Алина Кускова - Развод с незнакомцем

Когда они вышли на воздух, голова кружилась у обоих. Захватывало дух от близости друг друга, и какое-то странное чувство щемило в груди. Степанцов снова воспользовался слабостью Ларисы, наклонился к ее лицу и попытался поцеловать.

– Мы должны развестись, – Лариса оттолкнула его, – я пообещала Роману выйти за него замуж.

– Отлично, – сказал Степанцов, не скрывая раздражения, – завтра же пойдем и разведемся! Выходи за кого хочешь. Хоть за Стрелкина, за Перестрелкина, хоть за арабского шейха и за черта одновременно! Лично мне – все равно.

Утром новобрачные считали синяки и денежные купюры. Светлана разглаживала утюгом искусанное брачное свидетельство, а Николай сочинял объявление о пропаже белой туфли. К обеду пришли родители, и все вместе уселись смотреть только что принесенную пленку со свадебного торжества. Двоюродный брат оказался практически профессионалом, такого они не видели никогда. Профессионал заснял на пленку все самые крамольные моменты свадьбы. С того самого мгновения, когда Светлана тайком курила на балконе, Николай осыпал свидетельницу комплиментами, и то, как свидетельница свалилась в канаву…

Как в немом кино перед ними предстала сцена разборки между Василием и Ларисой на небольшом мостике у ресторана. Поначалу пара выглядела вполне счастливой. Василий даже попытался поцеловать Ларису, но та его оттолкнула, отчего он рассвирепел. Развернулся и пошел в сторону ресторана. Но неожиданно вернулся и снова полез к Ларисе целоваться. Та стала сопротивляться. Перила мостика не выдержали и разломились пополам. Оба упали в воду, по которой сразу же пошли огромные пузыри.

– Утонули?! – истерично взвизгнула Светлана.

Словно в ответ на ее вопрос из воды показалась рыжая голова русалки со сбившейся набекрень прической и размазанной по лицу косметикой. Голова отдаленно напоминала Ларисину.

– Васечка, – простонала Наталья Владимировна, хватаясь за сердце.

Он показался следом за русалкой, которую тут же принялся топить.

– Василий! – возмутился Степанцов-старший.

Рыжая русалка широко открывала глаза и рот, видимо, звала на помощь. Но, кроме этих двоих, рядом никого не было. Кроме родственника-оператора, тщательно фиксирующего на камеру семейную сцену, в которую он не собирался вмешиваться.

– Он ее утопил. Его теперь посадят. Пленка – вещественное доказательство, – стала переживать Светлана.

– Как же, – возразил Николай, – вас утопи. Вы, как то самое, не тонете!

Действительно, несколько раз окунув рыжую голову в воду, Василий успокоился. Он встал и пошел к берегу.

– Так там мелко, – разочаровалась Светлана.

Следом за Василием к берегу побрела Лариса. Оба были до ужаса мокрые и грязные. В этот момент к ресторану подъехало такси. Василий по-хозяйски раскрыл дверцу автомобиля, достал из кармана пиджака мокрую купюру, выжал ее и протянул водителю. Тот резко замотал головой. Василий показал ему кулак, повернулся к Ларисе и указал на дверцу. Та злобно на него посмотрела, но в такси села. Водитель поднял глаза к небу и поехал. Василий, глядя вслед удаляющемуся автомобилю, сделал непристойный жест и пошел в другую сторону. Кино про Василия и Ларису закончилось.

– И это мой сын?! – поразилась Наталья Владимировна. – Эта девица сделала из него монстра!

Родственники не стали досматривать, как неизвестная дама показывала на столе стриптиз, а тамада устроил настоящий свадебный мордобой. Они принялись названивать Василию, чтобы поинтересоваться его здоровьем и дальнейшей судьбой Ларисы.

После этого Николай предложил жене пройти по следам боев, то есть свадьбы. В кустах у ресторана нашли пропажу – белую туфлю невесты. Того, кто ее украл, рядом уже не было. Остался только мокрый след от его тела. Они кинулись к той канаве, в которой, по их мнению, и должна была лежать свидетельница. Она там и лежала. Свернувшись калачиком, поджав под себя ноги, и сладко спала. Когда ее растолкали и объяснили, в чем дело, девица не поверила, подумала, что ее разыгрывают, и собралась в ресторан. Горькое разочарование завершилось похмельной истерикой свидетельницы, пропустившей всю свадьбу.

О хаме Степанцове думать не хотелось. Учинить такую сцену на свадьбе собственной сестры мог только умалишенный человек. Кстати, у него ведь и вправду была какая-то справка. Как она сразу не догадалась, с кем имеет дело? Он ее чуть не утопил в этой луже. А какими глазами на нее смотрели соседи, когда она, вся мокрая, выходила из такси? Б-р-р. Хорошо еще, что водитель пожалел ее и довез до самого подъезда. Нет, думать о Степанцове она не будет. Выкинет его из головы, как теорему про бесконечность. И конец всяким отношениям!

Вот Роман – другое дело. Лариса понимала, что в третий раз Стрелкин не промахнется и точно что-нибудь с собой сотворит. И в этом будет полностью ее вина. На нее начнут шикать, за ее спиной тыкать пальцем и обсуждать, обсуждать, обсуждать… Нет, она не боялась, что там станут про нее говорить, но щадила чувства мам, одной и другой. Ирина Викторовна, как казалось Ларисе, относилась к ней не хуже собственной матери.

И вот Романа выписали из больницы. Лариса накупила продуктов и собралась приготовить нечто сверхвкусное, чтобы отметить этот день. Но утром он почему-то позвонил с извинениями, сказал, что еще слаб, недостаточно здоров, чтобы ходить по гостям, и предложил перенести торжественный обед на другой день. Лариса как раз сидела за кухонным столом, заваленным горой продуктов, когда пришла соседка Тоня.

– Выручай! – начала она с порога. – Меня срочно вызвали на работу! А в яслях сегодня выходной день!

Сначала Лариса не поняла, чем она может помочь, но потом, когда до нее стало доходить, как должна выручить Тоню, она просто испугалась.

– Посиди с моим сынишкой, – уговаривала ее соседка, – потом когда-нибудь и я с твоим посижу!

Лариса вспомнила, что Тонин сынишка только-только научился ходить и еще не мог разговаривать. А что она будет делать с человеком, который не умеет разговаривать? Ладно бы, не умел читать, тогда с ним можно было бы обсудить какие-то экономические проблемы, например: сколько в яслях платят нянечкам и почему оттуда все бегут и не хотят работать?

– Он может часами смотреть телевизор, – обрадовала ее соседка.

– Ты что, собираешься оставить меня с малышом на целый день?!

– Он очень спокойный и послушный. Ну, хочешь, я тебе заплачу?

– Давай лучше я тебе заплачу, чтобы ты оставила меня в покое!

– Ларусик, красотусик, мне больше не к кому обратиться, – ныла Тоня.

Лариса знала, что той действительно некого попросить остаться с малышом. Дружной семьей из трех человек они недавно приехали в город и никого не знали, кроме соседей. Муж Антонины работал на огромном грузовике и подолгу не бывал дома, а Тоня устроилась швеей в ателье.

– Ларочка, у нас такой клиент намечается! Ей нужно кровь из носу доделать платье сегодня. Ее отец такие деньги платит за срочность! Это премия всему коллективу!

Лишать премии целый коллектив Лариса не стала и согласилась посидеть с сыном Тони. Вместе с Олегом, так звали малыша, к Ларисе в квартиру сразу перекочевали горшки и погремушки, памперсы и ползунки, огромный раскладной манеж и коляска.

– Я не умею их менять! – испугалась снова Лариса, взяв один памперс двумя пальчиками.

– Не переживай, я тебе и литературу захватила, – сказала убегающая Тоня и показала на книжку, оставленную на диване. – Если захочешь, можешь с ним погулять немного. А в час дня его нужно уложить спать. К пяти я вернусь. Целую!

И она убежала.

Лариса с малышом уставились друг на друга, тому она явно не понравилась. Он заорал и попытался выбраться из детского манежа, который занял все свободное пространство комнаты. Складывалось впечатление, что не малыш – узник этого манежа, а Лариса, вынужденная обходить его по стенке.

Лариса села на диван, взяла красочную книгу с советами для молодых отцов по уходу за детьми и стала ее рассматривать. Хотелось ее почитать, но картинки были такие красочные и понятные, что ухаживать за малышом можно исключительно по ним. Но разглядывать картинки было некогда. Карапуз орал, пришлось его кормить.

Но кушать Олежек отказался, телевизор больше минуты не смотрел, игрушки все раскидал в разные стороны. Когда Лариса наклонилась к нему, чтобы поагукать, он влепил ей погремушкой по лбу и почти прокричал: «Ху!» Такого она явно не ожидала. Как она расскажет Тоне, что первым словом ее сына стало это самое «Ху!». Что та подумает о ней, Ларисе, добропорядочной девушке, никогда не выражающей свои эмоции подобным словом. Нет, конечно, пару раз ей приходилось выражаться. Это когда ее затолкали в автобусе и здоровый мужик стал орать на нее, почему она заслонила собой проход, и пытался ее вытеснить из автобуса. Вот тогда-то, в порыве гнева, она и сказала мужику крепкое слово. В ответ он только рассмеялся, но больше к ней не приставал. Второй раз… Был еще и третий! Кстати, а почему бы и нет? Лариса вспомнила о маме.

– Мама, выручай!

– Он тебя бросил, ну и леший с ним! Плюнь и разотри. Сбегай к другому и скажи, что ты согласна.

– Мама, я не могу сбегать. Я не могу даже выйти из дома.

– Подлец! Он взял тебя в заложники?!

– Мама, о ком ты говоришь?

– А ты?

Когда ситуация прояснилась, Ольга Петровна обрадовалась. Она так давно хочет внука или внучку. Но внук лучше, потому что он уже есть. Или, вернее, его суррогат. Так сказать, временный внук, ребенок напрокат. Ольга Петровна пообещала все бросить и прийти к дочери для того, чтобы помочь ей в таком ответственном деле, как воспитание малышей. И она действительно быстро прибежала. Как только Олежек увидел новое действующее лицо разыгравшейся трагедии, он громко сказал: «Ху!»

– Почему он меня оскорбляет? – возмутилась Ольга Петровна. – Мы с ним даже не успели перекинуться парой фраз.

– Мама! О чем ты говоришь? Это единственное слово, которое он знает.

– Боже мой! Какое падение нравов! Наши дети говорили «мама» и «папа». И кто его этому научил?

– Он сказал его сегодня первый раз, – призналась Лариса, – у меня дома. До этого он вообще не разговаривал.

– Дожила! В твоем доме такое творится, что даже дети начинают выражаться!

– Ма-ма-ма, – неожиданно забубнил Олежек. И, дождавшись, когда все затихли и улыбнулись, бодро добавил: – Ху! Ху! Ху!

– Выбирай выражения, малыш! – испугалась Ольга Петровна. – Еще соседи услышат.

– У них, поверь мне, будет такая возможность уже сегодня вечером.

– Как это похоже на современных детей. Ты была такая же! Ни в грош меня не ставила. Ты и сейчас такая же строптивая, как и твоя бабка, у которой было пять официальных мужей и больше десятка любовников! Ты ведешь столь разгульную жизнь, как и она! Яблоко от яблони недалеко падает!

– Мама, что за овощные намеки?! Что ты от меня хочешь?!

– А то не понятно, что хочет… Ой! Сердце! Оно хочет внуков! Таких вот карапузиков. – Ольга Петровна прослезилась. – Выходи замуж и рожай! Вот на что я намекаю.

– Я и так, между прочим, замужем.

– Вот именно что «между прочим». Разводись, и женись, и рожай…

Но возиться с малышом долгое время у Ольги Петровны не хватило ни сил, ни терпения, и она, сославшись на то, что ей нужно срочно постирать его ползунки, отправила дочь с ребенком на улицу. Лариса гордо вышагивала с коляской, в которой сидел карапуз и радовался теплому солнышку, идущим навстречу людям и разбегающимся кошкам, норовя ухватить тех за хвост.

– Какой прелестный малыш, – любовались им старушки.

Около песочницы им попался Роман Стрелкин. Он направился к Ларисе.

– Ты извини, – начал он, – что я без предупреждения…

И его взгляд остановился на ребенке.

– Это кто? – задал он самый глупый в своей жизни вопрос.

– Ребенок, – ответила Лариса.

– Я вижу, – угрюмо согласился с ней Роман. – Степанцова?

– Какая разница? Это же ребенок. – Она не понимала, шутит он или нет.

– Да, бросить ребенка будет нелегко, – принялся рассуждать Роман. – Лишить дите мамы…

– Ху! – отреагировал малыш.

– О! Точно, Степанцов-младший! С виду такой скромный, а внутри вот это самое. Я тебя пойму, если ты не захочешь со мной остаться. Нет, сейчас ничего не говори! Хорошо все обдумай, прежде чем сделать роковую ошибку. Я тебя долго ждал. Надеялся. Любовь и надежда уходили. Потом возвращались снова. Я устал. Я хочу ясности. Я не хочу сиротить детей. Пусть ты ему приемная, но все-таки мать…

– Ху!

Расстроенный Стрелкин стремительно развернулся и побежал домой.