Хелен Филдинг - Ребенок Бриджит Джонс. Дневники

– Видите ли, Миранда, – авторитетно заявил министр по делам семьи, – раз мы хотим обеспечить детям лучшие возможности в жизни, мы должны позаботиться и о наличии проверенных временем структур, а именно – крепких традиционных семей, в которых оба родителя внушают доверие, оба являются полезными членами общества и способны с самого раннего возраста привить ребенку чувство ответственности и этические нормы.

Этого я не стерпела. Прошипела Миранде в наушник:

– А вы лично имеете представление о тех, кто пытается создать семью в современных условиях?

– Скажите, господин министр, а вы лично имеете представление о тех, кто пытается создать семью в современных условиях? – послушно повторила Миранда.

– Я? Ну, я уже пятнадцать лет состою в браке, так что…

– То-то и оно! – сказала я в наушник. – У нас тут идет война. Кошмарная и беспощадная. Мужчины заняты только собой. Помешались на себе любимых. Вы даже не представляете, насколько ТРУДНО строить отношения…

Кто-то выхватил у меня микрофон. Пери Кампос.

– Закругляйтесь, Миранда. Бриджит рехнулась. Переходите к следующей теме.

– …после того как переспишь с одним из таких вот инфантильных… – не вняла Миранда.

– Я говорю – ПЕРЕХОДИТЕ К СЛЕДУЮЩЕЙ ТЕМЕ.

– Большое спасибо, господин министр. К сожалению, время нашего интервью истекло, – бодро выдала Миранда. – А сейчас…

Она крутнулась на стуле, свирепо уставилась в камеру номер три.

– Они – миниатюрные убийцы эллиптической формы; они ЗАПОЛОНИЛИ КАЖДЫЙ СУПЕРМАРКЕТ!

Пошел видеоряд: кареты «Скорой помощи», больничные палаты, блюющие граждане и куры.

Миранда подняла на меня взгляд, раскрыла ладони под студийный столом и одними губами спросила:

– Какого дьявола?

– Джордан! – зашипела я. – Шпаргалку давай!

Юноша с самурайской прической, отзывающийся на имя «Джордан», был еще хуже Джулиана. Оставались последние кадры видеоряда, когда он наконец-то подполз на четвереньках к Миранде и сунул ей в руки шпаргалку.

– ЯЙЦА! – торжествующе выкрикнула Миранда и продемонстрировала аудитории коричневое яичко, вполне предсказуемо треснувшее у нее в пальцах и заляпавшее кремовый костюм.

Я принялась лихорадочно импровизировать:

– Они… они хрупкие, они пачкучие…

– Хрупкие, пачкучие, – как эхо, повторяла Миранда.

– Необходимые для рождественского яичного танца, – продолжала я. – Джордан, твою мать, где эксперт по яйцам?

– Необходимые для рождественского яичного танца, где твою мать… – подхватила Миранда.

У меня пошли свободные ассоциации:

– Яйцо, столь безобидное с виду, таит в себе малоизученный потенциал… Новейшие исследования приподнимают над яйцами завесу тайны. Мы редко задумываемся об опасности, которая подчас скрывается в этих гладких, эллиптических… Джордан, тащи его сюда. Тащи эксперта в кресло хоть за его эти самые… Совсем недавно выяснилось, что скромный и обтекаемый внешний вид яиц обманчив… Наконец-то он здесь! Миранда, возвращайся к сценарию.

Я оглянулась. Меня буравили глаза Пери Кампос.

– Это ВАШ внешний вид обманчив. Это ВЫ таите потенциальную опасность. Почему вы не сварили яйцо заранее? После эфира жду вас у себя в кабинете. Интервью про яйца задвинуть. Скучища. Про Нигерию не надо. Переходите к линии бикини Лиз Херли.

19.00. Туалет на студии «Удивись, Британия!».

Сижу на унитазе, обнимаю живот. Все навыворот. Ребенок, по идее, должен нести радость и счастье, а у меня, наоборот, куда ни кинь – всюду клин.

19.01. Нужно заверить сыночка, что все отлично. Хоть это и не так.

19.02. Все хорошо, маленький. Все замечательно, все у нас будет супер. Прости мамочку за глупые мысли. Расти себе спокойненько в тепленьком и уютненьком животике, мамочка обо всем позаботится. Мамочка все уладит, ты, главное, расти.

19.03. Боже. Все и вправду навыворот.

Косяком пошли эсэмэски.

МИРАНДА

«Тебя что, уволили?»

ШЭЗЗЕР

«Бридж, я крупно поцапалась с Томом. Мы можем поговорить?»

МАГДА

«Бридж, я не только лишилась няни. Я добыла сведения о списаниях с кредитки Джереми. Все траты – на отели и шикарное женское белье. Позвони мне, если можешь».

МАМА

«Дорогая, я просто хотела уточнить насчет двадцать восьмого числа. Позвони, пожалуйста».

ДЭНИЕЛ ПУДРЕЖМОЗГОВ НЕ ОТВЕЧАТЬ

«Джонс. Пожалуйста, позвони мне. Если бы не непонятки с ребенком, я бы сумел этих паршивцев на место поставить. Ты в известном смысле виновата в моем провале. Имею право на твою поддержку».

ПЕРИ КАМПОС

«Бриджит, где вас нелегкая носит? Я жду. Сию минуту ко мне».

19.10. Позвоню-ка я лучше папе.

Понедельник, 20 ноября

19.30. Все еще торчу в туалете на студии.

– Послушай, детка, – раздался папин голос. – На всех все равно не угодишь. Да и не нужно. Ты ждешь ребенка – значит, сейчас твоя главная задача – заботиться о нем. Точнее, о себе самой. Учись говорить «нет». Это очень, очень важное умение, без него вообще никуда. Запомни, милая – «нет»; а еще лучше – «категорически нет».

– А как же…

– Ты устала. Подумай о малыше. Вам обоим нужно отдохнуть. А если ты будешь выслушивать излияния Дэниела насчет его книжки, если будешь разбираться, кто прав – Том или Шэззер, если примешься мирить Магду с мужем и участвовать в поисках новой няни, да еще поедешь на кошмарное мероприятие, связанное с королевским визитом, – какой же это получится отдых? Тебе нелегко приходится – ты носишь под сердцем дитя. Ну так как – пускай все, кому не лень, грубят тебе, вешают на тебя свои проблемы, пристают с вопросами? Пускай Пери Кампос бредовыми заданиями загружает, да?

– Нет.

– Просто «нет»?

– Категорически нет.

– Умничка. Категорически нет.

19.45. Кабинет Пери Кампос.

Вошла. Обнаружила окончательно павшего духом Ричарда Финча.

– Она вечно опаздывает, она растяпа, она половину рабочего времени проводит в туалете и того гляди все шоу мне запорет – Бриджит Джонс! – разорялась Пери Кампос.

– Послушайте, это ведь несправедливо, – мямлил Ричард. – «Удивись, Британия!» на Бриджит Джонс держится вот уже…

– Цыц! Не то будете следующим!

– Вы меня решили уволить? – спросила я.

– О нет, милочка, – промурлыкала Пери Кампос. – Я всего лишь хочу, чтобы вы свою зарплату оправдывали. Будете отныне приходить на работу к восьми утра. Будете просматривать таблоиды и глянец; игнорировать всякие там местные выборы и африканцев с мухами в глазах. Нау€читесь у меня ваять по-настоящему смачные репортажи – кошмары и секс, секс и кошмары. У зрителя вставать должно – либо волосы, либо сами знаете что. Материал, который сон наводит, нам не нужен. Что скажете?

– Нет. Категорически нет.

– Бриджит, остынь, – пролепетал Ричард, испуганно косясь на мой живот.

– Наша программа, – не без пафоса заговорила я, – по праву гордится своей давней историей серьезных репортажей о важных мировых событиях.

– Да-да, я как раз просмотрела отдельные записи прошлых лет, – не смутилась Пери Кампос. – Если не ошибаюсь, это ведь вы карабкались по пожарному шесту, являя изумленным британцам свои стринги? И кто, как не Бриджит Джонс, прыгая с парашютом, угодила прямо в свинарник?

– Действительно, порой – не всегда намеренно – мы разбавляем серьезные новости забавными эпизодами, – согласилась я.

– Да вы знаете, как у нас рейтинги подскочили после этого шеста и этих стрингов? – встрял Ричард. – Потому что у Бриджит задница просто шикарная.

– Заткнитесь! – рявкнула Пери Кампос.

– Наша программа, – продолжала я, невольно копируя интонации и лексикон адмирала Дарси, – в течение длительного периода является эталоном подачи как внутригосударственных, так и международных новостей нашим благодарным соотечественникам и пользуется безоговорочной поддержкой и одобрением всей британской нации. Могу ли я пасть столь низко, могу ли превратиться в собирательницу грязных сплетен и клепательницу фальшивок? Категорически нет. Мне противны жалкие потуги напугать и заинтриговать зрителя на пустом месте крикливым и непристойным заголовком; я не стану этого делать.

– Следует ли приравнять ваши слова к заявлению об уходе?

– Да! – выпалила я. И сразу же запаниковала.

– Замечательно, – пропела Пери Кампос, а Ричард Финч весь перекосился от ужаса. – Вот за что я так ценю обрезку. В данном случае – и это даже символично – гнилые сучья отваливаются сами.

– Я не понял – что именно сучье? – вякнул Ричард.

Вторник, 21 ноября

21.00. Моя квартира.

Только что выдержала несколько телефонных баталий подряд.

– Но, дорогая, как же так? Я ведь уже всем объявила, что ты приедешь и что у тебя все в полном порядке. Мы затронули эту тему; мы пришли к выводу, что это была ошибка, и… словом, Бриджит, ты должна приехать и поддержать меня.

– Бридж, что с тобой? Ты стала ужасно нудной. Сама же клялась, что не превратишься в Самодовольную Наседку. А сейчас только посмотри на себя! Пить ты отказываешься, и вообще…

– Нет, Бриджит, ты должна провести предрожденчик, таков обычай. Мы все – Уони, Муфти, Каролина, Пу…

– Ты просто обязана приехать на Рождество! Комната свободная имеется. Будут Юна с Джеффри, и еще…

– Джонс, Джонс, у меня на тебя планы. Ты в моем резерве, Джонс. Сама подумай: никто меня всерьез не воспринимает. Я выдохся. Мне нужна женщина; мне нужны дети, а то на старости лет и воды подать некому будет. В противном случае мне светит стать облезлым фатом – из тех, что носят шейные платки и пытаются проверять свою секс-пригодность на дочках приятелей.

Знаете, как я ответила им всем?

– Нет. Категорически нет.

А потом я занялась нами – собой и сыночком. Весь ноябрь, весь декабрь и весь январь провела за высиживанием моего птенчика. На Рождество осталась дома. Никаких вылазок из квартиры, никаких покупок. Только телевизор и телефон. Ни Графтона, ни Карри-из-Индейки, ни иезуитских вопросов про личную жизнь. Ничегошеньки. И это было чудесно. Насколько легче говорить «нет», имея в животе малыша: чувствуешь себя не эгоисткой, как обычно, а заботливой и ответственной матерью.

Понедельник, 15 января

15.00. Приезжал папа, забрал коляску-громозеку. Отвезет до поры к себе в гараж.

– Тебе нужно больше свободного пространства, детка. Малыш – он как котенок; чем больше в доме вещей, тем больше вероятностей для него что-нибудь расколотить или самому ушибиться. На ночь бери его к себе в постель, регулярно меняй подгузники да корми в срок – и все будет тип-топ. Видишь – это просто. Кстати, как поживает Марк?

– В помрачении рассудка. Я ему уже говорила: перестань названивать. То же самое с Дэниелом. А меня от их мазни с писаниной тошнит.

Папа предложил денег, я отказалась – родители сейчас и сами стеснены в средствах.

Удивляюсь, до чего спокойно я восприняла увольнение. Наверно, я под кайфом на почве беременности. Кроме того, я успела кое-что скопить. Маловато для ручной росписи карнизов, как у Магды, или для покупки колыбели с пологом, или новой квартиры, в которой поместится коляска фирмы «Бугабу». Но по кредиту платить на несколько месяцев хватит, тем более что текущие расходы здорово сократились. КУЧУ ДЕНЕГ экономлю на вине и сигаретах. А когда оправлюсь после родов – могу стать журналистом-фрилансером или эссеистом. Или даже телемаркетером. Выучусь говорить с индийским акцентом, словно я из Бомбея! Или вольюсь в ряды женщин, что прикидываются восемнадцатилетними грудастыми моделями и онлайн болтают с любителями «клубнички».

Подумать, какая в доме накопилась пылища! На что ни погляжу – руки так и чешутся отдраить. Сегодня с утра, пока папа не приехал, наводила блеск в кухонных шкафах. И получала удовлетворение от этого занятия.

А вот что самое интересное: теперь, когда мир для меня настолько сузился, когда остались только я сама и мой малыш – все на удивление просто, и я очень счастлива. Не нужно решать, что надеть на встречу с друзьями, не нужно забивать голову чужой личной жизнью. По утрам завтракаю в кафе за углом, «У Рауля»; заказываю кофе и шоколадный круассан. Читаю Джека Корнфилда, «Мини-сборник советов Будды»; или «Чего ожидать, когда вы в ожидании»; подумываю, не перейти ли на мультифункциональные продукты и не записаться ли на йогу для беременных. Тут надо все взвесить, а то еще начнешь, после мультифункциональной еды, воздух портить на занятии. Ну и вот, поразмыслив, принимаюсь за уборку в кухонных шкафах и разогреваю в микроволновке картошку с сыром. Да, еще хожу на прием к доктору Роулингс. По ее словам, беременность протекает прекрасно, а что касается отцов – от них порой одно беспокойство.