Эрин Уатт - Разрушенный дворец

Я снова набираю сообщение.

«Когда вам можно будет вернуться в пентхаус?»

«Надеюсь, что скоро. Г. хочет, чтобы я поискала его фотки. Думаешь, мне стоит?»

«Конечно, это же очевидно».

Проклятье, как же мне хочется избавиться от этой власти, которой обладают над нашей семьей Дина и Брук! Снять с себя обвинение в убийстве будет первым шагом в эту сторону. Я мог бы бороться, но какой смысл? Гриер говорит, мое дело безнадежно.

Я не хочу, чтобы во время судебного слушания мою семью смешали с дерьмом. Я не хочу, чтобы свидетели один за другим говорили о проблемах Истона с азартными играми, алкоголем и наркотиками, о личной жизни близнецов, смаковали подробности историй Гидеона и Дины, меня, Брук и папы. И, потом, у Эллы тоже есть прошлое. Она не заслуживает, чтобы ее снова втаптывали в грязь.

Наша семья уже и так прошла через многое. Если дело дойдет до суда, сторона обвинения начнет копаться в деталях маминой смерти. И все, что нам с таким трудом удавалось сдерживать за закрытыми дверями, выльется наружу.

У меня есть возможность сделать так, чтобы ничего этого не было. Цена за все эти секреты – кусочек моей свободы. Подумаешь, каких-то пять лет. Пять лет, если повезет. Я смогу это пережить. Маленькая частичка целой жизни. Но что она по сравнению с тем ущербом, который нанесет нашей семье суд?

Ничто.

Да, я сделал свой выбор. Это будет верное решение. Я уверен.

Теперь мне лишь остается убедить в этом Эллу и моих братьев.

* * *

Элла приезжает час спустя. Как только она влетает в дом, мне сразу же становится легче дышать. Я едва успеваю взять себя в руки, как она уже кидается мне на шею. После протяженного и очень возбуждающего поцелуя в губы Элла освобождается из моих объятий.

– Боже, ты как ледяная глыба. – Она щиплет меня за голую руку. – Оденься, а.

– А по-моему, тебе нравилось, когда на мне нет одежды, – парирую я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно. – Помнится, ты даже как-то сказала, что я совершаю преступление, когда надеваю рубашку.

Она морщит нос, но ничего не отрицает.

– Как думаешь, что Каллум сказал Стиву? Стив разрешил мне приехать к вам и даже не стал закатывать скандал. Может, он тоже приедет?

Элла так широко улыбается – наверное, думает, что у меня для нее хорошие новости. Я не хочу ее разочаровывать, но у меня нет другого выхода. Это и ее будущее тоже.

– Пойдем. – Я беру ее за руку и тяну вверх по лестнице. – Предлагаю в твою комнату.

Я прохожу мимо комнат братьев и, постучав в каждую, ору:

– Элла приехала!

Братья тут же выскакивают из своих спален.

– Сестренка!

Я наблюдаю, как Истон притягивает Эллу в свои медвежьи объятия, а потом передает ее Сойеру и Себу, и у меня прямо скулы сводит от ревности. Но это даже хорошо, что они так сблизились, особенно для Истона.

Повернувшись к ним спиной, я вхожу в комнату Эллы и заставляю себя отбросить все плохие мысли. Они будут нужны друг другу, когда я сяду. Я не могу на них злиться из-за этого.

Я единственный, кто виноват во всей этой ситуации. Меня никто не заставлял спать с Брук. А потом последовали глупости, одна за другой. Игра в «что если», наверное, сведет меня с ума, пока я буду в тюрьме. Что если бы я полетел на ужин в Вашингтон вместе со своей семьей? Что если бы я не ответил на звонок Брук? Что если я не поехал бы к Брук, решив, что смогу договориться с ней?

А все моя проклятая гордость!

Я жду, когда все войдут.

– Я хотел рассказать вам последние новости по делу.

Братья сразу оживляются. Им не терпится узнать все подробности. Но Элла исподлобья глядит на меня.

– Это касается… – Она не заканчивает вопрос, посмотрев на моих братьев, потом опять на меня, видимо, сомневаясь, что я уже рассказал им о сделке со следствием.

Я киваю.

– Да. И появилось еще одно новое обстоятельство.

Я начинаю пересказывать им показания свидетелей, которые перечитывал так много раз, что уже выучил наизусть, но только основные моменты, умалчивая о всякой фигне про Истона и отношения близнецов и Лорен. Затем перечисляю улики, которые собрала против меня полиция, и заканчиваю показаниями Руби Майерс.

С каждой минутой Элла становится все бледнее и бледнее.

– Просто невероятная чушь! – объявляет Истон, когда я умолкаю.

– Если бы Брук была сейчас жива, я бы сама ее убила, – мрачно произносит Элла.

– Не говорит так, – обрываю ее я.

– Мы тоже должны дать показания, – предлагает она.

– Точно! – Истон кивает. – Потому что того, о чем рассказывает официантка, никогда не было.

Себ и Сойер соглашаются с ними и клянутся, что тоже готовы дать показания. Я понимаю, что пора их остановить, пока эти доморощенные юристы что-нибудь не придумали.

– Я собираюсь согласиться на сделку с обвинением и признать свою вину, – объявляю я.

У Истона отвисает челюсть.

– Какого хрена?!

Он и близнецы таращатся на меня так, будто я сошел с ума, а сам я не могу оторвать глаз от Эллы, на лице которой отражается страх.

– Ты не можешь, – говорит она. – А что насчет сделки с Делакортом?

Истон тут же поднимает голову.

– А это еще что?

Я не успеваю закрыть эту тему, как Элла принимается рассказывать им, что к чему.

– Судья Делакорт предложил потерять улики, если Дэниела вернут домой из этой военной колонии и если я соглашусь признаться, что солгала про наркотики. – Она скрещивает руки на груди. – Я голосую за этот вариант.

– Согласны, – поддерживает ее Себ, и Сойер яростно кивает.

– Этого не будет. Ни за что. – Я гневно смотрю на своих братьев, пока они не опускают свои загоревшиеся надеждой взгляды в пол.

Элла поднимает руки, изображая весы правосудия.

– Ты сядешь в тюрьму на двадцать лет или в моей жизни снова появится Дэниел. – Ее левая рука опускается, а глаза метают в меня молнии. – Согласись на сделку с Делакортом.

– Если я даже хотя бы на секунду задумаюсь о том, чего никогда не будет, у следствия слишком много улик. Больше нет никакой сделки с Делакортом, – отвечаю я сквозь зубы. – Им больше не на кого повесить это дело. Гриер говорит, что у них против меня есть все: средства, мотив и возможность, а чтобы осудить меня, большего и не надо.

– Ты не станешь признавать себя виновным, Рид! – В голосе Эллы звучат стальные нотки.

Проглотив ком в горле, я смотрю ей прямо в глаза и говорю:

– Нет, стану.

Элла

Во мне сейчас смешались все эмоции. Я ненавижу Рида за то, что он подумал, будто я смирюсь с его идиотским решением пойти на сделку с обвинением и признать себя виновным, но я люблю его за то, что он хочет покончить со всем этим беспределом. Я понимаю, почему он отказывается бороться за себя. Он вбил себе в голову, что ему необходимо спасти репутацию своей семьи.

Я понимаю его решение, но ненавижу его.

– К твоему сведению, я абсолютно против, – говорит Истон на всю комнату.

– Мы тоже, – в унисон поддакивают ему близнецы.

Рид кивает им.

– Я вас услышал. Но это случится независимо от того, нравится вам или нет.

К горлу подступает желчь. Что ж, это воля Ройала, и плевать на то, что думают об этом остальные, верно?

Раздается тихий стук в дверь, и мы дружно поворачиваемся на звук.

– Как у вас тут дела? – спрашивает Каллум, его голос звучит необычно мягко.

Но никто ему не отвечает.

Он вздыхает.

– Я так полагаю, Рид рассказал вам о сделке?

Истон хмуро смотрит на своего отца.

– И ты не против?

– Нет, но это решение твоего брата. Я поддержу его в любом случае.

Суровый взгляд Каллума говорит нам, что мы должны сделать то же самое – поддержать Рида.

– Я могу поговорить с Ридом наедине? – натянуто спрашиваю я.

Сначала никто не двигается, но потом они замечают выражение моего лица, и, что бы там ни было, это заставляет их шевелиться.

– Мальчики, пойдемте на кухню, посмотрим, чем можно поужинать, – говорит Каллум сыновьям. Но, прежде чем выйти из комнаты, он обращается ко мне. – Элла, я уже договорился со Стивом, так что ты можешь переночевать здесь. Я отправил Дюрана в отель за твоей школьной формой.

– И Стив согласился? – Я в шоке.

– Я не оставил ему выбора. – Криво улыбнувшись, Каллум уходит и закрывает за собой дверь.

Оказавшись с Ридом наедине, я уже больше не в силах сдерживать свой гнев.

– Это же сумасшествие! Ты не убивал ее! Так зачем тебе признавать свою вину? В чем?!

Рид медленно опускается рядом со мной.

– Это единственный вариант, детка. Пять лет в тюрьме – это еще не конец света. Но вот альтернатива – сидеть за решеткой до конца моей жизни – это точно конец! Я не могу так рисковать.

– Но ты невиновен. Будет суд присяжных, и ты…

– Проиграю, – безжизненным голосом отвечает он. – Я проиграю.

– Ты не можешь этого знать.

– Показания Руби Майерс слишком дискредитирующие. Она скажет присяжным, что я угрожал убить Брук. – В его голосе слышатся нотки беспомощности. – Не знаю, почему эта женщина хочет оклеветать меня, но ее показания упекут меня за решетку.

– Тогда давай докажем, что она лжет! – отчаянно говорю я.

– Как? – Он говорит тихо, смирившись с поражением. – Она подписала свои показания.

Рид берет меня за руку и с силой стискивает ее.

– Все решено, Элла. Я соглашаюсь на сделку. Понимаю, тебе это не нравится, но мне очень, очень нужна твоя поддержка.

Ни за что.

Но вслух у меня получается лишь слабое:

– Я не хочу потерять тебя.

– И ты не потеряешь меня. Всего каких-то пять лет. Они пролетят так быстро, что не заметишь. – Вдруг он в нерешительности умолкает и проводит рукой по своим темным волосам. – Только если…

Я прищуриваюсь.

– Только если что?

– Только если ты не передумала и правда будешь ждать меня, – грустно добавляет он.

Я смотрю на него, открыв рот.

– Ты сейчас издеваешься, что ли?

– Я не стану винить тебя. – Рид переплетает наши пальцы. – И ничего от тебя не жду. Если ты хочешь расстаться, я пой…

Не веря своим ушам, я обрываю его фразу яростным поцелуем.

– Я не собираюсь расставаться с тобой, – со злостью говорю я. – Так что выкинь эту дурацкую мысль из своей головы, Рид Ройал.

Но вместо ответа Рид рывком притягивает меня к себе и впивается в губы. Его сильное тело вдавливает меня в кровать, и он так глубоко целует меня, что в легких не остается воздуха, чтобы дышать.

Его руки в моих штанах. Мои пытаются снять с него футболку. Он отстраняется от меня ровно на секунду, чтобы стянуть ее через голову. И вот мы снова целуемся. Его рука проскальзывает у меня между ног. Я поднимаю свои бедра навстречу его возбужденному члену.

Мы падаем на матрас, и Рид прижимается ко мне всем телом. Моя футболка улетает в сторону. Его бедро проталкивается между моих ног, а рот находит мою грудь и не скупится на ласки изнывающим от желания вершинам. Легкое покусывание зубами – и я выгибаюсь на кровати, выкрикивая его имя.

– Рид, пожалуйста!

Рид языком прокладывает дорожку вниз, чтобы ослабить это невыносимое напряжение и подарить другой поцелуй, – он сводит меня с ума до тех пор, пока я не разбиваюсь на тысячи маленьких кусочков. Рид поднимается на колени и берет с тумбочки презерватив. Я в своем полубессознательном состоянии даже не подумала об этом, в отличие от него. Рид не разрушитель. Он ничего никогда не разрушал; он всегда защитник, даже когда ему приходится бороться с собственной страстью.

Я протягиваю руку между нами и направляю его между ног. Массивная головка вонзается в мое тело, но в этот раз я не чувствую боли. На лбу Рида выступают капельки пота, а его тело подрагивает от напряжения, пока он позволяет мне найти нужный ритм. Медленно, нежно, отчаянно он входит в меня снова и снова, пока во мне вновь не взрывается наслаждение.

Он утыкается лицом мне в шею.

– Я люблю тебя, детка. Чертовски сильно люблю.

– Я тоже тебя люблю.

Хорошо, что он не смотрит на меня, потому что я не в силах справиться с навернувшимися на глаза слезами. Я прижимаю его к себе, обхватывая руками и ногами, как будто могу вечно удерживать его здесь, рядом с собой, в безопасности.

Ночью он будит меня еще дважды, чтобы ртом, руками, всем телом показать, как сильно любит меня, как отчаянно нуждается во мне, как не может жить без меня. Я говорю ему все то же самое, слово в слово, и вот мы уже настолько устаем, что не в состоянии больше держать глаза открытыми.

Но я не знаю, верит ли кто-то из нас всем этим словам. Мы два комка необузданных эмоций, потерявших надежду и пытающихся найти успокоение в телах друг друга. Однако, как бы сильно мы ни старались забыться, у нас не получается.