Розмари Роджерс - Развлекающие толпу

Очередной слайд. Несмотря на светлые волосы, это, несомненно, была Рия.

«Ее мало кто знал. И, соответственно, мало кто помнит. Сколько ей было лет, когда вы познакомились? Семнадцать? Восемнадцать?»

Восемнадцать. И она была так наивна и невинна, что бы они теперь о ней ни говорили. Когда она была совсем ребенком, ее изнасиловали. Уэбб вспомнил, как она рыдала у него на плече: «Я не могу! Я бы так хотела быть другой. Особенно теперь, когда я встретила тебя. Но те люди! Они спустились с гор – бородатые, грязные, с ружьями. И они… они…»

Он не позволил ей продолжать, он не хотел ничего об этом слышать: Господи, как же она была красива! Такая юная, нежная, трогательная и беззащитная: В ней была какая-то чистота, которая отличала ее от всех остальных. Девочка из старомодной семьи, со старомодными представлениями. И к ней хотелось применять старомодные слова, такие как «леди». Она была очень образованной, знала пять языков. До революции ее родители были богатыми плантаторами, по крайней мере, так она ему сказала. Все, что ему было известно о Рии, он узнал с ее слов…

«Извини, что перехватили тебя без предупреждения, старик. Но ты должен понять…»

«Да, конечно, я понимаю».

К этому времени Уэбб уже полностью овладел собой, по крайней мере, внешне. Но в его сузившихся золотистых глазах затаилась злоба.

Питер безошибочно угадал это своим звериным чутьем и вновь оскалился.

«Ну и прекрасно. Я был уверен, что ты поймешь. А теперь давай перейдем к делу. Я надеялся, что, увидев слайды, ты почувствуешь то же любопытство, что и мы. Так почему бы нам не помочь друг другу?»

«А если я тебе скажу, что не испытываю ни малейшего любопытства? Что мне абсолютно безразлична Рия, вместе с ее прошлым и настоящим, что тогда?»

Конечно же, у них был готов ответ и на это.

Но тогда Уэбб никак не мог понять, почему Питер не проявил никакой настойчивости. Не угрожал. Лишь слегка пожал плечами.

«Ну что ж!.. – в голосе слышалось легкое сожаление. – Я просто думал, что ты захочешь оказать нам услугу в обмен на ту, которую мы оказали тебе. Я позвоню через пару дней. Вдруг передумаешь?»

Теперь-то Уэббу было понятно, почему Питер был так уверен в себе. Вито все ему объяснил. Господи, как же он ненавидит Риардона! Еще больше, чем раньше. Бездушный, расчетливый мерзавец! Всегда находит у других слабые места и беззастенчиво их использует. Риардон – гроссмейстер, который слишком легко жертвует пешками…

«Понимаешь, почему я никому ничего не сказал? Об этом знаем только мы с тобой и моя мать. Предполагается, что Лючия с детьми сейчас гостит у нее».

Вито был еще молодым, темноволосым и красивым мужчиной. Ему было около тридцати пяти. Но в этот день он выглядел гораздо старше – переживания наложили отпечаток на его лицо.

«Ты же знаешь, я всегда был очень осторожен. Но вчера она с детьми пошла по магазинам: им нужно было купить кое-что из летней одежды, – теперь Вито говорил отрывисто, и Уэбб видел, как дергается уголок его рта. – А потом… мне позвонили. И сказали, что они… они в безопасности и весело проводят время в солнечном месте, с одним из твоих старых друзей. – Вито осторожно добавил: – Человек, который звонил, выразил надежду, что ты не забываешь старых друзей».

Им необходима была помощь Уэбба… и Вито. Поэтому они позаботились о том, чтобы обеспечить ее наверняка. А это могло значить только одно: Риардон очень серьезно относился к предстоящей операции. Но если так, то почему Риардон не использовал одного из своих доверенных людей? Зачем ему понадобился бывший оперативник, у которого были все причины ненавидеть его лютой ненавистью?

Слишком много вопросов, на которые он не знал ответа! Уэбб чувствовал, что близок к решению, но сейчас его разум был так же измучен, как и тело. Нужно отбросить лишнее и начать предугадывать ходы, вместо того чтобы реагировать на все задним числом.

Робби Сэвидж застонала во сне и плотнее прижалась к нему. Водяной матрас тут же заходил ходуном. Уэбб закрыл глаза и заставил себя отогнать прочь все мысли, сосредоточившись лишь на могучем дыхании Тихого океана за толстыми стеклами окон.

Океан напоминал зеленовато-серое стекло. Анна выглянула в окно своей комнаты на третьем этаже, который, сколько она себя помнила, называли «капитанским мостиком». Оттуда океан казался таким близким, что хотелось нырнуть в него прямо из окна. Сюда доносился и шум волн, разбивающихся о черные скалы и бледно-желтый песок, и рокот прибоя, заполняющего соты пещер, которыми был пронизан весь берег. Доисторические скалы – монолитные фаллические символы – выступали на фоне предрассветного неба. Остатки тумана, как облачка прозрачного дыма, постепенно рассеивались, сливаясь с землей и небом.

Ей бы следовало поспать подольше, иначе она очень быстро устанет, но Сон разбудил ее. Гораздо приятнее наблюдать за океаном с безопасного расстояния, чем чувствовать, как он поглощает тебя. Был только один способ избавиться от Сна – извлечь его из подсознания, проанализировать и объяснить. Доктор Холдейн начал этим заниматься, ища ответ в прошлом Анны и ее воспоминаниях детства. И Сон временно отступил. До Лондона… и Уэбба…

Начинала болеть голова. Анна бессознательно откинула волосы и стала массировать виски. «Попробуй сама произвести анализ, Анна, ты можешь это сделать. У тебя достаточно теоретических познаний, иначе зачем было читать все эти книги?»

Уэбб… Когда она вспоминала его, то как будто тонула. Его прикосновения заставляли ее полностью терять контроль над собой, забывать обо всем, кроме ощущения его тела и жара собственной страсти. И кто знает, что могло произойти, если бы она не ушла от него. Куда бы привел этот роман? Нет уж, пусть лучше Уэбб будет ее партнером, а не любовником. Это поможет ей более реально смотреть на вещи.

Сзади послышался слабый звук, и Анна резко обернулась. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне высоких окон.

–: Извини, если напугал тебя, Анна! Но мне показалось, что здесь кто-то ходит. Я не стал стучать – боялся разбудить тебя. Что с тобой, любовь моя? Почему ты не спишь? Тебя что-то беспокоит?

В голосе Гарриса звучала искренняя забота. Он уже был одет – в домашние брюки и желтую рубашку с открытым воротом. Заметив удивленный взгляд Анны, Гаррис взглянул на свои ноги и заговорил извиняющимся тоном:

– Боюсь, что я закоренелый жаворонок. Да и дел сегодня невпроворот – необходимо все подготовить, пока не нагрянула вся эта орда. Но ты – почему ты на ногах? В последнее время ты сама не своя. У тебя бессонница?

Подойдя к Анне, он погладил ее холодные руки. Дымчато-серые глаза пристально изучали бледное лицо.

Анна заставила себя слабо улыбнуться и, стараясь говорить как можно небрежнее, ответила:

– Я просто рано проснулась и не смогла больше заснуть. Вот и решила посмотреть на рассвет.

– Необыкновенная красота, правда? Небо еще бледное и непроснувшееся. Когда я вижу его, то вспоминаю тебя, Анна. Тебе нужно было родиться в средние века, где тебя бы лелеяли и защищали верные рыцари.

– И я сидела бы в башне замка, ожидая своего господина и повелителя? Благодарю. Я предпочитаю сегодняшний день и современные нравы!

– Ты действительно считаешь себя настолько независимой? – голос Гарриса звучал насмешливо, но его руки еще сильнее сжали ее плечи. Неодобрительно щелкнув языком, он продолжал: – Ты очень напряжена. Расслабься – я тебе немного помассирую затылок.

Сильные пальцы начали разминать ее шею и плечи, и Анна почувствовала, как напряжение уходит. Она позволила Гаррису довести себя до кровати и раздеть.

На этот раз она действительно хотела этого – хотела, чтобы Гаррис делал с ней все, что ему угодно, чтобы он подарил ей то наслаждение, которого она так страстно желала. Но как и раньше, из этого абсолютно ничего не вышло.

Позднее, расчесываясь и заплетая волосы в косу, Анна уныло разглядывала себя в зеркало. Значит, все-таки она – неполноценная женщина. Снежная королева. А ведь Гаррис был так внимателен к ней, так ласков. Он ничем не выдал своего разочарования – лишь грустно вздохнул и сказал:

– Анна, тебе обязательно нужно научиться расслабляться. Особенно когда начнутся съемки. Я бы не хотел, чтобы ты привыкала к снотворным и транквилизаторам, как многие другие актрисы. Может быть, попробуешь заняться медитацией по системе Гала Брайтмана? Он очень славный человек – добрый и отзывчивый. Думаю, что тебе понравится.

Анна надела голубые джинсы, оранжево-синюю клетчатую рубаху, ветровку и спустилась вниз. Завтрак издавал очень аппетитный запах, но сегодня она решила его пропустить. Ей достаточно было кофе и булочек, которые прислал Гаррис, и теперь хотелось лишь одного – наблюдать за всем происходящим, по возможности ничего не пропуская.

Повсюду расхаживали плотники и маляры, таская за собой принадлежности своего ремесла. Наиболее кричащие и ультрасовременные проявления вкуса Дэнни Феррано уже исчезли, и дом, особенно его старая часть, начинал все больше соответствовать требованиям эпохи. Ощущение усиливалось массивной испанской мебелью и портретами испанских донов, облаченных в черный бархат и доспехи.

– Ты не против, Анна? Это только на время съемок…

– Ну что ты, Гаррис! Я в восторге. Все выглядит так… так, как и должно быть.

Она особенно любила огромный внутренний дворик. В детстве ей нравилось загорать там и читать или мечтать о том, что она – мавританская принцесса в старой Гранаде.

Такой дворик вполне мог бы находиться где-нибудь в Альгамбре. Со своими фонтанами и голубыми изразцами он выглядел очень по-мавритански. С трех сторон его окружали открытые галереи, с четвертой возвышалась глухая стена. В нем был даже миниатюрный бассейн. Анна живо представляла себе все эпизоды, которые можно было здесь снять. Гаррис объяснял ей, как с помощью фанеры и краски можно буквально за одну ночь превратить его из роскошного в обшарпанный. В стене уже вделали массивные деревянные ворота. Да, Гаррис был прав. Этот дом и его расположение идеально подходили для съемок их фильма.

Анна собиралась выйти из дома, но, увидев, какая бурная деятельность кипела снаружи, передумала. Стены были окружены лесами, на которых работали маляры, а посередине двора трое плотников сколачивали нечто, весьма напоминающее позорный столб.

Да ей и совершенно ни к чему сегодня выходить. Вернувшись в дом, Анна задумалась о том, какие эпизоды они будут снимать в первую очередь. Ее познания в искусстве киносъемок были достаточными для того, чтобы понимать: сцены будут сниматься не подряд. Пожалуй, неплохо бы еще раз просмотреть сценарий.

«Мы будем максимально придерживаться романа, – говорил ей Гаррис. – Просто когда будешь читать, попытайся все представлять себе визуально. Снимать будем маленькими эпизодами, так что тебе не придется запоминать много слов. Кроме того, если понадобится, тебе будут суфлировать реплики. Так что волноваться абсолютно не о чем».

Не могла же она сказать Гаррису, что если ее что-то и волнует, то отнюдь не боязнь забыть роль. Может быть, помогут беседы с доктором Брайтманом? Очередной гуру. А тема его книги действительно очень интересна: легкий способ релаксации и переход к медитации.

Анна увидела толстую книгу для гостей, которую Гаррис со свойственной ему аккуратностью положил на изумительный резной буфет. Рядом с ней стоял телефон. Анна как раз начала листать книгу, когда он разразился пронзительным звоном. Но стоит ли ей поднимать трубку? В доме масса параллельных аппаратов и еще больше слуг. Но, с другой стороны, глупо раздумывать, коль уж она находится прямо рядом с телефоном! После следующего звонка Анна подняла трубку и чуть автоматически не сказала: «Маджо Ойл» слушает. Из-за этого она немного замешкалась и услышала, как низкий женский голос с легким акцентом спросил:

– Кто говорит?

Анна терпеть не могла, когда люди начинали телефонный разговор с этого вопроса. Кроме того, голос женщины звучал очень высокомерно, как будто она разговаривала со слугой. Анна уже собиралась открыть рот и спросить: «А кто вам, собственно, нужен?», но в этот момент на одном из других телефонов сняли трубку.

В голосе Гарриса сквозило легкое нетерпение:

– Алло?

– Гаррис? Это Анна-Мария. Ты не знаешь, кто это только что поднял трубку?

Анна покраснела, чувствуя себя ребенком, которого застали у замочной скважины. Она тотчас же положила трубку и не услышала, что ответил Гаррис.

Черт возьми! Как глупо получилось. Ей нужно было ответить что-нибудь… объяснить. Но теперь уже было слишком поздно. Все еще чувствуя себя виноватой, она быстро вышла из комнаты и не успокоилась, пока не очутилась на улице. В небе ярко светило солнце, и лишь на западе плыли небольшие перистые облака.

Ближе к вечеру наверняка опустится туман. Погода здесь никогда не бывает устойчивой. Она постоянно меняется, совсем как океан… Анна не переставала удивляться тому, как много у нее воспоминаний, связанных с этим местом. Хороших, счастливых. Но все они – о том, что было до. После она не помнила почти ничего. Правда, доктор Холдейн объяснил ей, почему это происходит. Так стоит ли снова ломать голову?