– В данном случае разговоры могут принести только вред, – заметила Элинор. – Очень часто к трагическим последствиям приводят ни сам печальный случай, а общественное мнение. Но я просто обязана свершить этот акт правосудия над Уиллингби! Он не оставил о себе ни одного хорошего воспоминания!

– Совершенно справедливо! – подтвердила миссис Дженнингс, – И не старайтесь его защищать! Пусть у него теперь никогда не будет удачной помолвки, после того, как он возил ее с собой в Алленхэм и показывал каждую комнату, в которой они собирались жить!

Элинор, ради своей сестры, не могла больше говорить об этом. Она надеялась, что тема разговора не перейдет к обсуждению Уиллингби, так как репутация Марианны страдала от этого больше, чем его, если вся правда выйдет наружу. После короткого молчания, миссис Дженнингс, со свойственной ей всегда веселостью, заговорила снова.

– Хорошо, моя дорогая! Все это правда, что было сказано о пролетевшем дуновении ветерка. Вся эта ситуация на руку полковнику Брэндону. Он может теперь получить Марианну, так как он и мечтал. Помяните мое слово, вот увидите, они точно поженятся в середине лета. Господи! Как же он обрадуется всем этим новостям! Я думаю, что сразу же приедет сегодня вечером! Считаю, что лучшей партии для вашей сестры вы и не найдете! Две тысячи фунтов годового дохода, без долгов и выплат! Ну, разве что на маленького ребенка… Право, я совсем забыла о его внебрачной дочери, но думаю, что она много не возьмет. А с другой стороны, какое это имеет значение? Делафорд очень красивое место, там старинный дом с хорошей мебелью, и сад, весь поросший зеленью и лучшие фрукты в Англии, а какая там сладкая шелковица у самой изгороди! Боже мой! Мы с Шарлотой однажды так ее наелись, ну, когда заезжали туда! Рядом есть чудесная голубятня, старый пруд и даже свой канал, и все, что только душеньки угодно! Более того, там недалеко церковь, всего четверть мили, так что как говорится «не поленись пойти за дом, в беседку сесть, что у болота, и будешь видеть ты притом дорогу, а на ней кареты». О! Какое это красивое место! Своя скотобойня недалеко в деревне, да и дом приходского священника в двух шагах – хоть камень брось, не промахнешься! Всё так близко! На мой вкус, там в сто раз лучше, чем Бартон-Парке, поскольку им приходится ездить за мясом аж за три мили, и никаких соседей вокруг, кроме вашей матери. Хорошо, но я должна срочно обрадовать нашего полковника. Как говорится, опустив одно плечо, обязательно поднимешь другое. Осталось только выбросить этого Уиллингби из ее сердца! Ах, если бы это было нам по силам!

– Да, если бы мы могли это сделать, сударыня, – сказала Элинор, – мы бы совершили благое дело и без помощи полковнику Брэндону!

Поднявшись Элинор, она пошла к Марианне, которая, как она и ожидала, грустила в своей комнате у догорающего камина.

– Я хочу побыть одна, – сказала Марианна, заметив сестру.

– Да, я пожалуй, пойду, но только если ты ляжешь спать, – ответила Элинор.

Марианна попыталась возразить, но старшая сестра настоятельно, хотя и нежно убедила ее лечь, и не ушла, пока не увидела, что она, положив голову на подушку, уснула. Затем Элинор снова спустилась в художественную гостиную, где сидела миссис Дженнингс с бокалом в руке.

– Моя дорогая, – сказала она, – Я только сейчас вспомнила, что у меня в доме есть отличное старое вино «Констанция», это лучшее, что я когда-либо пробовала. Поэтому я захватила бокальчик и для вашей сестры. Мой бедный муж! Как же он его любил «Констанцию»! И когда бы его не мучил приступ подагры, он говаривал, что лучшего лекарства от нее, чем это вино, в мире нет. Возьмите это для вашей сестры.

– Сударыня, – ответила Элинор с улыбкой, сопоставив диагнозы, при которых это средство прописывали больным и влюбленным. – Вы так добры! Но, Марианна уже легла и сейчас, я надеюсь, крепко спит. Думаю, что ничто так не восстановит ее силы, как хороший отдых. Если вы не возражаете, я бы выпила его сама.

Миссис Дженнингс, пожалев, что не пришла на пять минут раньше, была удовлетворена тем компромиссом, который предложила Элинор, которая подумала, чтоб не расстраивать добрую хозяйку и раз это средство помогло от приступов подагры, то оно может подойти и для ее неспокойного сердца. Не хуже, чем для ее сестры.

Полковник Брэндон приехал, когда Элинор и миссис Дженнингс сидели за чаем. По его изучающему взгляду, Элинор догадалась, что он уже в курсе всех последних событий. Миссис Дженнингс считала иначе, сразу же после его появления в комнате, она прошла к столику Элинор и прошептала:

– Полковник ничего еще не знает, судя по его суровому виду. Расскажите же ему всё сама, моя дорогая.

Он запросто поставил стул поближе к ней, и с видом полной осведомленности, спросил о ее сестре.

– Марианне нездоровится, – ответила Элинор, – Она неважно себя чувствовала весь день, и мы уложили ее в постель.

– Возможно, потому… – он осекся, – что я слышал сегодня утром… что, возможно, это более правда, чем я мог бы поверить сразу…

– Что же вы слышали?

– Что джентльмен, которого для краткости назову просто «мужчина», который я знаю, был помолвлен… Но, как я могу вам это рассказывать, когда вы все уже сами отлично знаете!

– Вы имеете в виду, – ответила Элинор с натянутой спокойствием, – что мистер Уиллингби женится на мисс Грей. Да, мы это хорошо знаем. Похоже, что сегодня был день всеобщего образования, так как с самого утра нам это все «раскладывают по полочкам». Ах, мистер Уиллингби так не предсказуем! Где же вы всё это услышали?

– В большом магазине на Пэлл-Мэлл, где у меня были дела. Две женщины ждали свой экипаж, и одна из них пригласила другую к себе на вечер по случаю бракосочетания, и таким громким голосом, что я не мог не услышать имя Уиллингби, Джон Уиллингби, четко! В первое мгновение я замер от удивления, а потом мне всё стало ясно. Из их разговора я понял, что все уже улажено, и скоро будет его свадьба с мисс Грей. Что это уже не секрет, и все состоится через несколько недель, со многими приготовлениями и подготовками, и т. п. Одну вещь я точно помню, так как она точно определила этого человека. Как только церемония должна была закончиться, они тут же отправлялись в Комб-Магну, его место жительства. Мое замешательство! Вы себе представить не можете, что я испытал! В магазине я узнал, что имя коммуникабельной женщины миссис Эллисон, и что она была опекуншей мисс Грей.

– Это так. А, разве, вы не слышали также, что мисс Грей имеет пятьдесят тысяч фунтов годового дохода? По-моему, здесь всё предельно ясно?

– Да, вполне возможно, но Уиллингби, способен и на…, я сейчас подумаю… – он остановился и дальше не стал продолжать, – А как же ваша сестра?

– Она очень переживает. Я только надеюсь, что это продлится недолго. Это было самое жестокое оскорбление её в жизни. До вчерашнего дня я еще верила Уиллингби и на что-то надеялась! Но теперь я окончательно убедилась, что он никогда не имел в отношении Марианны серьезных намерений. Он оказался просто двуличным человеком.

– Ах так, – сказал полковник Брэндон, – теперь понятно! Но ваша сестра, если я вас правильно понял, уже не питает иллюзий.

– Вы знаете, она глубоко разочарована – сказала Элинор, – и должны понять, как бы она хотела бы наказать его за все!

Он не ответил ничего и после чая и партии в карты, об Уиллингби уже никто и не вспомнил. Миссис Дженнингс, с большим удовольствием наблюдавшая как беседовали, всё ждала, когда же полковник обрадуется этой новости, как дитя. Но, к ее удивлению, Брэндон в этот раз был более серьезным и озабоченным, чем всегда.


Марианна проснулась с тем же невыносимым ощущением тоски, с которым она ложилась спать.

Элинор не отходила от нее ни на минуту и с готовностью выслушивала сестру, уговаривая ее не прятать свою боль в тайниках души. И до того, как накрыли стол к завтраку, они уже несколько раз снова и снова пережили случившееся. Марианна каждый раз по-новому видела роль Уиллингби во всей этой истории, то представляла его таким же пострадавшим и невиновным, как и сама, а иногда, сердилась на него и ничем не могла оправдать его поступок. В какой-то момент она становилась совершенно безразличной ко всему на свете, затем – давала сама себе обет безбрачия и, наконец, обещала себе стойко преодолеть трудности. Только в одном Марианна была постоянна, она старалась избегать миссис Дженнингс и сохраняла молчание в ее присутствии. Сердце Марианны с трудом верило, что миссис Дженнингс сумеет разделить ее горе.

– Нет! Нет, не может этого быть, – причитала она, – Она не может чувствовать! Ее доброта – не от симпатии ко мне, а ее мягкие манеры – не от нежности. Все, что ее интересует – это сплетни, и я – всего лишь источник для них!

Элинор не стала спорить с сестрой, хотя часто это делала, когда была с ней не согласна. Во всей этой истории только две вещи теперь имели для нее принципиальное значение: собственный непредвзятый взгляд на ситуацию и деликатность. Также, как и добрая половина всех людей на свете, Марианна, с ее прекрасными внешними данными и чувствительным сердцем, была не практична и не рассудительна. Она ожидала от других людей такого же отношения и восприятия, как и ее собственное, и судила об их поступках в зависимости от впечатления, которое они на нее производили. Вот при таких обстоятельствах, две сестры оказались в одной комнате наверху после завтрака, который окончательно расстроил миссис Дженнингс. Насколько Марианна была поглощена своим несчастьем, настолько же миссис Дженнингс пыталась ей помочь. С зажатым в одной руке письмом и довольной улыбкой миссис Дженнингс вошла в их комнату, надеясь обрадовать Марианну:

– А теперь, мои дорогие, я принесла вам кое-что, что, несомненно, вам понравится!

Марианна замерла. Внезапно перед ее глазами мгновенно возникло письмо от Уиллингби, письмо полное извинений, признаний, и страстной мольбы о прощении, а сразу за письмом – его личный визит. Она живо представила, как он мечется в поисках ее по всем комнатам, падает на колени со слезами на глазах и просит ее руки. Но в следующий миг мираж рассеялся. Она узнала почерк своей матери. Марианна не смогла сдержаться и опять разразилась рыданиями, осознавая, что навсегда потеряла то, что несколько секунд назад опять представилось ей таким родным и любимым. Почувствовав себя неловко, после целого ряда извинений хозяйка дома исчезла из комнаты, и оставила Марианну утешаться письмом из родного дома. Имя Уиллингби фигурировало в нем на каждой странице. Ее мать была в полной уверенности, что они помолвлены и что Марианна с Уиллингби будут обязательно счастливы. Только получив тревожное письмо Элинор, мать пыталась выведать, что же так беспокоит ее дочурку, в помолвке которой она не сомневалась. Читая письмо, Марианна рыдала. Ей нестерпимо захотелось домой, к маме!

Ее мама! Ее дорогая мама любила своих дочерей всем сердцем, хотя и очень ошибалась насчет Уиллингби! Марианна снова засобиралась в путь. Элинор, которая сама не знала, что сейчас лучше для Марианны, вернуться в Бартон или остаться в Лондоне, только посоветовала не спешить и дождаться решения матери об их отъезде. И Марианна согласилась подождать еще немного.

Миссис Дженнингс в этот день уехала из дома рано, так как спешила поделиться последними новостями с Миддлтонами и Палмерами. Она не стала, как обычно, уговаривать Элинор составить ей компанию. А сама Элинор с облегчением вздохнула, что ей сегодня не придется обсуждать всю эту историю с чужими людьми и решила написать матери. Марианна вышла из комнаты в художественную гостиную, остановилась у столика, за которым Элинор писала письмо, и наблюдала за движением ее руки, слушая, как невыносимо скрипит перо по бумаге и еще более невыносимыми ей казались чувства, которые предстоит испытать ее матери.

Так прошла четверть часа, когда Марианна, чьи нервы уже не выносили никакого постороннего шума, вздрогнула, услышав, легкий стук во входную дверь.

– Кто бы это мог быть? – воскликнула она, – в такую рань! Я, надеюсь, что мы в безопасности!

Подойдя к окну, с облегчением добавила:

– А, это полковник Брэндон! Мы никогда от него не спрячемся.

– Но он, как тактичный человек, не войдет внутрь, если миссис Дженнингс нет дома.

– Я не очень в это верю, – ответила Марианна, отправляясь в свою комнату, – человек, который не знает, что ему делать со своим собственным временем, считает, что и другим тоже делать нечего.

Марианна оказалась права, тактичный человек действительно вошел в дом, не дождавшись приезда хозяйки. Элинор удивилась, но поняла, что только забота о Марианне заставила его поступиться правилами этикета. Он искренне беспокоился о Марианне. И Элинор стало неловко от того, что сестра опять вышла, хлопнув дверью.

– Я встретил миссис Дженнингс на Бонд-Стрит, – сказал полковник буквально с порога, – и она направила меня сюда. Я тем более легко поддался этому приглашению, так как надеялся увидеть вас одну, чего мне так недоставало. Мой объект… мое желание, моя душа желает очень… я надеюсь, я в это верю… то, что говорят, дает удобство… нет, нет, я не должен говорить «удобство»… не настоящее удобство, а успокоение… длительное спокойствие вашей сестре. Мои желания для нее, для вас и для вашей матери…, вы, надеюсь, разрешите мне их объяснить… в связи с некоторыми событиями, которые ничего не значат, но имеют место быть в связи с мои пожеланием… я думаю, что мне стоит сообщить, так как много было проведено много часов в раздумьях, надеюсь, я прав буду, если… или может быть я не прав? – полковник запутался в словах и замолчал.