Джеймс и Один мгновенно повернулись к ней, забыв о прошлом веселье.

— Что такое? — обеспокоенно спросил Один, бросившись к ней.

— Ребенок, — прошептала Ева, едва сдержав крик боли. Крепко сжав зубы, она только смогла выдавить, — Я рожаю.

Один в панике посмотрел Джеймса, не понимая, что делать. Он так долго ждал этого, он теперь, в самый нужный момент, растерялся.

— Что? — очередной стон боли, который издала Ева, нагнал на него еще больше паники.

— Позови Селию, — простонала Ева. От еще одной схватки, она сжала руку Одина и скрипнула зубами. Почему же он так медлит?

— Я схожу за ней, а ты ложись на кровать, — Джеймс поспешно выскочил из комнаты, понимая, что будет лучше если он уйдет отсюда.

Один подхватил Еву на руки и быстро уложил на кровать. Выпрямившись, он беспокойно посмотрел на жену, не зная, что делать дальше.

Ева запрокинула голову, и застонала от схватившей, словно в крепкие тиски, боли. И только когда она наконец отступила, она могла позволить себе расслабиться, стараясь дышать как можно спокойнее. Кинув взгляд на Одина, она едва не рассмеялась от того, каким испуганным он выглядел. Но вовремя смогла сдержаться.

— Тебе смешно? — удивленно спросил Один, нависнув над ней.

Ева кивнула, но боль снова скрутила ее тело. Выгнувшись всем телом, она сжала в кулаке край одеяла, надеясь, что скоро станет легче.

— Где же она черт бы ее побрал! — зарычал Один, не в силах смотреть на то, как мучается Ева. Он ничего не смыслил в родах и не понимал, идет ли все так как надо.

Дверь отрылась и в комнату торопливо вошли Селия и Лира. В руках они несли чистые простыни и полотенца.

— Не следует тебе быть здесь, — Селия подошла к кровати, и посмотрела на Одина. — Это не место для мужчин.

— Я никуда не уйду, и останусь с ней, — прорычал Один, твердо решив быть рядом с Евой.

— Прошу тебя, уходи, — Ева посмотрела на него, мысленно прося его послушаться. Она видела каким испуганным он выглядел, и не хотела пугать еще сил, и не хотела пугать еще сильнее.

— Я не хочу уходить, — он слегка сжал ее руку, с беспокойством разглядывая ее бледное лицо.

— Я буду не одна, — прошептала Ева, закусив губу от боли.

— Один, тебе следует послушаться, — поторопила его Селия, расправляя рубашку, в которую собиралась переодеть Еву.

Один неохотно вышел из комнаты. В коридоре его встретили Дерек и Джеймс.

— Они позаботятся о ней, будь уверенна.

Один мрачно кивнул, но уходить дальше порога он не собирался. Приславшись спиной к стене, он прислушался к тому, что происходит внутри. Он чутко улавливал каждый стон Евы.

— Неужели началось? — насмешливо спросил Коллум. Поднявшись по лестнице, он подошел к мужчинам и встал рядом. После того, как он отправился от раны, он по настоянию Одина, всегда находился рядом с Евой, охраняя ее.

Один беспокойно заметался по коридору, чувствуя, что не сможет долго продержаться здесь. Он должен быть рядом с любимой, которая сейчас так сильно страдала.

Как только Один вышел из комнаты, Ева наконец смогла спокойно выдохнуть. Опираясь на руку Лиры, она встала с кровати и сняла платье. Селия тут же подала ей чистую рубашку.

Все, что происходило дальше, она помнила с трудом. Боль, с каждым разом все сильнее пронзала ее тело, и в какой-то момент она даже не смогла сдержать крик. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел Одином.

Но Ева уже не обратила на него внимание. Самая сильная схватка прострелила тело. А потом раздался крик ребенка.

Один замер, сейчас его ничего не волновало. Только Ева. Она лежала с закрытыми глазами, тяжело дыша. Он сел рядом с ней и схватила ее за руку. Она открыла глаза и с удивительно прекрасной улыбкой посмотрела на него.

— Где он? — прошептала она, слегка сжав его руку.

— Что? — удивленно переспросил Один, не понимая, о чем она говорит. И только потом он вспомнил про ребенка. Вскочив на ноги, он подошел к Селии, которая мыла малыша. Теперь, все что он слышал, так это его громкий требовательный плач.

Укутав ребенка, Селия повернулась и посмотрела на Одина.

— Мальчик.

Один бездумно кивнул, с удивление рассматривая своего сына в ее руках. Но, когда она протянула его ему, он не понял, как потянулся к женщине, принимая своего ребенка.

В его руках он казался совсем крошечным. Укутанный одеялом, он все еще плакал. Нервно вздохнув, Один осторожно прижал его к груди и направился к Еве.

Еве замерла на кровати и настороженно следила за тем как он идет в ней, с их сыном на руках. Она все еще помнила отношение Одина к нему. Пусть он и чутко следил за нее на протяжении всей беременности, но она знала, что он равнодушен к ребенку.

Один сел на кровать, не отрывая взгляд от своего ребенка. Тот же в свою очередь смотрел на него своими такими же голубыми глазками, как и его собственные.

— Один, — прошептала Ева, протягивая руки к нему, — Дай мне его. Прошу тебя.

Но, Один все медлил. Дрожь страха пробежала по телу Евы, и она, болезненно поморщившись, привстала. И только тогда Один опомнился. Он повернулся к жене, и осторожно передал ей ребенка.

Ева, сквозь слезы, улыбнулась ему, и приняла сына. Только почувствовав его тяжесть на своих руках, она смогла спокойно вздохнуть. Она даже не слышала, как хлопнула дверь, и Лира с Селией вышли, оставив их в одиночестве. Наедине с их сыном.

— Спасибо, — прошептала Ева, не отрывая взгляда от ребенка.

Рядом раздался громкий вздох Одина. Удивленно взглянув на него, Ева обомлела от тех чувств, что отражались в его глазах.

— Это я должен благодарить тебя, — он притянул ее к себе, и прижал к своей груди вместе с сыном. Мальчик недовольно заплакал, но тут же успокоился на бережных и любящих руках матери.

— За что? — прошептала Ева, приникнув к Одину. Она не могла поверить, что это чудо, которого она так долго ждала, наконец случилось.

— За то, что показала, что такое любовь.

Ева удивленно посмотрела на него.

— О чем ты говоришь? — осторожно спросила она, пристально заглядывая в его глаза.

— Я люблю тебя, — тихо сказал Один. — Я люблю вас.

Ева отвернулась от него, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Как давно она мечтала услышать эти слова. Как сильно нуждалась в них. Облегченно вздохнув, она расслабилась и приникла к мужу. Его крепкие объятия согревали и защищали.

— Я люблю тебя, Один.