Джейн Остин - Разум и чувства

– Но, разве она сказала тебе, что они поженились?.

– Да, сударыня. Она смеялась, и сказала, как она сменила фамилию и впервые посещает наши края под новым именем. Она выглядела очень довольной и счастливой, такая общительная, оказывается, женщина. Поэтому, я тоже не растерялся и позволил себе пожелать ей счастливого путешествия.

– А мистер Феррарс был в одном экипаже с ней?

– Да, госпожа, я просто видел его откинувшегося на спинку назад, но он не смотрел на нас, он ведь никогда не любил говорить.

Элинор немного удивило, что он не проявил себя никак.

– А был ли кто-нибудь еще в экипаже?

– Нет, госпожа, они были вдвоем.

– А они не сказали ли откуда едут?

– Они ехали прямо из Лондона, как мисс Люси… миссис Феррарс сказала.

– И они ехали прямо на Запад?

– Да, сударыня, но они сказали, что долго там не задержатся. И обязательно на обратном пути заедут сюда к вам.

Миссис Дэшвуд теперь внимательно посмотрела на свою дочь, но Элинор знала лучше ее, что Люси могла говорить все, что угодно. Они не приедут к ним, так как Эдвард постарается держаться подальше от этого места, и добавила, что вероятно, они поедут южнее около Плимута, как мистер Палмер.

На этом все познания Томаса были исчерпаны.

– Видели ли вы их до отъезда еще?

– Нет, госпожа, подали лошадей, и я боялся опоздать.

– А что, миссис Феррарс? Она хорошо выглядела?

– Да, госпожа, она сказала, что чувствует себя просто великолепно. А я так вообще всегда считал ее просто красавицей!

Миссис Дэшвуд не могла больше думать ни о чем другом, кроме этого, а Томас и скатерть, которую он менял, беззвучно исчезли из гостиной. Марианна уже послала служанку предупредить, что сегодня она обедать не будет. У миссис Дэшвуд и Элинор аппетит тоже пропал и даже Маргарет, которая всегда была довольна жизнью, в этот день впервые осталась без обеда!

Когда же подали вино и десерт, миссис Дэшвуд и Элинор спустились вниз и долго молча сидели за столом. Миссис Дэшвуд была потрясена этим известием! Она поняла, что в Элинор она также ошиблась, как и в Марианне! Наблюдая за реакцией своей дочери, она думала, что реальность намного сложнее, чем она предполагала, наивная Марианна пострадала из-за своих фантазий и грез, а разумная Элинор пострадала не меньше, хотя всегда была очень рассудительна и просчитывала каждый шаг.

В эти дни Элинор впервые ощутила разницу между ожиданием неприятного известия и самим таким известием. Она слышала о его помолвке и предстоящей свадьбе не раз, но где-то в глубине души тайно надеялась, что Эдвард всё-таки останется холостяком, что что-то помешает его женитьбе на Люси, может быть его внезапное решение, или его друзья или стечение обстоятельств. Но чуда не произошло.

Раз он так быстро женился, рассуждала она, значит, он должен был уже получить сан, и видимо, уже ехал получать место. И теперь она увидела, как всё удачно сложилось для Люси, которая устала от всяких отсрочек. И теперь они ехали к ее дяде, и что Эдвард должен был сейчас чувствовать, находясь всего в нескольких милях от Бартона!

Они, видимо, скоро поселятся в Делафорде. Делафорд – это как раз то место, где им будет хорошо вдвоем. Элинор представила их в собственном доме, как они устраиваются, и видела Люси, которая, всегда такая суетливая, расставляет мебель и посуду. Потом она подумала о полковнике Брэндоне и миссис Дженнингс, с которыми Люси будет поддерживать знакомства, как с людьми полезными и обеспеченными. Теперь в Эдварде она не видела ничего: ни приятного, ни отталкивающего, и она мысленно полностью отвернулась от него. Элинор перестала себя мучить и подумала, что кто-нибудь из их друзей или знакомых наверняка должен был известить их о таком значимом событии. Но день шел за днем, а письма все не было. И Элинор впервые пожалела, что у них так мало надежных друзей, с которыми они переписываются.

– А когда вы писали полковнику Брэндону, мама? – спросила она.

– На прошлой неделе. И я не удивлюсь, если сейчас увижу его идущим по аллее, поскольку прошли как раз те две недели, когда он собирался приехать к нам.

Это было кое-что, что давало повод для надежды. Полковник Брэндон уж точно бы знал об этой свадьбе.

А когда в подтверждение последних слов вдали появилась фигура всадника, она его сразу узнала, и когда он спешился и направился к ним, уже почти не сомневалась: это он – полковник Брэндон. Теперь уж она наверняка узнает больше. Но, к ее удивлению, это не был полковник Брэндон. Гость приближался, но что это? Другая походка, другие жесты. Господи, возможно ли, чтоб это был сам Эдвард? Она посмотрела внимательнее. Теперь она не могла ошибиться, да, это был Эдвард. «Наверное, он приехал к нам от мистера Пратта», – подумала она. – Я буду молчалива и не скажу ему ни слова».

Через минуту, она увидела, что другие тоже удивлены его приездом. Она увидела свою мать и Марианну, которые удивленно переглянулись и пошептались между собой. Затем они замолчали и замерли в ожидании своего гостя, чьи шаги громко отдавались в тишине дома.

Никто не проронил ни слова, и когда он вошел в комнату. Выглядел он неважно, также, как и Элинор. Он сразу почувствовал напряжение в гостиной, но миссис Дэшвуд первой нарушила молчание и поздравила его и пожелала счастья в личной жизни.

Он нервно покраснел, и вместо ответа удивленно посмотрел на нее. Элинор, чьи губы дрожали, когда, пришла ее очередь, тоже протянула ему руку, поздравила его и заговорила о погоде.

Марианна, как могла, справилась со своим волнением, и Маргарет, понимая только некоторые части разговора, а не все в целом, села на всякий случай подальше от него и молча наблюдала за происходящим. Когда Элинор закончила рассказ о необычно сухой весне в этом году, наступила долгая неловкая пауза. Миссис Дэшвуд, стараясь соблюсти приличия, попыталась поддержать разговор и спросила, как чувствует себя миссис Феррарс. Он поспешно ответил, что миссис Феррарс чувствует себя хорошо.

Другая пауза.

Элинор, удивляясь тому, как звучит ее собственный голос, сказала:

– А миссис Феррарс в Лонгстэпле?

– В Лонгстэпле? – повторил он с некоторым удивлением, – Нет, моя мать сейчас в городе.

– Я имею в виду, – сказала Элинор, нервно взяв вышивание со столика, – здоровье вашей жены – миссис Эдвард Феррарс.

Она предпочитала не смотреть на него, но ее мать и сестра обе уставились на гостя. Он еще больше покраснел, похоже, от волнения, посмотрел с сомнением и потом после некоторой нерешительности сказал:

– Может, вы имеете в виду моего брата? Вы говорили о миссис Роберт Феррарс?

– Миссис Роберт Феррарс? – в один голос переспросили Марианна и ее мать, а Элинор не могла говорить, и только ее глаза потрясенно смотрели на него. Он резко поднялся со своего места, подошел к окну, по дороге машинально взяв ножницы для рукоделия и тканевый чехол от них, и пока говорил, разрезал его, не замечая, на мелкие кусочки.

– Возможно вы не знали, что мой брат недавно женился на той миленькой… мисс Люси Стиллс.

Его слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Элинор, которая делала вид, что занята своим рукоделием, конечно, слышала каждое слово.

– Да, – повторил он, – они поженились на прошлой неделе в Даулише.

Больше Элинор не могла усидеть на месте. Она почти выбежала прочь из комнаты, и как только дверь за ней закрылась, она, прислонившись к стене, разразилась слезами. Эдвард, который не смотрел в этот момент куда угодно, но только не на нее увидев ее смятение, тоже не говоря ни слова, быстро вышел из комнаты. Он шел от летнего домика прочь по направлению к ближайшей деревне, оставляя трех дам в коттедже в состоянии радостном и волнительном.

Это фантастическое стечение обстоятельств говорило лишь об одном, что Эдвард теперь свободен, и как он хочет распорядиться этой свободой, всем тоже было ясно. Однажды он уже был помолвлен без всякого согласия своей матери, поэтому теперь, четыре года спустя, он решил обойтись без лишних церемоний, ничего хуже, чем произошло с Люси, он уже сделать не мог, поэтому все только и ожидали, что их счастливого союза.

И причина его приезда в Бартон была очень проста. Он приехал просить Элинор выйти за него замуж, а так как он уже имел какой-то опыт в данном вопросе, то его замешательство сейчас казалось немного странным.

Нет необходимости описывать здесь, как долго он собирался это сделать, и как быстро он это сделал и в каких выражениях. И как его предложение было принято. Одно следует сказать, что когда они сели за стол около четырех часов по полудню, всего через три часа после его приезда, он уже сидел между своей невестой и будущей тещей и ощущал себя уже не просто героем-любовником, а самым счастливым человеком в мире. Его ситуация и правда была удивительной. Он добился успеха и теперь был со своей возлюбленной, что и переполняло его душу. Его освобождение от женщины, с которой он сам связал себя очень давно, произошло как-то само собой, и его движение от горя к счастью было так живо и с такой неподдельной искренностью рассказано присутствующим дамам, что они были даже удивлены, так, как никогда прежде его таким не видели.

Его сердце теперь было полностью открыто для Элинор, вся слабость его души, все его ошибки и его юношеская влюбленность в Люси виделись иначе теперь, с высоты двадцати четырех лет.

– Это была моя нелепая ошибка, – сказал он. – Если бы моя мать дала мне какую-нибудь профессию, я бы в восемнадцать лет поехать учиться и не оказался бы у мистера Пратта. Я думаю, что тогда, уж точно, до помолвки бы дело не дошло! Так как я попал туда в том возрасте, когда особенно проявляется интерес к молодым девушкам. Если бы у меня была цель – учиться, которую бы я перед собой поставил, то не особенно бы связывал свое будущее с нею. Но так как я поступал в Оксфорд только в девятнадцать лет, а до этого не был ничем занят, то и все внимание свое сосредоточил на ней. Это было самое беззаботное время моей жизни с восемнадцати до девятнадцати лет. Люси казалась всем, что только можно было тогда желать! Она была и миленькая к тому же, а я, зная мало других девушек, посчитал, что она и есть та самая, моя единственная. Теперь, рассуждая здраво, я вижу, как глуп я был, тогда и время доказало мне это.

Перемены, которые произошли с ними в течение этих двух часов и внезапно свалившееся счастье, которым они наслаждались, предсказывали им еще и бессонную ночь. Миссис Дэшвуд слишком счастливая, чтобы быть спокойной, не знала, ни как обращаться с Эдвардом, ни с Элинор. И как быть благодарной за то, что после стольких страданий, она получила спокойствие и радость, от них двоих.

Марианна не могла говорить, так как всё время плакала от радости за сестру.

А Элинор, как она могла теперь описать свои чувства? С того самого момента, как узнала, что Люси вышла замуж за другого, что Эдвард свободен, и до того момента, когда он разрешил все ее сомнения, и которого она ждала все это долгое время. Поэтому, несмотря на ее спокойствие, она была и подавлена и счастлива одновременно, и требовалось несколько часов, чтоб принести покой душе и спокойствие сердцу.

Эдвард провел в коттедже почти неделю, и как не зазывали его в гости общие знакомые, он не мог расстаться со своей милой Элинор, потому что не сказал ей и половины того, что хотел сказать.

Трудно выразить в словах то, что уже связало их и давало возможность быть еще ближе. Между ними все еще только начиналось, как будто и ничего не было до этого.

Замужество Люси, такое странное и такое неожиданное, было естественно первой темой их разговоров. Для Элинор, которая знала почти все обстоятельства этого дела, было странным и невероятным, что эти двое могли сойтись. Как они могли встретиться вместе, и почему Роберт женился на ней, девушке, о чьей красоте и внешности он отзывался не так уж лестно, девушке, уже помолвленной с его братом, и ради которой его брат был выдворен из семьи. Это было вне ее понимания. Для ее сердца, конечно это было радостное известие, если не сказать, смешное.

Эдвард смог только предположить, что при какой-нибудь случайной встрече на балу, тщеславие одного было так хорошо обработано лестью другой, что шаг за шагом и привело к такому концу.

Элинор теперь вспомнила все, что говорил Роберт неприятного в отношении Люси, и поделилась этим с Эдуардом.

– Да, это вполне в манере моего брата, – сказал Эдвард, – И именно это могло быть в голове его в то время, а Люси, возможно, просто старалась произвести на него нужное впечатление, чтобы понравиться ему, как будущему деверю. Все остальное могло произойти потом и перевернуть их отношения.

Как долго длился их роман, никто не знает. Эдвард был в Оксфорде. И письма Люси, сначала такие пылкие и полные любви и чувства, постепенно начали приходить все реже и реже. Потом их долго не было. И вдруг, однажды, все вырвалось наружу. Люси сама написала ему это прощальное письмо, в котором первая разрывала отношения с ним. Сначала он не знал, что и подумать, чувствуя и гнев, и радость от такого неожиданного известия.