Диана Машкова - Развод по-русски

Ей казалось, не минутами исчисляется самое ужасное в жизни ожидание, а годами. Алла слышала собственные слова, мысли и стук сердца одновременно.

Когда она была уже на грани потери сознания, послышался вой сирены. Через несколько секунд двор озарился синим светом. Алла смотрела на него, не дыша, не моргая, словно спасители могли испариться, как мираж, от одного ее неловкого движения.

– Давно? – выкрикнул врач, выпрыгивая из машины.

Алла убрала руку от лица ребенка и вытащила из кармана брюк телефон, взглянула на дисплей.

– Двадцать минут.

– В сознание приходил?

– Да.

– Отлично. – Врач присел на корточки рядом с мальчиком и попросил: – Отодвиньтесь.

Алла выпустила ладошку ребенка, которая согрелась в ее руке, встала с колен и пошатнулась.

Слезы застили глаза, она не слышала и не понимала, о чем спрашивает врач. Только видела сквозь туман, как он, откинув в сторону ее шубу, послужившую одеялом, осматривает ребенка. Теперь, когда ответственность за жизнь маленького человека оказалась в более надежных руках, чем ее собственные, Алла позволила себе стать слабой.

– Успокойтесь, – бросил доктор, – спина и голова вашего мальчика на месте. Сотрясение, конечно…

– Н-нога… – выдавила она.

Врач, щадя ее нервы, сделал вид, что не расслышал.

– Аллергия у ребенка есть? – спросил он вместо ответа.

Не в состоянии говорить, Алла мотнула головой, пытаясь объяснить, что она ничего не знает. Врач понял по-своему: кивнул и начал готовить шприц. Санитар уже вытаскивал из машины носилки.

Она, не отрываясь, смотрела на левую ногу ребенка: скрученная жгутом голень, пятка, торчавшая к небу вместо носка.

– Рентген сделаем, будет ясно, – ответил доктор на безмолвный вопрос, перехватив взгляд Аллы.

Перед глазами у нее все поплыло, она не удержалась на ногах, но ее вовремя поддержал санитар.

– Не до вас, – строго предупредил он.

Алла торопливо закивала, отвернулась и схватилась за низкий железный забор, окружавший палисадник. Стала дышать: вдох-выдох, выдох-вдох. Как ни старалась, она не могла выдержать нужную очередность и ритм, голова продолжала плыть. Алла ничего не видела, но слух обострился до предела. Ей казалось, она слышит, как игла входит в кожу ребенка, как мальчик начинает дышать ровнее.

Врач и санитар склонились над малышом. Пока накладывали шину, подъехала полиция. Из машины вышел тучный полицейский в зимней форме. Огляделся и разочарованно вздохнул.

– Сержант полиции Жаров, – представился он в пространство.

Ответом было молчание и скрежет разрываемого бинта.

– Где автомобиль? – полицейский подошел к Алле, здраво рассудив, что врачам «Скорой помощи» сейчас не до него.

– Мой? – она не поняла вопроса.

– Вы были за рулем? – он заметно оживился.

– Когда?!

– Когда сбили ребенка, само собой!

Алла почувствовала, что попытки выровнять дыхание прошли даром: голова закружилась с новой силой. Она крепче впилась в ограду.

– Это мать ребенка! – в разговор вмешался врач.

– Да? – полицейский расстроился. – Простите. Тогда нужно ваше заявление. Вы видели, как все произошло?

Алла закивала, но от страха не смогла произнести ни слова: прекрасно понимала, что может случиться, если сейчас вскроется, что она не родственница малышу. У полицейского было только одно желание: как можно быстрее найти виновного.

– Как выглядела машина?

– Ч-ч-чер…

– Черная? – догадался полицейский.

Она снова кивнула и постаралась дышать ровнее. Постепенно головокружение прошло. Алла почувствовала, что теперь может говорить, но от страха не торопилась с признанием.

– А марка? – не унимался служитель порядка. – Вы марку запомнили?

Врач с санитаром успели закончить с шиной. Мальчика уже положили на носилки и теперь грузили в машину. Он по-прежнему был без сознания. Алла молчала.

– У женщины шок, – доктор бросил полицейскому через плечо, – вы не видите?

– Я не врач, – буркнул он.

– Ребенка сбила машина и скрылась, – он захлопнул заднюю дверь, – повезем в Сперанского. Это рядом.

Он взял Аллу под локоть и помог ей забраться в салон. Сам заскочил следом.

– Заявление составлять будете? – полицейский не отставал.

Алла от страха не могла ничего ответить – только тряслась в недрах машины, прижимая к себе грязную шубу.

– Напишет, когда придет в себя, – отрезал врач.

– А вдруг не напишет? Тогда состав преступления отсутствует! Что, если ребенок просто упал!

– Вы в своем уме? – доктор потерял терпение. – В больнице проведете дознание! Я же сказал, отвезем в Сперанского.

– Мамаша, заявление писать будете или нет?! – в который раз, как в разговоре с глухой, обратился служитель порядка к Алле.

Врач не выдержал: просто захлопнул перед носом сержанта дверь. На полицейского он даже не посмотрел.

– Поехали! – крикнул водителю.

Алла вжалась в жесткую кожаную скамейку и испуганно уставилась в окно. Полицейский с досады плюнул себе под ноги и начал осматривать место аварии. Очень скоро он явится в больницу, и ее ложь все равно вскроется. Но тогда жизнь ребенка уже будет в безопасности! Остальное неважно. Как-нибудь она сумеет объяснить, почему начала выдавать себя за мать малыша.

Она перевела взгляд на ребенка. Черные длинные ресницы и густые брови резко выделялись на посиневшем лице мальчика. Бледные губы практически слились с болезненным цветом кожи. Он был таким крошечным и изнуренным, что на него было больно смотреть.

Врач бросил на женщину ободряющий взгляд и сжал пальцами запястье малыша, контролируя пульс. Он говорил с Аллой размеренно, четко произнося каждое слово.

– Вам повезло. В Сперанского хирурги отличные. Сюда самые тяжелые случаи везут после ДТП со всей Москвы. Даже на вертолетах. Через пару месяцев снова будете бегать…

Прошло всего пять минут, растянувшиеся для Аллы в вечность, и «Скорая помощь» въехала на территорию огромной больницы. Водитель, привычно петляя между зданиями, подкатил с торца к многоэтажному дому. Носилки с мальчиком занесли в клинику, ребенка переложили на узкую кушетку в приемном покое. Алла вошла следом.

– Подождите здесь. – Врач обернулся к ней и отправился кого-то искать.

Из коридора доносились разговоры про печать, бумаги, потом дверь отворилась, и вошла приемная медсестра. Из-за ее спины врач «Скорой помощи» на прощание помахал Алле рукой.

Пожилая женщина в белом халате захлопнула за собой дверь и села за крошечный стол. Даже не взглянув на ребенка, пододвинула к себе чистую карту и водрузила на презрительно сморщенный нос очки.

– Фамилия, имя, отчество!

– Мои? – Алла растерялась.

– Мои! – медсестра разозлилась. – Ребенка!

– Я не знаю…

– Чего?! – Она обернулась и бросила на Аллу подозрительный взгляд. – У вас тоже сотрясение мозга? Полис давайте!

Алла полезла в сумку, открыла бумажник и протянула зеленую пластиковую карту – свой полис. Заодно вытащила и подала медсестре паспорт.

– «Алла Немова», – прочитала медсестра и, поджав губы, процедила: – Мне нужен полис ребенка!

Увидев ненависть в красных со сна глазах, Алла испугалась, что их с малышом сейчас выставят из больницы. Она уже ругала себя за то, что решила отказаться от легенды «мать и дитя». Понятно, что врачи не имеют права отказать в помощи, что это нарушение всех законов и прав, но рисковать жизнью ребенка она не могла. Собравшись с духом, Алла заставила себя выдать новую порцию лжи:

– Полис ребенка дома, завтра принесу. Я вам все продиктую – имя, прописку. Оформляйте! Вот моя визитная карточка.

Выражение лица медсестры при виде давным-давно ничего не значащего картонного квадратика переменилось. Не оборачиваясь больше и не отвлекаясь, она застрочила в карте. Алла наконец почувствовала себя лучше – хотя бы временно, но ей удалось получить контроль над ситуацией.

– Кто дежурит в травматологии? – спросила она притихшую хозяйку больницы.

– Борис Кузьмич. Вам повезло.

– Он хирург?

– Ясное дело, – медсестра писала без остановки, – и заведует отделением. Аллергические реакции есть у ребенка?

– Не знаю.

– Что?! – по выражению глаз женщины Алла поняла, что сейчас ее, как бы там ни было, словно паршивую собаку, вышвырнут за дверь.

– Понимаете, – она поспешила исправиться, – его бабушка воспитывает. А сейчас бабушка заболела, попросила меня понянчиться… несколько дней…

– Понянчились?! – Женщина смотрела на Аллу с презрением.

– Он случайно… выбежал… а там машина… позовите, пожалуйста, врача!

Мнимая и мимолетная власть Аллы без следа улетучилась.

– Не надо мне указывать! Лучше бы за ребенком смотрели!

– Простите…

– Борис Кузьмич решит, что с вами делать. Мамаша! Свалились на нашу голову.

Медсестра поднялась и с оскорбленным видом вышла за дверь.

Врач появился быстро – как только главный человек в ночной больнице соизволила ему позвонить. «Мамаше» велели сидеть тихо и ждать, а мальчика унесли в смотровую. Но оставаться на месте Алла не могла – открыла дверь и высунула голову в коридор.

– Представь себе, – приглушенный шепот был отчетливо слышен в ночной тишине, – сама в норковой шубе, а мальчонка – беспризорник беспризорником.

– Таким разве дети нужны?! Из той породы, что рожают и бросают на бабок. Им свободу подай!

Алла вздрогнула от этих слов, хотела закрыть дверь, но не смогла справиться с собой.

– Вот-вот, – медсестра горячо поддержала подругу, – такие стервы только ради себя и живут. На, посмотри!

– Ишь ты, вице-президент, – голос приглушенно хмыкнул, – спит наверняка с кем надо, вот и пишут невесть чего.

– На вид и тридцати нету, какой еще «вице»?! – медсестра помолчала и тяжело вздохнула: – Мальчишечку только жалко. Растет небось без отца да при такой матери-стерве. Ни любви, ни заботы. Еще и поломался неудачно. Бедняжка.

– Что у него?

– Винтовой перелом голени. Многооскольчатый, как пить дать. Операция.

– Ладно, разберутся хирурги, – собеседница зевнула, – еще не таких латали.

В коридоре послышались тяжелые злые шаги, Алла в испуге отпрянула от двери и бросилась к кушетке. Забилась в угол.

Борис Кузьмич – пожилой врач мощного телосложения с кустистыми бровями и седыми усами – не вошел, влетел словно смерч. С силой захлопнул за собой дверь и, не поздоровавшись, впился в женщину ненавидящим взглядом.

– У ребенка, – он говорил на предельной громкости, от которой закладывало уши, – по всему телу многочисленные синяки!

Алла от страха перед этим могущественным человеком перестала соображать.

– Он попал под машину, – пролепетала она.

– Вы что, – Борис Кузьмич разъярился еще сильнее, губы его тряслись, – решили сделать из меня идиота?! До того, как ребенок попал под колеса, его беспощадно били. И не один день!

– Что?! – Глаза Алла стали величиной с блюдца. – Такого маленького?!

– Кто вы ему? – Он смотрел в глаза Алле немигающим взглядом, и его зрачки прожигали насквозь.

Алла молчала, но уже понимала, что врать хирургу не сможет.

– Говорите! – нетерпеливо потребовал он.

– Никто, – Алла зашептала в страхе, оглядываясь на дверь, – чужой человек. Я шла по двору, мимо меня пронеслась машина. Потом крик. Стук. И этот малыш…

– Вы назвались его матерью!

– Медсестра сама так решила! Я просто боялась ее переубедить. Думала, ребенка не станут оформлять!

– Вы в своем уме, голубушка?!

– Простите меня, – Алла смотрела на человека-глыбу, часто моргая, – ваша приемная медсестра…

– Что не так с Викторией Львовной?

– Она, – Алла замерла, подбирая слова, – слишком строгая.

Борис Кузьмич неожиданно улыбнулся, и Алла поняла, что этот человек, от которого теперь зависела жизнь малыша, ей поверил. Даже проникся необъяснимой симпатией.

– Есть такое дело, – пробормотал он сквозь усы, – сам ее иногда боюсь. Где родители мальчика?

– Я не знаю…

– Полиция там была?

– Полицейские остались на месте аварии, – Алла помолчала, – но они тоже подумали, что я его мать.

Борис Кузьмич осмотрел Аллу с головы до ног, потом осуждающе покачал головой.

– Глупо с вашей стороны, – резюмировал он, – ребенку требуется операция! Родители должны быть рядом. Документы, бумаги…

– Я попытаюсь их найти! Обязательно!

– Думаете, все так просто?

– Я буду стараться!

– Ладно, оставьте свой телефон.

Алла вытащила еще одну визитку и протянула врачу.

– Если что, найду вас, Алла Георгиевна. Мобильный тут правильный?

– Да!

– Хорошо, – он кивнул, – езжайте домой, голубушка.