больше общего, чем я думал, — кивая мне, он отпустил меня и обогнул стол, чтобы сесть в черное кресло. — Правило номер один для меня. Никакого неуважения ко мне. Если ты хочешь что-то сказать, будь красноречивой. Я не очень хорошо реагирую на ненормативную лексику или насмешки.

Дерьмо, он был прав. У нас было что-то общее.

Я покопалась в голове в поисках следующего правила.

— Правило номер два. Я не принадлежу тебе, как что-то украденное, и ты не имеешь права обращаться со мной, как с грязью. Если ты снова направишь на меня нож, ты больше не сможешь быть мужчиной. Ты станешь кастратом, — я вытянула руку с лезвием, и быстро вернула на место.

Он слегка усмехнулся. Положив ладони на стол, наклонился вперед.

— Правило номер два для меня. Если я прошу тебя что-то сделать, ты делаешь. Думай об оплате в конце месяца, как о зарплате моего работника. Участие в сексе не имеет значения. Я хочу от тебя большего, чем просто удовольствия погрузиться между твоих ног, — его голос был грубым, а глаза светились белой, горячей похотью.

Мой желудок переворачивался от мысленного представления, как он берет меня. Трахает меня. Несмотря на все мои усилия оставаться в стороне, покалывание бросилось к моему лону, и у меня появилось внезапное желание сесть. Прочистив горло, я села на единственный стул перед его столом.

Напряжение сгустилось, когда Фокс замер, наблюдая за каждым моим движением. Я скрестила ноги и сжала бедра вместе, против пульсирующего желания, пронизывающего комнату.

Объявление наших правил внезапно становилось большим, чем просто разговор о деле, это становилось наслоением невысказанного притяжения и ужасной неопределенности. Я никогда прежде не боролась с реакцией своего тела. Я никогда прежде не встречала человека, которому бы хотела заглянуть в душу и изучить все, что он там прячет.

Даже отцу Клары.

Не то чтобы это считалось любовным романом. Он забрал мою девственность за туалетной кабинкой в Гайд-парке. Это было грязным, неловким и немного болезненным. Это не было изнасилованием, но это также не было и по обоюдному согласию. Я была глупой, легкомысленной пятнадцатилеткой, которая думала, что может дразнить и не платить за последствия.

Фокс разрушил мои воспоминания.

— Правило три для тебя?

Напряжение вернулось в мое тело, отражая тревожное напряжение в комнате. Фокс не отводил от меня глаз, пригвоздив меня к креслу. Я не могла ни на чем сосредоточиться. Этот человек имел власть, чтобы украсть все мои мысли.

— Правило три, — начала я, и мой голос был более хриплым, чем прежде, — эмм, ты будешь обращаться со мной больше, чем просто с секс-игрушкой. Мне нужно, чтобы ты говорил со мной любезней, чем гигантская горилла, которая думает, что она выше всех.

Мой разум метался между угрозой секса и привлекательностью денег.

«Что я за мать?»

Фокс слегка улыбнулся, прежде чем снова стать невозмутимым.

Он склонил голову, как бы соглашаясь с моим правилом.

— Правило номер три для меня, я дам тебе отношение, в котором ты нуждаешься, но в ответ я ожидаю больше. Я задаю вопрос — ты говоришь мне правду. Я прошу тебя сделать что-то — ты делаешь.

Он щелкнул пальцами так же, как до этого делал на этаже для боев, и его голос помрачнел.

— Пока ты в моем доме, под моей защитой, ты забываешь о мире снаружи. Твои друзья, твоя семья, вся твоя жизнь больше не существует. Только я.

Мое сердце забилось, когда отхлынул настоящий страх, и закрались сомнения. В детстве я научилась пробираться тайком, и это всегда удавалось, и я надеялась, что смогу использовать эти навыки, чтобы исчезнуть ночью и увидеть Клару. Фокс не узнает об этом, и я смогу обнимать и целовать свою дочь, пока не буду уверена, что она счастлива и с ней все хорошо.

Я лелеяла свой собственный обман, даже когда принимала его правила.

— Мне нужен медик, чтобы проверить твое здоровье? Ты на таблетках?

Я должна была быть готова к этому вопросу. Конечно, он не захочет надевать презерватив в течение месяца. Я не репетировала свой ответ.

Старая боль расцвела, когда на меня нахлынули воспоминания.

Фокс стоял, нахмурившись. Он прищурился, чувствуя мое отвращение.

Я опустила взгляд. Моя рука инстинктивно коснулась шеи, перебирая ожерелье, которое я постоянно носила. Оно было таким же, как у Клары. И это помогло мне успокоиться.

Мне было восемнадцать. Борющаяся мать с двухлетним ребенком, которая работала весь день, чтобы содержать себя и ребенка. Я была так окутана своими заботами, что не услышала шаги позади себя.

— Отдай нам свои деньги, сука.

В одно мгновение я стояла на двух ногах, в другое — оказалась лицом на асфальте.

Четыре пары ног окружили меня, все мужчины, все молодые и полные желания кому-то что-то доказать.

Безмолвно, я пошарила в сумке и отдала им тридцать долларов и двадцать пять центов, что были у меня наличными.

— Это все? Где остальное?

То, что последовало потом, нанесло мне слишком сильную боль, чтобы это пережить. И все же, полагаю, что я счастливица. Меня не изнасиловали, но было достаточно много ударов в живот, чтобы оставить меня бесплодной.

Я провела недели в больнице, пока моя драгоценная малышка была под присмотром пожилой женщины, которая жила над нами.

— Скажи мне. О чем ты думаешь? — зарычал Фокс.

Холод успокоил мою кровь, помогая мне сохранить бесчувственность.

— Я чиста от заболеваний, и ты можешь не беспокоиться о контрацепции, — мой голос стал суровее. — Я не собираюсь спать с тобой, пока тоже не узнаю твою историю. Как часть моих правил, мне нужно знать, что ты тоже чист.

Его спина напряглась, и он стиснул челюсть.

— Я чист. Тебе нечего бояться.

На мгновение, его глаза накрыла тьма, потом он легко махнул рукой.

— Я полагаю, спать с ублюдками за наличные — это для тебя что-то новое?

Я широко открыла рот.

— Ты снова. Я думала, что у нас появился прогресс, чтобы я не судила тебя слишком сурово, но нет. Ты все еще придурок.

Проведя рукой по своим спутанным волосам, я резко заговорила:

— Я уже говорила тебе, что не шлюха, и я больше не отвечаю на такое неуважение. Я пообещала, что не буду относиться к тебе неуважительно, так что постарайся сделать то же самое.

Чувствовалось, что все его тело наполнялось энергией, все в нем готовилось к атаке. Медленно, он повел плечами, освобождаясь от напряжения так же быстро, как оно его наполнило.

— Ты права. По крайней мере, у нас есть необычные формальности.

Мои ноги зудели от желания уйти. Все в этом соглашении было неправильным. Но подкуп в размере двухсот тысяч долларов держал меня приклеенной к стулу, как марионетку, а его тайна сохраняла меня от того, чтобы полностью его ненавидеть.

«И твое желание обладать им делает тебя влажной».

Я сдвинулась, чувствуя себя дешевкой.

Фокс провел указательным пальцем по своей нижней губе. Низкая освещенность в комнате оставляла меня с ощущением отрезанной от всего. Одна в мире с пугающим незнакомцем.

— Я скажу Оскару организовать первый платеж и отправить, по тому адресу, который ты укажешь, но если ты уйдешь без моего разрешения, то будешь должна мне каждый цент, — кожаная обивка кресла скрипнула, когда он поднялся. — Не жди во мне щедрого любовника. Я планирую взять с тебя все, что ты должна дать, — произнес он низким, хриплым и почти неслышным голосом.

Где-то в районе живота я ощутила нервный трепет. Он впился в меня взглядом.

— Это несправедливо.

Он соединил руки.

— Это сделка. Я покупаю тебя для своего удовольствия. Не забывай это.

— Как я могу забыть? — пробормотала я.

Фокс фыркнул на мое дерзкое замечание.

Я сказала:

— Ты не разрешаешь мне уходить месяц, но можешь позволить мне использовать телефон. Мне нужно кое-кому позвонить.

Он нахмурил лоб.

— Один телефонный звонок.

— Один?

Я не могла поверить в это. Это было, как в тюрьме.

— С этого момента, ты должна спрашивать разрешение, чтобы что-то делать. Ты передала мне права на себя, — Фокс мрачно улыбнулся. — Добро пожаловать в мой мир, dobycha.

От иностранных слов поползли мурашки.

Вздохнув, я подумала, о том, на что согласилась. Для того, у кого никогда не было никого, чтобы отчитываться на протяжении всей жизни, это займет много времени, чтобы привыкнуть.

— Еще какие-то детали? — спросила я.

Он встал и обошел стол, чтобы встать передо мной, вторгаясь в мое личное пространство.

— Ты позволишь мне делать с тобой все, что я захочу.

Я подняла руки, готовая перебить его, но он резко сказал:

— Дай мне закончить. Я могу свободно господствовать над твоим телом. Ты позволяешь мне обращаться с тобой, как с владением, и я обещаю не обижать тебя.

Вопросы неистово проносились у меня в голове. Он просил меня отказаться от своей свободы, чтобы подчиниться ему, чтобы отказаться от всех мыслей принадлежать самой себе и повиноваться его прихотям.

Двухсот тысяч внезапно оказалось недостаточно.

Слово «нет» крутилось у меня на языке. Он мог заинтриговать меня, соблазнять меня и предлагать возможность спасти мою дочь, но месяц — это очень долго.

Движением молнии, Фокс схватил мою руку и поставил меня в вертикальное положение. Я стояла на своих глупых шпильках, проклиная саднящую боль от волдырей. Мой взгляд опустился на его рот, и я сглотнула, когда он облизнул свою губу.

— Твой первый приказ — положить руки за спину, — его дыхание, слабо пахнущее шоколадом и мятой, щекотало мои ресницы.

Я нахмурилась.

— Сделай это, — потребовал Фокс.

Медленно, я отвела руки за спину и переплела пальцы. В мгновение, когда я соединила их на пояснице, он зацепил пальцем мое платье и потянул меня вперед. Моя грудь столкнулась с его, мои груди напротив его сильных мышц. Я вдохнула и выдохнула животом, коснувшись его рельефного пресса.