– Вон отсюда!

Я вздрагиваю, услышав пронзительный вопль Дины. По крайней мере, один друг у Брук был.

Только через мгновение до меня доходит, что Дина обращается к нам. Она метает взгляды-молнии в нас с Истоном, который только что отошел от гроба.

– Как вам не стыдно?! – кричит она, и я еще никогда не видела ее такой безумной. Она покраснела от злобы, во взгляде зеленых глазах пылает ярость. – Вам, Ройалам, здесь не место! А ты…

Теперь она переключается на меня.

– …ты даже не член семьи! Вон! Все вы!

Не знаю, как выглядит невиновность, но в своем списке подозреваемых я ставлю Дину на первое место. Женщина, которая шантажом уложила бедного парня в свою постель, вполне способна и на что-то похуже.

К нам подходит Каллум с каменным выражением лица. Стив в таком же черном костюме следует за ним по пятам. Взгляд Стива останавливается на черном мешке, который служит мне платьем, но это единственное, что попалось мне под руку в первом магазине одежды в молле. Оно размера на два больше, но больше черных платьев в моем гардеробе нет, за исключением маминого. Однако оно вызывает у меня печальные воспоминания и к тому же слишком сексуальное для похорон.

– Мы никуда не уйдем, – натянутым голосом говорит Каллум. – Если уж на то пошло, у нас больше прав быть здесь, чем у тебя, Дина. Я должен был жениться на ней, ради всего святого!

– Да ты даже не любил ее, – рычит Дина. Она так сильно дрожит, что ее качает из стороны в сторону. – Для тебя она была всего лишь секс-игрушкой!

Я быстро оглядываю комнату, чтобы посмотреть, кто еще это слышал.

Все слышали. Взгляд каждого, кто находится в этой комнате, прикован к этой перепалке, включая священника. Он сердито взирает на нас с подиума, и я не единственная, кто это замечает.

– Дина. – Стив говорит тихо, но властно, и эту нотку я слышу впервые. Обычно он разговаривает в добродушно-веселой манере, но точно не сейчас. – Ты выставляешь себя на посмешище.

– Мне плевать! – кричит она. – Им здесь не место! Она была моей подругой! Она была мне как сестра!

– Она была невестой Каллума, – рявкает на нее Стив. – Какие бы чувства он к ней ни испытывал, мы знаем, какие чувства к нему были у нее. Она любила Каллума. Она бы хотела, чтобы он был здесь.

Эти слова заставляют Дину заткнуться, но лишь на секунду. Она устремляет свой полный ярости взгляд на меня.

– Что ж, тогда ей здесь точно не место!

Стив опасно прищуривается.

– Черта с два ей тут не место. Элла – моя дочь.

– Она твоя дочь от силы минут пять! Я же твоя жена, черт подери!

Священник громко откашливается. Наверное, ему не нравится, что она поминает черта посреди часовни.

– Ты ведешь себя как ребенок, – резким голосом говорит Стив. – Только позоришь себя. Поэтому сядь на место, пока тебя не вышвырнули отсюда.

Тут Дина умолкает надолго. Метая громы и молнии в нашу сторону, она сердито шагает к первому ряду и опускает свой зад на скамью.

– Мне очень жаль, что так получилось, – извиняется Стив, но смотрит только на меня. – Сегодня она немного… эмоциональна.

Истон едва слышно фыркает, как будто хочет сказать: «Немного?».

Каллум коротко кивает.

– Давайте уже сядем. Служба скоро начнется.

Я с облегчением вздыхаю, когда Стив уходит, чтобы сесть рядом со своей гадюкой женой. Хорошо, что он не сел с нами. Каждый раз, когда кто-то упоминает, что я его дочь, мне становится невообразимо неловко.

К моему удивлению, Каллум тоже садится не с нами, а на первой скамье в противоположном от О’Халлоранов ряду.

– Он прочитает речь, – говорит мне Истон.

Я поднимаю брови.

– Серьезно?

– Он был ее женихом, – пожав плечами, отвечает Истон.

Точно. Я все время забываю о том, что их пагубные отношения и ненависть Каллума к Брук не были достоянием общественности.

– Было бы подозрительно, если бы он… блин, вот дерьмо! – Истон обрывает фразу, когда его взгляд скользит направо.

Я замираю на месте, когда вижу, почему именно он выругался. В часовню входит детектив, который на этой неделе приезжал в Астор-Парк, Казинс, кажется. Рядом с ним – черноволосая женщина небольшого роста. На их ремнях золотом отливают полицейские значки.

Но как бы сильно я ни нервничала в их присутствии, внутри меня все ликует. Как бы мне хотелось, чтобы Рид сейчас был здесь, и тогда я бы сказала ему: «Вот видишь! Полицейские пришли, потому что тоже думают, что убийца может заявиться сюда!».

– Надеюсь, они не собираются допрашивать нас, – шепчу я Истону, внимательно разглядывая гостей.

Любой из них может оказаться убийцей. Мой взгляд останавливается на затылке Каллума. У него был мотив, но он ни за что не позволил бы обвинить своего сына в преступлении, которое сам совершил. К тому же он был вместе с нами в Вашингтоне.

Я перевожу взгляд на Стива. Ну какой у него мог быть мотив? Если бы в гробу лежала Дина, он стал бы моим главным подозреваемым, но его не было девять месяцев, а значит, он никак не мог быть отцом ребенка Брук. Стива можно исключить.

Больше я никого не знаю. Может, это один из них. Но кто?

– Папины адвокаты по-прежнему тянут время, – шепчет в ответ Истон. – Так что если это и случится, то только на следующей неделе. Зато они говорили с Уэйдом.

Я глубоко вздыхаю.

– Уже?

Интересно, почему Вэл ничего мне не сказала? Но потом понимаю, что у нее вряд ли была возможность это сделать.

С тех пор как начался весь этот хаос, мне почти не удается пообщаться с лучшей подругой. Я знаю, что она скучает по мне, и я тоже по ней скучаю, но когда в твоей жизни происходит такое дерьмо, нет времени на то, чтобы гулять, болтать и веселиться.

– Они расспрашивали его о драках Рида, – рассказывает Истон, – и о девчонках, с которыми он встречался.

– Что за черт? Почему это так важно? – Почему-то именно из-за этого мне становится особенно не по себе. Зачем полицейским разбираться в прежних отношениях Рида или текущих, со мной?

– Не знаю. Просто передаю тебе то, что рассказал мне Уэйд. И это все, что он рассказал. Они даже не говорили с ним о Брук или… – Он снова умолкает посреди фразы. – Нет, вы издеваетесь? Это уже просто бред какой-то.

Я опять оборачиваюсь и вижу Гидеона, который идет в нашу сторону.

Истон шепчет мне уголком рта:

– Что здесь делает Гид? Кто будет ехать три часа, чтобы попасть на похороны стервы, которую едва мог выносить?

– Я просила его приехать, – признаюсь я.

Он изумленно смотрит на меня.

– Зачем?

– Потому что мне нужно поговорить с ним.

Я не вдаюсь в подробности, и Истон не успевает расспросить меня, потому что Гидеон уже рядом.

– Привет, – шепчет самый старший из братьев Ройал.

Но смотрит он не на нас, а на гроб Брук.

Представляет ли он, что там Дина? Я бы не удивилась. Жена Стива шантажирует Гидеона шесть месяцев, если не больше.

Я двигаюсь, чтобы освободить место, и он садится рядом с Истоном. Гидеон – семейная аномалия Ройалов. Он выглядит не таким мускулистым, как его младшие братья, и волосы у него не темные, хотя глаза голубые, как у всех остальных.

– Как учеба? – смущенно спрашиваю я.

– Нормально.

Я почти не общалась с Гидеоном, потому что он учится в колледже, в нескольких часах езды от Бэйвью, и знаю о нем совсем немного. Он пловец. Встречался с Саванной Монтгомери. Спит или спал с Диной. Посылал эротические фотки своей девушке.

Если бы Гидеон и убил кого-то, то это была бы Дина.

Но… Дина и Брук внешне очень похожи. Обе – блондинки с длинными волосами, как у моделей в журналах. Обе худые как палки, но с внушительным бюстом. Со спины их легко можно принять за сестер.

– Спасибо, что приехал, – говорю я Гидеону и украдкой изучаю его лицо. У него абсолютно бесстрастное выражение – интересно, так выглядят виновные?

– Так и не понял, зачем ты меня позвала, – звучит его резкий ответ.

Я медлю в нерешительности.

– Ты можешь задержаться после службы? Будет неловко разговаривать, когда… – Я киваю в сторону огромной фотографии Брук.

Он кивает в ответ.

– Да, поговорим потом.

Истон, тоже глядя на фото, вздыхает.

– Ненавижу похороны.

– А я никогда не была на похоронах, – признаюсь я.

– Но как же твоя мама? – нахмурившись, спрашивает он.

– У меня не было на них денег. Я смогла заплатить только за кремацию, а потом развеяла ее пепел над океаном.

Гидеон поворачивается ко мне с удивленным видом, в то время как Истон произносит:

– Да ну на фиг!

– Ага, – отвечаю я, не понимая, почему они оба так таращатся на меня.

– Мы тоже развеяли пепел нашей мамы над океаном, Атлантическим, – тихо говорит Гидеон.

– Папа собирался похоронить ее, но близнецам стало страшно, что черви прогрызут гроб. Они насмотрелись каких-то передач на канале «Дискавери» или где-то еще. Поэтому он пошел им навстречу и согласился на кремацию. – На лице Истона появляется искренняя улыбка, которая разительно отличается от его фирменной дерзкой ухмылки, – такая нежная, открытая. – Мы вынесли урну из дома и дождались восхода солнца, потому что она любила утро. Сначала не было даже легкого ветерка, а вода напоминала стекло.

Тут его рассказ подхватывает Гидеон.

– Но как только пепел попал на воду, откуда ни возьмись дунул сильный порыв ветра, и начался такой отлив, что я мог бы пройти милю, а волны не достали бы даже до коленей.

Истон кивает.

– Было такое ощущение, что океан захотел забрать ее.

Какое-то время мы сидим в тишине, думая каждый о своих собственных потерях. Сегодня тоска по маме не разрывает мне сердце, особенно когда я сижу рядом с двумя широкоплечими братьями Ройал.

– Это прекрасное воспоминание, – шепчу я.

Я больше не подозреваю Гидеона в убийстве. Он слишком сильно любил свою мать. Разве он мог убить женщину?

Истон озорно улыбается.

– Мне нравится, что наши мамы наблюдают за нами с обоих побережий.

Я не могу не улыбнуться в ответ.

– Мне тоже.

Мой взгляд перемещается на первый ряд, где сидят Дина и Стив, и моя улыбка тут же исчезает. Стив вытянул руку вдоль спинки скамьи за Диной. Она привалилась к нему, ее плечи слегка подрагивают. Ее скорбь напоминает мне, почему мы все здесь. Это не тусовка в часовне.

Это похороны женщины, которая была всего на десять лет старше меня. Брук была молода и, несмотря на все ее недостатки, не заслуживала смерти, особенно насильственной.

Может, Дина тоже не убийца. Вообще-то, она единственная здесь, кто горюет по-настоящему.

Священник встает на подиум и просит всех занять свои места.

– Друзья и близкие, сегодня мы собрались здесь, чтобы оплакать кончину Брук Анны Дэвидсон. Давайте встанем, возьмемся за руки и помолимся, – произносит нараспев седовласый мужчина.

Как только мы встаем, начинает играть музыка. Мальчики поправляют галстуки. Я тоже разглаживаю складки на платье и беру их за руки, желая, чтобы Рид тоже был здесь. После коротких мгновений тишины тихий голос священника зачитывает нам текст из Библии о том, что всему свое время. Видимо, Брук пришел срок умереть в возрасте двадцати семи лет. Он ничего не говорит про нерожденного ребенка Брук, и я начинаю гадать: может, полиция решила скрыть эту деталь от общественности?

В конце молитвы священник просит нас всех сесть, и на подиум выходит Каллум.

– Это все так странно, – бубнит Истон себе под нос.

Если Каллум думает так же, то по нему этого не скажешь. Он ровным голосом рассказывает о том, что Брук занималась благотворительностью, о ее преданности друзьям, о любви к океану и заканчивает тем, что по ней будут скучать. Речь получилась короткой, но на удивление сердечной. Закончив, он вежливо кивает Дине и занимает свое место. У Дины хватает совести не наброситься на него снова. Она просто кивает в ответ.

На подиуме снова появляется священник и спрашивает, есть ли еще кто-нибудь, кто хочет поделиться воспоминаниями об усопшей. Все тут же поворачиваются к Дине, но она отвечает лишь громким всхлипом.

Священник завершает церемонию еще одной молитвой, а затем приглашает всех остаться на закуски, которые будут поданы в соседней комнате. Служба заняла от силы минут десять, и из-за ее быстротечности и того, как мало людей пришло попрощаться с Брук, меня начинают душить слезы.

– Ты плачешь? – тревожно спрашивает Истон.

– Это все так ужасно.

– Что именно? Сами похороны или папина речь?

– Похороны. Здесь почти никого нет.

Он оглядывает часовню.

– Наверное, потому что она была не самым хорошим человеком.

Была ли у Брук семья? Я пытаюсь припомнить, что она мне рассказывала. По-моему, я никогда и не спрашивала. Ее мама умерла, когда она была совсем молодой. Больше мне ничего неизвестно.