— Мадам, вы были преданны Франции душой и телом, — перешел на церемонный тон король, — неужели вы думаете, что Франция оставит вас? Я назначу вам такую пенсию, что никто не посмеет насмехаться над вашей отставкой!

— Сир! — мадам де Помпадур бросилась в ноги королю, — но я люблю вас!

— Ах, зачем вы мучаете себя и меня? — Луи впал в раздражение, он терпеть не мог бурных, слезливых сцен, тем более, что в их искренность не верил ни на грош. Умение плакать по желанию — один из основных навыков всех придворных дам. — Не унижайтесь так, дорогая Жанна! Вам это совершенно не к лицу!

— Но, сир! Неужели вы не видите, что вокруг вас плетутся интриги? Неужели вы действительно верите, что Франсуаза де Пуатье столь чиста и невинна, как ее описывает герцог Шуазель? Я не хотела вас огорчать, но лучше вы узнаете горькую правду раньше, чем вас, простите, одурачат!

— Жанна, в тебе говорит ревность, — король отвернулся к зеркалу, но по лицу его пробежала тень сомнения. Как и его отец, Людовик XV был жутким параноиком.

Увидев, что ее жаркий посыл достиг цели, мадам де Помпадур приблизилась к королю и горячо шепнула.

— Выслушайте меня, сир! Умоляю! Ради вашей же безопасности! Если вы мне не поверите, и после слов, что я собираюсь произнести, прикажете покинуть Версаль — я сделаю это незамедлительно!

— Говорите же скорее! Вы уже заставили меня нервничать! — король капризно надул губы.

— Послушайте, сир, — глубоким трагичным голосом начала мадам де Помпадур, — много лет назад, когда вы впервые обратили на меня свой благосклонный взор, я полюбила вас. Чувство мое было столь глубоким, что я хваталась за любую возможность быть к вам ближе. Тогда появился граф Сервиль, тот, кто сейчас, благодаря вашей милости, зовется герцогом. Этот распутник предложил мне свою помощь, сказав, что имеет определенное влияние на вас. Я сразу согласилась, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме своей любви к вам. Но у графа Сервиля были свои планы. Через меня он хотел оказывать на вас влияние, интриговать в пользу англичан, от которых он получает деньги на содержание своих «частных домиков», где ночи напролет придается самому грязному и отвратительному разврату, какой только возможно себе представить!

— Вот стервец! — топнул ногой Его Величество, — а меня ни разу не пригласил! Спасибо, дорогая маркиза, что вы посвятили меня!

Немедленно устрою герцогу Шуазелю разнос!

Надо же! Содержать несколько «частных домиков» и ни разу не позвать короля в гости!

— Это не самое страшное. Ваше Величество, — почтительно присела маркиза, скрипнув зубами от злости. — Когда я поняла, что граф Сервиль хочет использовать мое влияние… Точнее, вашу любовь ко мне, в интересах Англии, нашего заклятого врага, то отказалась помогать этому интригану.

— О! Это был мужественный поступок, маркиза! — Его Величество начал испытывать легкое нетерпение. Объяснение с маркизой изрядно утомило короля. — Франция этого не забудет. Расскажите эту историю Тюрго.

Уверен, он обязательно опишет ее в своих мемуарах, а теперь извините…

— Но вы еще не услышали самого главного! — воскликнула маркиза.

— Что еще? — король тяжело вздохнул.

— Увидев, что я не захотела стать послушной игрушкой в его руках, герцог Шуазель начал разыскивать девушку, которая, по его мнению, смогла бы понравиться вам, сир, — маркиза присела.

— О! Нужно отметить, что у этого проходимца отменный вкус. Он оба раза выбрал именно то, что нужно, — издевательски заметил король, делая вид, что не замечает трагического пафоса в монологах мадам де Помпадур.

— Да, у герцога отменный вкус и он бы мог использовать его на благо Франции, а не ради получения взяток от английской короны! — сверкнула глазами маркиза. — Разве вы не знаете, что, несмотря на то, что вы платите Шуазелю огромное содержание, он не гнушается продавать военные секреты англичанам! Сдавать Пруссии внаем вашу армию!

А чтобы иметь возможность всегда оказать на вас давление, подсовывает эту интриганку Франсуазу!

- Осторожнее, маркиза, — раздался в дверях голос герцога Шуазеля. Будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль за подобную клевету!

Видя, что отступать ей уже некуда, маркиза де Помпадур обернулась к королю и сказала:

— Сир! Я могу доказать, что Франсуаза де Пуатье не девственница, что вас пытаются обмануть ради своей собственной выгоды!

Эта женщина участвует в заговоре! У нее есть любовник! И я могу это доказать! А вас пытаются одурачить, выдавая эту особу за Невинную девушку!

— Мадам де Помпадур! — Шуазель выступил вперед и для вящей убедительности схватился за шпагу.

— Тише! — глаза короля сузились в две щелки. — Дорогая маркиза, вы и раньше оказывали короне неоценимые услуги, но сейчас ваши слова требуют представления доказательств.

— У нее их нет! — закричал Шуазель. — Разве вы не видите, сир, что она всеми силами цепляется за свое положение официальной фаворитки! Не останавливается ни перед чем, даже перед клеветой на прекрасную ни в чем не повинную девушку, которая всем сердцем предана вам, сир!

— Перестаньте скандалить! Вы не на рынке, а в королевском будуаре! король вскочил и топнул ногой. — Мадам, — обратился он к маркизе, — завтра я намерен устроить бал в честь Франсуазы де Пуатье. Если до его начала, до восьми часов вечера, вы не представите мне веских доказательств сказанного, то я буду считать это клеветой на моего первого министра и девушку, которая, не будем скрывать, действительно претендует на ваше место. Однако, учитывая ваши прежние заслуги, и имеющуюся вероятность того, что сказанное вами все-таки правда, — король метнул подозрительный взгляд на герцога, — я даю вам шанс.

Герцог Шуазель некстати побелел. Это случилось от гнева, первый министр никак не ожидал, что маркиза посмеет явиться к королю с подобными обвинениями. Однако, бледность Шуазеля вызвала у Его Величества подозрения.

— Отчего вы стали так бледны, герцог? — отчеканил каждое слово монарх.

— От невозможности дать пощечину лжецу! — выпалил тот, яростно глядя на маркизу.

Король приподнял брови и внимательно посмотрел на обоих приближенных, которые стояли друг против друга, гневно сжимая кулаки. Было очевидно, что маркиза и Шуазель готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть.

— У вас будет такая возможности, граф Сервиль, — Его Величество постарался как можно четче выговорить «граф Сервиль», зная как Шуазель боится потерять свой герцогский титул. — Если ее светлость маркиза, не представит нам доказательств вашей виновности, я разрешаю вам, завтра, при всех, дать ей пощечину. Ха-ха!

Король расхохотался.

Мадам де Помпадур присела, едва сдерживая дрожь во всем своем теле.

— У вас будут доказательства, сир, — оскалилась она. — Сейчас я могу удалиться?

— Вы свободны, — милостиво ответил Его Величество.

Маркиза развернулась на своих огромных каблуках и вышла вон. Едва она оказалась за дверями, как втянула полную грудь воздуха и мысленно прокляла корсет. Мадам де Помпадур била мелкая дрожь, маркиза была близка к обмороку. Только страх за свое будущее придал ей сил.

Садясь в свою карету, она отдала распоряжение сопровождающему гвардейцу.

— Графа де Полиньяка найти! Чтобы через час он был у меня!

Мадам де Помпадур неслась в свой замок, чтобы продумать тактику последнего сражения.

— Я так просто не сдамся! Я не позволю себя уничтожить какому-то худородному проходимцу и его оборотистой шлюшке!

Маркиза ломала лопасти своего китайского веера, одну за другой, пока у нее в руках не оказалась только кучка растрепанной материи.

* * *

— Она так расстроена, — сочувственно произнес герцог Шуазель, глядя как карета маркизы удаляется прочь в клубах пыли.

— Да, пожалуй, — король еще раз подозрительно покосился на своего министра.

— Вы ведь назначите ей пенсию? — Шуазель постарался придать себе озабоченный вид. — Она сейчас так несчастна, как была бы несчастна любая женщина на ее месте…

— Тем не менее, она обвинила вас, дорогой герцог, в очень серьезных преступлениях против Франции, — протянул король.

Шуазель призвал на помощь все свое самообладание, он улыбнулся и поклонился.

— О, сир! Даже если бы она сказала, что я сам дьявол во плоти — то для нее в этом не было бы ни капли лжи. Ведь я косвенный виновник ее несчастья. Обыкновенно, женщины в ее состоянии винят любовника, но ей вдвойне тяжело. Маркиза лишена этой возможности. Ведь никто не может осуждать короля.

Герцог замер в глубоком поклоне.

— Вы полагаете, что все ее действия продиктованы одной только ревностью? — Его Величество буравил Шуазеля своими водянистыми глазками.

— Полагаю, что да, — ответил тот, согнувшись вдвое, и подметя пол своей шляпой перед ногами короля.

— Хорошо… — протянул тот. — Я обещал маркизе подождать с решением до завтра и я сдержу свое слово, но вы подготовьте все необходимое для переезда Франсуазы по дворец.

Последнюю фразу король произнес, будучи не в силах сдержать улыбки. Представив, что уже завтра прекрасная девушка будет в его объятиях. Его Величество моментально забыл о своих неприятных подозрениях и погрузился в мечтания о предстоящем счастье плоти.

— Кстати, Шуазель, вы помните о том, что на бал Франсуаза должна будет надеть мой подарок?

— К… конечно, Ваше Величество, — заикнулся герцог.

— Тогда ступайте, — махнул рукой король, — и постарайтесь побольше спать, мой дорогой министр, вы очень плохо выглядите.

— Непременно, сир, — мертвенно-бледный герцог попятился к двери.

Спускаясь вниз по ступенькам, пошатывающийся Шуазель пробормотал:

— Я погиб… Погиб!

Перед глазами герцога ясно предстала Гревская площадь, плаха и ухмыляющийся палач с мечом. Это еще хорошо, если король разрешит казнить проворовавшегося министра как дворянина! А нет, так просто вздернут, как обычного бродягу во внутреннем дворе Бастилии…

* * *

Максимилиан де Полиньяк проснулся от чьего-то прикосновения. Открыв глаза, граф увидел козлиные ноги. Подскочив от неожиданности, де Полиньяк уставился на скучающего Белфегора, который играл огромным павлиньим пером.

Демон праздности сидел в кресле, напротив кровати. На нем был маскарадный костром, весь в конфетти, в руке Белфегор держал черную маску-домино. Ни дать, ни взять «мистер Икс» из оперетты Кальмана, того и гляди, запоет: «Да, я шут, я циркач, так что же?».

— Все спите, молодой человек? — вяло спросил Белфегор.

— Если вы опять на предмет покупки моей души, то зря стараетесь, граф де Полиньяк откинулся назад на подушки.

— Нет, на сей раз я пришел сообщить новость, — лениво ответил демон праздности.

— Какую же? — улыбнулся Максимилиан. — Подождите, дайте я угадаю. Только сегодня и только сейчас, вы покупаете души вдвое дороже, чем обычно?

— Ха-ха-ха, — произнес с расстановкой Белфегор. — Мне уже давным-давно следовало бы приставить к вам кикимору, чтобы она не давала вам спать…

— Спасибо, — прервал его граф, — дам, мешающих мне спать, и без того хватает. Сообщите цель вашего визита, или оставьте меня в покое. По опыту знаю, что вы можете сделать это очень и очень быстро.

Белфегор никак не отреагировал на грубость. Этой ночью он работал на маскараде у герцога Орлеанского, подсунув дворянам полсотни суккубов, для сбора «материала». Кроме того, желающих продать душу оказалось больше чем обычно, и дьявол первого ранга всю ночь подписывал договоры, оформлял бумаги, трижды мотался в Ад за дополнительными бланками и так далее. К утру у него уже не осталось никаких сил на препирательства с заносчивым молодым де Полиньяком.

— Собственно, новость у меня только одна, — вздохнул демон, сам не понимая, зачем ее сообщает, — сегодня в восемь король устраивает бал, на котором объявит Франсуазу де Пуатье новой официальной фавориткой.

— Что?! — граф вскочил.

— Как ты догадываешься, есть способ этому помешать, — Белфегор внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Хитрый дьявол! Почему я должен тебе верить? Может быть, она не согласится! Может быть, ты просто лжешь, чтобы выманить у меня подпись под твоим дурацким договором!

— Как знаешь, — пожал плечами демон праздности, — только сейчас к тебе во весь опор скачет…

— Гонец от маркизы де Помпадур! — выпалил появившийся на пороге Кристоф.

— Если понадобится моя помощь, нарисуй на зеркале вот эту печать и скажи так: «Белфегор! Явись!», — демон положил на стол визитную карточку с нехитрым каббалистическим знаком и растаял в воздухе.

Кристоф изумленно протер глаза и бросился к креслу, где еще миг назад сидел господин, обсыпанный конфетти, который неизвестно каким путем проник в дом.