— Простила? Она простила меня?

Элинор отвела взгляд.

— Давным-давно.

Уиллз с жаром воскликнул:

— Она потрясающая! Никогда не встречал такой удивительной девушки. И уже не встречу. — В его тоне сквозило отчаяние. — Ты должна мне верить. Твоя сестра — самый чудесный человек из всех, кого я знаю.

С каменным лицом Элинор развернулась и посмотрела на него. Уиллз был все еще красив, но выглядел каким-то потасканным: у него появился второй подбородок, нестриженые волосы доставали до воротничка, а глаза покраснели. Она холодно сказала:

— А как насчет других?

— Других?

— Элизы-младшей, например, — отчеканила Элинор. — И, могу поспорить, она была не единственной.

Уиллз через силу пробормотал:

— Нет.

— Ее задержала полиция, в туалете в пабе.

— Я ничего не знал до последнего момента.

— По-твоему, это оправдание?

— Нет. Конечно нет. Но и виноватым я себя не считаю.

— С тебя все началось! Ты дал ей первую дозу!

Уиллз вздрогнул.

— Ты говоришь, как тетя Джейн.

— Прекрасно, — ответила Элинор, — то, что надо. Между прочим, она была беременна.

— Не от меня.

— Ну да!

Он грустно сказал:

— Тебе станет легче, если я скажу, что именно по этой причине тетя Джейн выкинула меня из дома и изменила завещание? Я всегда думал, что Билл Брэндон…

— Только не впутывай еще и его!

Уиллз облизнул губы.

— Я был по уши в долгах, — пробормотал он. — Ни копейки. Кредитки полностью исчерпаны.

— Ну, теперь с этим покончено, так? — резко перебила его Элинор. — Ты охотился за деньгами и наконец, — она выразительно поглядела на его кольцо, — их заполучил.

— У меня были серьезные неприятности. Я был вынужден…

— Точно так же, как был вынужден публично унизить мою сестру? Или отослать назад все ее подарки, словно содержимое мусорного ведра?

Глухим голосом Уиллз ответил:

— Это сделала Агги.

— То есть ты, как всегда, ни при чем? Твоя крестная, твоя жена — эта несчастная девушка — они повинны во всех твоих несчастьях, да?

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо.

— Я любил всего один раз, всей душой, и это была Марианна, твоя сестра.

Элинор молчала.

Умоляющим тоном Уиллз произнес:

— Ты ей расскажешь? Когда ей станет лучше, ты скажешь, что я приходил, и что… она была права. Я действительно любил ее. И сейчас люблю. Кстати, Агги все знает. Знает, почему я женился на ней.

Он встал и сверху вниз поглядел на Элинор.

— Ты скажешь ей это?

— Возможно.

— Ты… ты все еще считаешь меня мерзавцем?

Элинор вздохнула.

— Я считаю, что ты непредсказуем и опасен. Как автокатастрофа.

— Позволю себе думать, что это все-таки лучше, чем мерзавец.

Она пожала плечами. Уиллз склонился к ней и прошептал:

— Можно задать тебе еще один вопрос?

— Но только один.

— У Марианны… есть кто-то? Конечно, мне будет невыносимо знать о присутствии в ее жизни любого другого мужчины, но есть один, который особенно…

Элинор вскочила со стула.

— Убирайся! — выкрикнула она.

Он повторил:

— Ты ведь знаешь, что я никогда себя не прощу! Я и так наказан на всю оставшуюся жизнь!

Элинор посмотрела ему в лицо и сказала:

— Если худшее наказание для тебя то, что Марианна ни разу, никогда в жизни больше не вспомнит о тебе, то да, ты действительно наказан. — А потом развернулась на каблуках, прошагала по коридору к комнате для посетителей и с громким стуком захлопнула дверь у себя за спиной.

4

Белл Дэшвуд вышла из спальни Марианны и тихонько притворила за собой дверь. Элинор как раз спускалась по лестнице; она обернулась и посмотрела на мать.

— Ну как?

Белл поднесла палец к губам.

— Она спит. Ну, или засыпает. Представляешь, у нее уже появляется румянец!

Элинор улыбнулась. Марианна вернулась в Бартон примерно неделю назад; после первых слез при виде дома и наполняющих его родных и привычных вещей, смотреть на которые ей было так больно именно из-за их привычности, Марианна начала прилагать максимум усилий к выздоровлению, немало удивив тем самым мать и сестер. Она даже, как случайно обнаружила Элинор, выходила в Интернет: искала, есть ли в бристольском отделении Института современной музыки в Брайтоне курс гитары.

— Я могу даже претендовать на стипендию, Элли. Надо, чтобы общий доход семьи был меньше сорока тысяч футов, а у нас он точно меньше.

Белл зашагала вниз по лестнице к Элинор.

— Я до сих пор не могу поверить…

— Я тоже.

— Та поездка… Та страшная поездка в больницу — пока от тебя не пришло сообщение. И как мы ждали Билла, а я все боялась позвонить тебе еще раз, потому что знала, что расплачусь. Магз держалась так храбро! Каждый раз, когда я на нее смотрела, она старалась улыбаться, хотя от страха лицо у нее было похоже на маску. Слава богу, что у нее нет астмы. И у тебя тоже.

— Мама?

— Что, дорогая?

— Мы можем поговорить?

— Ну конечно! Только, пожалуй, не на лестнице. Я не против даже открыть вино. Джонно прислал его столько, что можно ванну принимать. Он считает красное вино лекарством от всех болезней, а у меня духу не хватает сказать ему, что Марианна предпочитает белое.

— Но Билл ведь прислал белого вина, правда?

При воспоминании о Билле Брэндоне Белл тепло улыбнулась.

— Дорогой Билл! Никогда еще не встречала мужчины, который был бы так заботлив.

В кухне на столе валялся школьный рюкзак Магз. Ее самой нигде не было видно: вне всякого сомнения, она засела в домике на дереве, построенном для нее Томасом, и строчила СМС подружкам. С тех пор как Марианна пошла на поправку, Маргарет от облегчения впала в хандру и была постоянно недовольна; всякий раз, когда ее о чем-то просили — не включать слишком громко музыку, не занимать ванную часами, не таращиться в хмуром молчании на содержимое своей тарелки во время еды, — она в ответ кричала: «Вы что, сговорились портить мне жизнь?» — и пулей вылетала из комнаты.

— Ей разве не надо делать домашнюю работу? — рассеянно поинтересовалась Белл.

— Надо, наверное.

— А может… мы не станем ее заставлять? По крайней мере, пока?

Элинор без сил опустилась на стул.

— О да, пожалуй, — устало ответила она.

Белл открыла холодильник и вытащила оттуда бутылку белого вина. Поставив бутылку на стол, она коротко глянула на Элинор.

— У тебя все в порядке, дорогая?

— Да. Все хорошо. Я просто хотела тебе рассказать… в общем, Уиллз был в больнице. Прямо перед вашим приездом.

На лице у Белл не отразилось ни удивления, ни даже особой заинтересованности. Как ни в чем не бывало, она принялась ввинчивать в пробку штопор, заметив равнодушно:

— Надо же…

— Да, мама. Он примчался из Лондона, потому что Шарлотта сообщила ему про приступ у Марианны.

Белл сосредоточенно крутила штопор.

— Очень неосмотрительно с ее стороны.

— Знаю. Я ей уже сказала. Она говорит, Уиллз до сих пор без ума от Марианны, всегда был и будет, вот она и решила, что в такой ситуации он должен все знать — и Марианна тоже.

Белл медленно вытащила пробку. Потом чуть ли не с пренебрежением заметила:

— Пустое, дорогая.

— Мама… Как ты думаешь, я должна сказать Марианне?

— Зачем?

— Ну, — проговорила Элинор, пододвигая к Белл бокалы, стоявшие на столе, — возможно, ей станет легче, если она узнает, что он действительно питал к ней чувства, и что она была права, когда настаивала на этом?

Белл аккуратно налила вино в бокалы.

— Какой дивный цвет, только посмотри! Нам очень повезло, что Билл так хорошо разбирается в винах. Знаешь, дорогая, по-моему нам не стоит опять напоминать Марианне о Уиллзе. С этой историей давно покончено. С Уиллзом покончено. У Марианны есть куда лучший претендент на ее руку и сердце. — Белл поставила один бокал перед Элинор. — Я тебе не говорила…

— О чем?

Белл присела по другую сторону стола и с довольным лицом сделала большой глоток вина.

— О той поездке, с Биллом. Вначале мы все были в панике, что вполне естественно, и я решила, что он так сдержан и молчалив из уважения к нашим чувствам, но потом ты прислала сообщение, и я вдруг увидела, что он пытается сдержать слезы — настоящие слезы! — и, хотя не собиралась ничего говорить, помимо воли воскликнула: «О Билл, дорогой, похоже, вы не просто испытываете облегчение из-за меня и девочек!» Он только кивнул, а потом вдруг резко свернул на обочину, обхватил руль руками, спрятал лицо и — клянусь тебе, Элинор, — разрыдался как ребенок. Мы с Магз погладили его по спине, как делала ты, и тут он всхлипнул и сказал, что все это безнадежно, он ужасно скучный и, конечно, девушка вроде Марианны даже не посмотрит в сторону такой старой развалины, а мы ответили, мол, кто не рискует, тот не пьет шампанского, а он попросил никому об этом не рассказывать, никогда, потом высморкался, и мы двинулись дальше. Ну разве не чудесно?!

— Он прекрасный человек.

— Я знаю. И очень симпатичный.

— Богатый, ты хочешь сказать.

— Нет, дорогая. Конечно, здорово, что у него есть деньги, и дом, и бизнес, и все прочее, но это не главное. Главное, что, глядя на него, невольно отмечаешь про себя: до чего симпатичный мужчина. Очень, очень симпатичный. А что думает Марианна?

Элинор провела пальцем по ободку бокала.

— По-моему, она сейчас не способна думать о мужчинах…

Дверь в кухню распахнулась.

— Вот и неправда, — сказала Марианна.

— Дорогая!

Она вошла, в своей клетчатой пижаме с розочками, пододвинула себе стул и уселась за столом.

— Можно налить мне тоже?

— Ты что, подслушивала под дверью? — спросила Элинор.

Марианна улыбнулась.

— Да.

— И как давно?

— Достаточно, — сказала та и снова поглядела на вино. — Так что, вы со мной поделитесь?

Элинор холодно сказала:

— Возьми себе бокал.

— Дорогая, — вставила Белл, — я не хочу никого обнадеживать понапрасну. Тем более Билла.

Марианна поднялась и, обогнув стул, на котором сидела Элинор, подошла к шкафчику с бокалами. Нарочито небрежным тоном она заметила:

— Он правда хороший человек. Очень хороший. И, как вы правильно заметили, симпатичный.

— А Уиллз? — спросила Элинор. — Он тоже симпатичный?

Марианна вернулась на свой стул и поставила на стол бокал.

— Я… я пока не могу сказать, — тихо ответила она. — Не сейчас. Не надо спрашивать меня.

В кухне воцарилось молчание. Белл подтолкнула бутылку с вином Марианне. Та взяла ее, налила себе в бокал и снова поставила на стол. Потом неуверенно произнесла:

— Мне было бы легче, если бы я знала, что он мне не врал. Что наши отношения не были игрой воображения, что я не придумала их сама, выдавая желаемое за действительное. И что Уиллз не был циником и подлецом.

Она замолчала. Белл посмотрела на Элинор. Та склонилась к сестре.

— Значит, ты слышала не все. Нет, он не был циником.

Марианна отпила глоток вина.

— Откуда ты знаешь?

— Он приезжал в больницу.

Бокал тихонько звякнул, когда Марианна поставила его на стол. Щеки у нее внезапно вспыхнули, и она прижала к ним ладони.

— Он… что?

— Шарлотта позвонила ему. Решила, он должен знать, потому что до сих пор без ума от тебя. И всегда был. Он попросил меня сказать тебе.

Марианна отняла руки от лица. Потом вздохнула.

— Ох, — только и смогла произнести она.

Белл наклонилась вперед.

— Я всегда тебе говорила, дорогая, — сказала она. — Ему нельзя было доверять.

— Элли, — продолжала Марианна, словно не слыша замечания матери, — но почему ты до сих пор молчала?

— Я собиралась…

— Ты думала, что все начнется сначала?

— Пожалуй, я немного опасалась, — с колебанием ответила Элинор.

Марианна грустно улыбнулась сестре.

— Значит, ты, как Магз, считаешь, что его интересовал только секс?

Белл подскочила на стуле.

— Откуда ей об этом знать?

— Она же ходит в школу, мама.

Белл огляделась по сторонам.

— Похоже, пора позвать ее с этого дерева…

— Еще минутку, — вмешалась Элинор. Она спросила, наклоняясь к сестре: