– Мне кажется, что мисс Марианна не против прокатиться с вами, – сказал Сэр Джон, – а вот ее старшая сестра почему-то сопротивляется. Очень жаль, что из-за нее будет страдать и младшая сестра. В таком случае, я могу предложить вам двоим просто уехать в Лондон, не сказав Элинор ни слова.

– Ну, уж нет, – возмутилась миссис Дженнингс, – Я считала бы себя настоящим чудовищем, если бы тайно увезла только одну из сестер. Я думаю, лучше поехать со мной обеим. Если они устанут от моих шуточек, то смогут болтать между собой, и даже посмеиваться надо мной за моей спиной. Итак? Господи! Ну, неужели вы можете оставить меня одну в Лондоне, в тоске и печали? Меня? Я всегда и везде возила с собой Шарлотту, до прошлой весны, когда она вышла замуж. Соглашайтесь мисс Марианна, и давайте ударим по рукам в знак заключения сделки, а мисс Элинор постепенно изменит свое мнение, обязательно.

– Я так благодарна вам, сударыня, – воскликнула Марианна. – Ваше искреннее приглашение вселяет в меня уверенность в моем будущем. Это такая радость, такая радость, которую я никогда еще не испытывала! Но моя мама, моя дорогая, добрая мама… Я не могу оставить ее одну. Нет, ничто не заставит меня бросить ее! Нет, я не могу. Не могу…

– Но ведь миссис Дэшвуд всегда может поехать с нами, – предложила миссис Дженнингс.

Элинор только теперь поняла свою сестру, которая была безразлична ко всему на свете и хотела только одного – увидеть мистера Уиллингби, за ним Марианна была готова отправиться хоть в Лондон, хоть на край того самого света. А поскольку спорить с миссис Дженнингс было бесполезно, то Элинор решила поставить в известность мать, хотя и не надеялась найти в ней союзницу, чтобы помешать встрече Марианны с Уиллингби. Конечно, их мать будет на стороне Марианны! Но как объяснить им обеим, и прежде всего, сестре, которая с самого начала не признавал никаких предостережений, что в Лондоне придется быть осторожной вдвойне?

Марианна сразу поняла, что может смело рассчитывать на поддержку матери, оставалось только подготовить ее к этой мысли и найти еще одну очень вескую причину для поездки, которая убедила бы всех, в том числе и саму Элинор.

Миссис Дэшвуд была счастлива, получив такое обнадеживающее известие и даже слушать не хотела, чтобы дочери из-за нее отказались от такого заманчивого предложения.

– Я просто восхищена этой идеей! – воскликнула миссис Дэшвуд, – это как раз то, о чем я так давно мечтала! Мы с Маргарет тоже прекрасно проведем эти дни вдвоем, мы будем много читать и заниматься музыкой. А когда вы вернетесь, мы продемонстрируем вам наши успехи. Просто замечательно, что вы уезжаете! Я как раз кое-что переделаю в ваших спальнях, а то пока вы здесь приходится спорить то с одной, то с другой… Моя бы воля я бы каждую девицу отправляла в Лондон поучиться, свет посмотреть и себя показать в выгодном свете. Миссис Дженнингс я доверяю как самой себе, эта добрая женщина позаботится о вас как мать. Кроме того, вы увидитесь там с братом. Когда я вспоминаю, что он мой пасынок, то готова простить любые недостатки ему и даже его жене, и я никогда не прощу себе, если родственные узы между вами совсем ослабнут.

– Но вместе с тем, – возразила Элинор, – кроме всех преимуществ, о которых мы только что услышали, у этой поездки есть один недостаток, но весьма существенный.

При этих словах Марианна почувствовала, что земля уходит из-под ног.

– И что же это такое? – спросила миссис Дэшвуд, – или моя дорогая рассудительная Элинор собирается снова предположить что-нибудь эдакое? Мне даже интересно, какой довод против последует на этот раз? Только давай не будем говорить о деньгах.

– Нет, деньги здесь не причем. Мне кажется, что миссис Дженнингс – не та женщина, с кем стоит молодым леди появляться в свете, и чьи рекомендации будут соответствовать истине.

– Разумеется, это так, – заметила ее мать, – но благодаря ей, вы сможете прибыть в Лондон и затем появляться на публике вместе с леди Миддлтон.

– Если Элинор так пугает общество миссис Дженнингс, – усмехнулась Марианна, – это не означает, что я тоже должна отказаться от приглашения. Я не так скрупулезна, и не обращаю внимания на ее шутки.

Элинор не могла скрыть улыбку, вспомнив, как всезнающая миссис Дженнингс несколькими словами вогнала Марианну и Уиллингби в краску. И решила, что обязательно поедет с сестрой, чтобы не оставлять ее одну в компании пожилой леди в незнакомом доме. Кроме того, по словам Люси, Эдвард Феррарс не приедет в Лондон раньше февраля, а это значит, что они не встретятся там, если, конечно, ничего не случится.

– Я хочу, чтобы вы обе поехали вместе, – сказала миссис Дэшвуд, – и больше никаких но… Когда вы еще сможете посмотреть Лондон, да еще вдвоем? Я понимаю Элинор, которая разумно опасается встречи со своей свояченицей, но вдвоем вам будет проще общаться с Фани и их родней.

Элинор часто думала о том, как подготовить мать к возможному разрыву с Эдвардом. Она представила себе, каким будет шоком для миссис Дэшвуд, если вся правда выйдет наружу, и сейчас, решила, что время пришло:

– Мне очень нравится Эдвард Феррарс, и я всегда буду рада его видеть, но что касается его родных, то мне абсолютно всё равно познакомлюсь я с ними в Лондоне или нет.

Миссис Дэшвуд улыбнулась, но ничего не ответила. Марианна удивленно подняла на сестру глаза, но так и не решилась съязвить что-то по этому поводу. Через минуту они обе позабыли об этом.

В итоге, предложение было принято. Миссис Дженнингс искренне обрадовалась и клятвенно пообещала не спускать глаз и сдувать каждую пылинку с девиц Дэшвуд, чем успокоила их мать и обнадежила сэра Джона, который не сомневался, что появление двух свеженьких девушек в Лондонском обществе произведет настоящий фурор. Обрадовалась даже леди Миддлтон, для которой чувство радости было пограничным состоянием. Что же касается двух мисс Стилс, особенно Люси, то они были так счастливы, получив это известие, как не были счастливы еще никогда в жизни.

Элинор смирилась со своей участью, и иногда ей казалось совершенно безразличным, поедет она в Лондон или нет, но увидев радость матери и сестры, которые светились от счастья, она невольно поддавалась их настроению.

Радость Марианны была безграничной, и она считала дни до отъезда. Только приближающая разлука с матерью огорчала ее и, прощаясь, она не смогла сдержать слез. Элинор была единственной из трех, кто не считал, что предстоящее расставание чуть-чуть короче, чем вечность.

Они выехали в начале января, Миддлтоны последовали за ними через неделю, сестрички Стилс до последнего не покидали Бартон-Парк и уехали оттуда только вместе с хозяевами.

Глава 14

Едва оказавшись в одном экипаже, Элинор сразу почувствовала себя в гостях у миссис Дженнингс и в полной мере испытала на себе, что значит быть под материнской опекой общительной дамы преклонных годов. Насколько кратко было это знакомство, настолько же не совпадали их возраст и характеры! Еще несколько дней назад Элинор, как старшая сестра, изо всех сил сопротивлялась этой поездке. Но, несмотря на все «но» всё-таки оказалась в этой карете и теперь спешила в Лондон вместе с миссис Дженнингс и Марианной, полной волнительных предчувствий. Она не могла не заметить той искренней надежды, которая снова появилась в глазах сестры, и подумала, что ее собственные перспективы теперь блеклы и безнадежны; как бы она хотела сейчас оказаться на месте влюбленной Марианны, у которой еще не всё было потеряно. Она сгорала от нетерпения поскорее прибыть в Лондон и разыскать Уиллингби. Элинор тоже хотела еще раз взглянуть ему в глаза и, наконец, понять, что он за человек, пока Марианна снова не бросится к нему в объятья. Возможно, Элинор была несправедлива по отношению к нему, и Уиллингби действительно оказался в безвыходной ситуации, тогда она отбросит всякое сожаление и не станет мешать сестре стать счастливой.

Они ехали уже третий день, и Марианна не переставала ее удивлять своим образцовым поведением. Всю дорогу она тихо сидела у окна и задумчиво молчала, за исключением тех моментов, когда с ее стороны открывался живописный вид, тогда она не могла сдержать эмоций и обращалась к сестре. Пока Марианна мечтала, Элинор пришлось оказывать знаки внимания миссис Дженнингс за двоих: говорить с ней, смеяться вместе с ней, и слушать ее рассказы, а та, в свою очередь, отвечала сестрам искренней заботой в дальней дороге. Единственное, с чем она не могла согласиться, чтобы сестры Дэшвуд сами выбирали себе еду в придорожных ресторанчиках: удивляясь, почему они предпочитают лосося треске и отварную дичь котлетам из телятины. Они прибыли в Лондон в три часа ночи на исходе третьего дня своего путешествия и были счастливы снова оказаться на свободе после утомительной дороги в экипаже и с радостью расположились у камина в гостиной.

Особняк миссис Дженнингс удивил их роскошью и хорошим вкусом. Уставших барышень тут же проводили в просторную комнату наверху. Раньше здесь жила Шарлота, и над камином до сих пор красовался пейзаж, вышитый цветным шелком ее рукой, чтобы у всех гостей не оставалось сомнений, что семь лет в Лондоне она провела не зря.

Обед обещали подать через два часа после их приезда, и пока было время, Элинор решила написать письмо домой и присела за бюро, которое стояло у окна. Марианна последовала примеру сестры и взяла перо.

– Я уже пишу в Девоншир, Марианна, – сказала Элинор, – Может быть, ты отложишь свое письмо на день или два?

– Я и не собираюсь писать нашей матери, – ответила Марианна так жестко, что Элинор не стала больше ее расспрашивать не о чем. Она решила, что сестра, видимо, пишет Уиллингби, и еще раз убедилась в справедливости утверждения: на случай надейся, а сам не плошай. У нее не осталось никаких сомнений, что между Марианной и Уиллингби всё-таки есть какая-то договоренность о встрече и это обрадовало ее. Она быстро дописала письмо домой и следом за ней закончила своё письмо и Марианна, точнее, это была короткая записка, которую она торопливо завернула и скрепила печатью. Элинор успела разглядеть на конверте только заглавную букву «У», прочитать адрес она не смогла, так как Марианна быстро позвонила в колокольчик и вручила послание слуге, наказав, чтобы он заплатил за отправку два пенни. Теперь Элинор всё стало окончательно ясно. Отправив заветный конверт, Марианна порхала по комнате до самого ужина. А после отправилась снова к себе в художественную гостиную, постоянно прислушиваясь к каждому проезжавшему мимо экипажу.

Еще не успели подать чай после ужина, а Марианна уже пережила свое первое горькое разочарование в Лондоне. По счастливой случайности этого не заметила миссис Дженнингс, которая в этот момент поднялась в свою комнату разобрать дорожные сумки.

В гостиную принесли чай, когда за окном раздался шум подъехавшего экипажа, Марианна побледнела, резко поднялась и быстро направилась к двери. Элинор замерла, боясь вслух произнести имя долгожданного гостя раньше, чем он переступит порог гостиной. Ее сестра тем временем уже распахнула двери и сделала несколько шагов в коридор, прислушиваясь к разговору в холле и не в силах сдерживать свои чувства воскликнула:

– Это он, Элинор, это Уиллингби! – Она едва устояла на ногах от переполнявших ее чувств, но в комнату вместо Уиллингби вошел… полковник Брэндон.

Марианна замолчала на полуслове и, стараясь скрыть подступившие слезы, быстро вышла из комнаты. Элинор оторопела. Ей было неловко за сестру, которая удостоила давнего знакомого лишь кивком и мимолетным взглядом в пол оборота. Изумленный полковник постарался сделать вид, что ничего не произошло.

– Вашей сестре нездоровится? – спросил он.

Элинор, покраснев, кивнула, сказав, что они устали в дороге, особенно Марианна, у которой разболелась голова, да и нервы пошаливают.

Он выслушал ее с пониманием, но ничего не ответил и, немного помолчав, заговорил на свою любимую тему – о капризах погоды, затем вспомнил общих знакомых, которые остались в Девоншире и наконец, признался, что очень рад видеть их всех в Лондоне.

Так они говорили не спеша и, казалось, оба не прислушивались друг к другу, каждый мысленно был далеко от этой гостиной и своего собеседника. Элинор занимал один единственный вопрос, где сейчас Уиллингби, но она боялась прямо спросить полковника об этом человеке, который причинил ему столько душевных страданий.

– Давно ли вы в Лондоне, – наконец, поинтересовалась она, стараясь хоть немного приблизиться к интересующей её персоне.

– Да, – ответил полковник и почему-то смутился. – С тех пор, как уехал из Бартона я всё время здесь. Правда, выезжал раз или два в Делафор на несколько дней, но заехать в Бартон по пути не получилось.

Он произнес это так неуверенно и, даже, как будто извиняясь, что Элинор невольно вспомнила с какой поспешностью он уехал из Бартон-Парка, о догадках миссис Дженнингс и почувствовала, что ее вопрос значил для него больше, чем она думала.