В точно такой же двухкомнатной квартире я однажды задержалась на целых два года, а  в другой – трехкомнатной – мне показалось слишком тесно. Но этот запах заслуженного комфорта, эту высоту трехметровых потолков и двустворчатые двери забыть невозможно, как ни пытайся. Конечно, нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Да что там, в реку! Даже в один и тот же подъезд каждый раз заходишь с разным настроением. Пожалуй,  надо сходить за «Клинским» и не ностальгировать по былому. Побольше   незатейливого оптимизма!

Нахожу поблизости дежурный магазин, покупаю себе персики, а герою – минеральную воду. Обычную он не пьет.


Заслышав мои шаги на лестнице, А.В. с довольной улыбкой открывает сам и также аккуратно закрывает замок. У него очень плавные движения. Он ходит из комнаты в комнату, почти не помогая себе руками.  У него звонит телефон, и электронный голос произносит номер абонента. Ну да, это из Старогородска. Там очередная проблема: памятник «афганцу» в панаме облупился, а архитектор не разрешает его побелить, ссылаясь на свои авторские права. А.В. обещает на днях обеспечить ведро побелки и решить правовые вопросы.

Я мою персики и все меньше контролирую развитие сюжета. Герой  уже почти превратился в автора и  даже готов открыть вино.

Теперь телефон пищит у меня – это Ренат. Он говорит, что звонил мне целый день, но я почему-то не отвечала. Я подхожу к окну, которое выходит на кафе «Гоголь-Моголь». Две недели назад я стояла почти на этом же самом месте, только метров на пятнадцать ниже.

– Что-нибудь случилось? – произношу каким-то механическим голосом.

Мне совсем не хочется думать о работе.

– Нам никак не дают разрешение снимать Клёнова в части, – сообщает продюсер. – Позвони ему и спроси, где еще его можно в форме снять?

– Хорошо,– говорю, – позвоню.

Шинель А.В. висит у меня за спиной в шкафу, но мне совсем не хочется ни о чем просить ее хозяина. Он и сам знает, что ему делать.

На кухне мы пьем вино с минералкой, как любит А.В. На персики налегаю  я одна. Мой визави предлагает перейти на ты.


Л. вспоминает Чечню. Он снова входит в раж и пересказывает свою историю, от души приправляя ее армейским сленгом. На его лице отражается целый спектр самых разных эмоций – азарт, ярость, даже страх. Он живет этими воспоминаниями, в них – смысл всех его поступков. Он как будто доказывает себе самому, что  все еще молод, горяч и способен на великие дела. Впрочем, может, это я все придумываю. Может, он просто хочет развлечь меня, раз уж я осталась.

–Знаешь,  Л., – говорю я, слизывая сок с пальца, – у тебя только один недостаток: ты слишком много говоришь.

Он громко смеется и аккуратно вытирает губы салфеткой:

– Да, я знаю. Иной раз так язык устанет, что аж чешется. Ты когда в первый раз позвонила, я голос потерял. Три часа выступал без микрофона, не хотели отпускать. А тут ты звонишь. Ну все, думаю,  кина не будет.

Мы смеемся. "Чешется язык" – это мне хорошо знакомо. После восьми часов лекций у меня точно такое же ощущение. Мне хочется сказать герою что-то хорошее, ведь я же положительный персонаж, которому положено говорить только правильные слова. Например, такие:

– Знаешь, тебе не стоит вспоминать войну. И ни в коем случае больше не давай об этом интервью  всяким борзописцам, особенно с телекамерой. Просто забудь об этом! Сотри этот файл.

Он оборачивается глазами к источнику звука:

– А ты, наверное, права. Мой командир как-то сказал мне, что часто видит во сне Чечню и Афган. Я, говорит, все еще воюю. И я тоже все еще там.

– Вот видишь! – я вдруг чувствую приступ небывалого оптимизма. –  В этом что-то есть, понимаешь? У тебя поврежден зрительный нерв, а нервная система – штука очень сложная. Она связана с психикой, с памятью, с эмоциями. И как любая сложная система, она саморегулируется. Но ей нужен очень мощный стимул, чтобы начать настройку. Есть такие гормоны – эндорфины, их еще называют гормонами радости.  Когда их мозг выделяет, то все болезни проходят гораздо быстрее.  У меня много лет была бессонница,  не помогали никакие таблетки. Я была в отчаянии, все потеряло смысл, в голове крутились одни и те же неразрешимые вопросы. И вот, когда я уже дошла до ручки, то стала писать – так, всякую ерунду, стихи для детей, рассказы. И знаешь, потихоньку рассосалось. Сплю теперь почти каждую ночь. Так что, тебе нужно побольше эндорфинов, побольше радости. А вот переживать азарт и ярость тебе совсем не надо.

Он смотрит мне в лицо своими застывшими глазами. Я знаю, что чуда сейчас не произойдет, но ведь когда-нибудь оно возможно!

– Мне то же самое один старый профессор в госпитале говорил, – задумчиво произносит слепой майор.

Девушка, с которой он встречался до армии, приехала к нему в госпиталь, а потом вышла замуж за чеченца. Боевые товарищи решили отомстить тому за своего командира.

– Его уже в Чечне фэсы арестовали, – вспоминает Л.  – Мне пришлось двадцать тысяч долларов отдать, чтобы его отпустили. Там такая сложная схема была… А сейчас у них уже четверо чеченчиков, – заканчивает он с грустной улыбкой и нащупывает сигарету.

Я подношу ему огонь и тихо прошу:

– Давай проветрим кухню!

Это единственное решение, которое я могу принять самостоятельно. Все, что мне нужно – это избавиться от хандры, бессонницы и сердечной боли, которые преследуют меня уже много  лет. Мне нужны незатейливые радости, чтобы выделялся эндорфин. Мне просто необходимо то благостное состояние организма, когда хочется шутить и смеяться, – то самое, которое древние греки называли "гумор". Поэтому мне очень нравятся люди с чувством юмора, особенно, если они смогли преодолеть свою боль, тоску и отчаяние.

Л. тем временем переводит тему. На его лице – полудетском, полубандитском – снова  лукавая улыбка:

– Представляешь, я тут хотел себе новые трусы купить.  Послал бойца на рынок, так он мне раз двадцать позвонил, все не мог выбрать. Вот лапоть!

– Ладно, – усмехаюсь я, –  не плети рамсы!

Высокое и низкое, героическое и плотское переплетаются в нашей жизни, озаряя ее искорками самоиронии. С ее помощью мы остаемся жизнерадостными людьми, которым не страшна ни русская хандра, ни английский сплин, ни греческая меланхолия.

Чтобы проверить, уважаемый читатель, есть ли у вас чувство юмора, прочтите с выражением следующую фразу:

«Благородный рыцарь в блестящих доспехах с золотым копьем наперевес шмякнулся мордой в грязь.»

У моего благородного рыцаря с чувством юмора все в порядке. Да и в  грязь лицом он не ударит никогда. Вот он уже встает из-за стола и решительно ведет действие к искрометному финалу.

.................................................................................

Утром пришел боец, принес продукты. Finita la comedia.

– Звони, Л.! – шепчу я на ухо герою и выскальзываю за дверь.

Внутри у меня вакуум, как  у самого большого  пылесоса. Увы, мое время истекло –  пора возвращаться в реальность.

А что бы сделала несравненная Джулия Лэмберт, оказавшись на моем месте?  Или нет, не так. Что нужно сделать мне, раз уж я примерила на себя роль старой актрисы?  Я поднимаю глаза на незанавешенные окна на третьем этаже, и на ум приходит только цитата:  «Что такое любовь по сравнению с бифштексом?»

Да! Я прямо  сейчас отправлюсь на рынок, куплю сочную свиную отбивную, поджарю ее до золотистой корочки, нарежу огурчиков, помидорчиков…  А потом я с легким сердцем  включу компьютер и закончу сценарий, в котором не будет ничего личного.


Notes

[

←1

]

 Мой грим потек, но моя улыбка по-прежнему на лице. ( песня группы Queen в исполнении Фредди Меркьюри) – прим. Автора.

[

←2

]

 Он играет с моим сердцем, он плутует с моей жизнью. Он говорит лживые слова, но я им верю.

[

←3

]

 Он мой парень, он говорит мне о приключениях, и когда они сверкают в его глазах, то я готова провести в них ночь (франц). – прим, автора.

[

←4

]

 Он говорит о любви, как он говорит о машинах. И я следую за ним, куда он хочет, потому что я верю всему, что он говорит (франц.) – прим. автора.

[

←5

]

  Я рассказываю себе истории по китайским сценариям. Они не правдивы, эти истории, но я им верю.