Внимание Веры Николаевны привлекли странные короткие бусы на шее у сумасшедшей старухи. Необработанные камни мерцали в темноте загадочным синим блеском; мадам Савина подумала, что это могут быть сапфиры, но тут же отказалась от такого предположения. Не может быть, чтобы душевнобольная бабка носила на шее сотню тысяч долларов.

— Эйфор-Коровина на выход! — раздался голос конвойного снаружи.

Дверной замок щелкнул, железяка отворилась.

— Письмо свое не забудьте! — крикнула вслед потомственной ведьме Вера Николаевна.

— Фиг его забудешь… — последовал загадочный раздраженный ответ.

Когда сокамерница сложила руки за спиной, мадам Савина успела заметить, что на правом запястье у бабки огромный серебряный браслет.

— Фамильные драгоценности? — спросила сама себя Вера Николаевна. Воображение быстро нарисовало бывшей учительнице музыки следующую картинку в стиле черно-белого кино: дореволюционная балерина уезжает в Париж, где умирает от голода, но не продает фамильные украшения, а передает их дочери. Ее дочь, перенеся все тяготы приютской жизни, войны, трудовых лагерей, чудом сохраняет украшения как память о матери… И вот, в разгар перестройки возвращается на историческую родину, чтобы восстановить память о своей матери, великой балерине…

В результате, мадам Савина так растравила себя воображением лирично-трагических образов под музыку Равеля, что по ее щекам покатились крупные слезы. Эх, какой автор сентиментальных романов пропал!

Какие великолепные любовные истории могли бы выйти из-под пера Веры Николаевны! Увы, учительница музыки приходила в ярость даже при одном подозрении на то, что в тексте или изображении имеется намек на ЭТО. Хотя в последнее время мадам Савина стала замечать, что хотя бы маленький и очень прозрачный намек на ЭТО есть, буквально во всем! Взять любой среднерусский пейзаж. Опушка леса, безлюдное поле, кустарник… Куда, спрашивается, яснее?!

— Одного взгляда на этот, так называемый, пейзаж, достаточно, чтобы понять похотливые мысли художника! — восклицала мадам Савина, глядя на стыдливо-целомудренные березки передвижников. — Он же просто одержим сексом! Посмотрите, на всех его картинах можно найти примятую траву! Более того, он навязчиво изображает идеальные для разврата ситуации! Жаркий летний день, берег реки… Он как бы говорит, что в такой обстановке можно спокойно обнажаться, не боясь замерзнуть. Смотрите сюда, вот этот участок скрыт кустарником от посторонних глаз с другого берега, то есть никто ничего не увидит!

Постепенно Вера Николаевна пришла к выводу, что порнография пустила свои метастазы во все информационные сферы. Даже в детскую литературу! Совершенно непонятно, почему «Алиса в стране чудес» продается в обычных книжных магазинах! Да еще с откровенной вступительной статьей о том, что музой Льюиса Кэрролла была десятилетняя Алиса Лидэлл! Маленькая девочка ест гриб, после которого галлюцинирует кроликами и висящими в воздухе улыбками, то и дело уединяется с котом, терпит домогательства герцогини, и все это написано в высшей степени подозрительным субъектом, избравшим десятилетнюю девочку музой!

Про Буратино мадам Савина вообще не могла и слышать. Мальчик с ярким фаллическим символом на лице, засовывающий этот «нос» в замочную скважину! Даже отвратительный, мерзкий Дали не заходил так далеко!

* * *

Ариадну Парисовну повели в кабинет следователя. Совершенно неожиданно оказалось, что там ее ожидает Борис Никанорович, знакомый адвокат.

— Ариадна Парисовна! Дорогая, здравствуйте! — Борис Никанорович, избавленный два года назад от алкоголизма, чудо как расцвел. Из государственного защитника, неудачника и пропойцы, превратился в преуспевающего «консультанта».

— Здравствуйте, — насторожилась потомственная ведьма. Именно сегодня Борис Никанорович некстати; чего доброго, освободит раньше времени. Кстати… — А как вы узнали, что я здесь?

— Мне позвонил ваш иностранный друг, и я сразу примчался! Кстати, вот и вещи ваши привез, — с этими словами, Борис Никанорович выдвинул из-под стула черепаховый чемоданчик.

— О, нет! — простонала госпожа Эйфор-Коровина. — Только не это!

— Да вы не волнуйтесь! Книгу вашу я тоже не забыл, — улыбающийся адвокат вытащил из портфеля книгу перемещений с кожаными листами.

— Господи! Нет! — Ариадна Парисовна закрыла голову руками. — Черт бы тебя побрал, Алистер Кроули! Черт бы тебя побрал!

— Что с вами? — лицо Бориса Никаноровича выразило сильнейшую тревогу.

— Извините, — встрял в разговор следователь, которому поручили «разработку» Ариадны Парисовны, — что за иностранный друг? — спросил он подозрительно.

«Неужели и правда шпионка?» — подумал он при этом, тут же мысленно прикинув на себя звание майора.

— Ах, это… Капитан, я бы хотел кое-что с вами обсудить, наедине, адвокат сделал успокаивающий жест руками, в сторону Ариадны Парисовны. Потомственной ведьме стало совсем не по себе.

— Отведите меня в камеру! — вцепилась она в конвойного. — Немедленно!

— Вы что-нибудь забыли? — удивился Борис Никанорович.

— Да! — завопила ведьма. — Письмо!

Очень важное! Отведите меня обратно в камеру!

Следователь и адвокат переглянулись.

— Отведите, — кивнул следователь.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — ответил конвойный и повел госпожу Эйфор-Коровину обратно.

Оказавшись в камере, Ариадна Парисовна тут же высунулась в окошко и крикнула конвойному:

— До завтра я отсюда не выйду! Ни за что! Не вытащите!

Мадам Савина еще больше насторожилась. На ее лице появилась натянутая, примирительная улыбка. Она дружелюбно закивала головой и на всякий случай пожала плечами.

— Я отсюда до завтра — ни ногой! — сообщила Ариадна Парисовна своей соседке по камере. — Да и завтра тоже, пожалуй, еще подумать надо…

— Эйфор-Коровина! — за дверью появился дежурный. — Вещи получите!

— Не-е-е-т! Не надо никаких вещей! — завопила в ответ потомственная ведьма и бросилась к двери.

Схватившись за ручку изнутри, она уперлась ногами, что было сил.

— Эйфор-Коровина, прекратите истерику! Забирайте вещи! — возмутился лейтенант Миронов, которого капитан отправил отнести задержанной черепаховый чемоданчик и книгу.

— Не-е-е-т! — вопила в ответ Ариадна Парисовна. — Вещи не возьму ни за что!

И из камеры не выйду, и дверь вам не открою!

— Егоров! Помоги, — Миронов сделал знак конвойному.

Стражи порядка решили открывать вдвоем.

— Раз! Два! Взяли!

На последнем слове потомственная ведьма, намертво вцепившаяся в ручку, пребольно стукнулась об нее головой и вылетела наружу.

— Вещи! — сердито буркнул Миронов, поставив в камеру чемоданчик и книгу.

— Я туда не вернусь! Я не пойду в эту камеру! — кричала Ариадна Парисовна.

Невзирая на протесты, конвойный отцепил ее от ручки и втолкнул обратно «в неволю».

— Психиатр точно завтра приедет? — поинтересовался милиционер.

— Не в наше дежурство, слава Богу, — ответил Миронов. — Хотя, интуиция, брат, подсказывает мне, что бабуся до его прихода не досидит.

Лейтенант сунул руку в карман и потрогал новенькую тысячу, полученную от адвоката.

* * *

— Так-так! Хороши проделки! Только все равно я отсюда ни ногой! Никуда не поеду, барахлом этим пользоваться не буду! — Ариадна Парисовна пнула черепаховый чемоданчик.

Надо заметить, что магический скарб, доставшийся потомственной ведьме по наследству, имел интересное свойство. Всю жизнь госпожа Эйфор-Коровина хранила черепаховый чемоданчик, набитый всевозможными склянками, амулетами, сборниками заклинаний, ритуальными ножами, магическими костями, а также хорошей коллекцией галлюциногенов, как семейную реликвию.

Все эти древние снадобья и странные предметы не имели совершенно никакой силы.

Однако во время перемещений чемодан странным образом сжимался так, что оказывался как будто бы в кармане! И из этого кармана можно было достать любой нужный предмет! По возвращении в настоящее время, 2002 год, это полезное свойство пропадало, а с ним и 99 % магии. Оставшийся 1 % приходился на «разговорчивые грибы» и сушеный «разговорчивый кактус», из-за которых чемоданчик было небезопасно возить с собой.

— Что это у вас? — спросила Вера Николаевна, которая устала, охрипла, и вообще, потихоньку начала вваливаться в депрессию.

— Не бойтесь, порнографии там нет, — успокоила соседку Ариадна Парисовна.

— А почему вы не хотели брать этот чемодан? — спросила мадам Савина, что прозвучало очень подозрительно.

— Я же говорю, не бойтесь, порнографии здесь нет! — повторила ведьма и уселась на деревянную скамью, предварительно отодвинув книгу перемещений подальше. — Только, я вас попрошу, книжку эту не трогать, ни при каких обстоятельствах.

— У меня нет привычки копаться в чужих вещах, — несколько высокомерно ответила мадам Савина.

— Вот и хорошо, вот и договорились, — потомственная ведьма легла, скрестила руки и ноги. Застыв в такой позе, уставилась в потолок.

— Вас за что посадили? — смягчилась Вера Николаевна.

— За проникновение на режимный объект по поддельным документам, ответила потомственная ведьма. — А вы как здесь оказались?

— Я — политическая, — гордо ответила мадам Савина.

— Что-то они, по-моему, не туда вас привезли… — пробормотала ведьма.

— Вы на что намекаете? — Вера Николаевна вытянулась в струну.

— Ни на что, — пожала плечами Ариадна Парисовна, — политических раньше всегда возили в Большой дом, на Литейном.

— А-а-а… — успокоилась бывшая учительница музыки.

Разговор иссяк.

Неожиданно госпожа Эйфор-Коровина почувствовала легкий, ледяной укол где-то внутри, отчего немедленно защекотало в носу и противно засосало под ложечкой. Потомственная ведьма знала, что это состояние нынче называют «подсесть на измену».

— И-извините, — обратилась она к соседке, — у вас в личной жизни все хорошо?

— Что вы имеете в виду? — лицо Веры Николаевны превратилось в холодную бесстрастную маску.

— Все понятно, можете не отвечать, — Ариадна Парисовна почувствовала, как ее спина быстро покрывается холодным потом.

Госпожа Эйфор-Коровина еще раз с подозрением оглядела даму в коричневом костюме, прижимающую к себе «Романсы» Чайковского, на оборотной стороне которых написано: «Нет порнографии и пропаганде гомосексуализма!». В глазах у ведьмы потемнело, она вскочила, схватила конверт, нетерпеливо разорвала его и вытащила маленький белый листочек.

— Выпустите меня! Выпустите!! — заорала она через секунду и начала кидаться на дверь, колотя в нее руками и ногами.

Вера Николаевна боязливо отодвинулась в самый дальний угол.

«Буйная сумасшедшая», — мелькнуло у нее в голове. — «Припадок начался».

Внезапно внимание мадам Савиной привлекло какое-то движение, нет, скорее… Она повернула голову и увидела, что книга, которую ее просили ни в коем случае не трогать, растет! Раздувается на глазах!

— Этого не может быть, этого не может быть… — забормотала Вера Николаевна.

Она сорвала с себя очки, поморгала почти слепыми глазами, потом опять попыталась трясущимися руками надеть очки, но ничего не получилось.

— Выпустите меня!! Выпустите!! — Ариадна Парисовна не кричала, а просто выла, обрушивая на дверь удар за ударом.

— Помогите! — завизжала Вера Николаевна и тоже бросилась к двери. Отталкивая госпожу Эйфор-Коровину, она тоже начала колотить ладонями по стальной поверхности.

Лейтенант Миронов только начал смотреть новости.

— Товарищ лейтенант, там задержанные чего-то голосят, — сообщил конвойный.

— Так пойди, посмотри, — бросил дежурный, не отрываясь от экрана.

Конвойный нехотя побрел в сторону КПЗ.

Крики слились в одно протяжное: «Помогите!»; милиционер ускорил шаг.

Внезапно резкая вспышка, как от удара молнии, сверкнула в камере. Конвойный заморгал, перед глазами несколько секунд было только цветное марево. Наугад, вытянув вперед руки, бросился к камере, открыл окошко…

— Товарищ лейтенант! Товарищ!

Бледный охранник с трясущимися руками и выпученными глазами влетел к дежурному.

— Там… Там…

— Что произошло? — Миронов вскочил и схватился за пистолет.

— Там… инопланетяне! — выговорил конвойный и рухнул в обморок.

Лейтенант бросился в камеру, дергая пистолет, но кобура, как назло, никак не хотела расстегиваться. От ужаса Миронову свело челюсть, а на лице выступили крупные капли пота. Подкравшись к настежь открытой двери КПЗ вплотную, он прислонился к стене, а затем осторожно, медленно повернул голову и вытянул шею.

В камере было пусто!