Хелен Филдинг - Ребенок Бриджит Джонс. Дневники

– Да, я только что и сама слышала.

– Пойдем выйдем. Это надо срочно обсудить.

Мы двинулись к выходу мимо набравшихся папаш. Они развивали новую тему.

– А что не так с Бриджит? Никогда не мог понять, почему они с Дарси разбежались.

– Просто слишком долго были вместе.

– Да в чем дело-то? Она стара или у него солдатики полуживые?

* * *

В саду обнаружилось множество детей. Дети не карабкались на деревья, не играли в догонялки, не устраивали ни парных забегов, ни прочих забав. Каждый сидел, уткнувшись в свой смартфон. Магда налетела на них, как коршун.

– Зак! Прекрати! Прекрати немедленно! Я же сказала: сорок пять минут, и ни секундой больше.

– Но я ведь ЕЩЕ ЭТОТ УРОВЕНЬ НЕ ПРОШЕЛ!

– В другой раз пройдешь. Дай сюда гаджет. Всех касается! – разорялась пьяная Магда, мечась от одного ребенка к другому.

– Так НЕЧЕСТНО!

– Я все короны ПОТЕРЯЮ!

– Невелика беда. ДАВАЙ СЮДА СМАРТФОН!

Началась потасовка.

– ТИ-ШИ-НА! – рявкнул кто-то сбоку. – Поттер, Роубак – отставить! Смирррр-но!

Мальчики, определенно полагая, что каким-то волшебством перенеслись обратно в школу, застыли навытяжку.

– Так-то лучше, – произнес Марк.

Он прошелся перед строем, словно генерал на смотру.

– Неподобающее поведение. Вы мужчины!.. Десять раз обежать гидрографический объект. Команда дана для всех. Кто первым прибежит, – Марк достал свой айфон, – тому будет разрешено десять минут играть в «Злых птичек». Почему до сих пор стоим? Бегом марш!

Мальчики постарше рванули с места, будто рысаки на скачках. Младшие детишки разревелись. Марк на мгновение смутился, затем сказал:

– Вот так. Славно.

И зашагал к отелю.

* * *

Один из моих многочисленных крестников, трехлетний Арчи, стоял, выпятив животик, с крайне грустным видом. Нижняя губка у него подрагивала.

Я шагнула к Арчи, и он мигом повис у меня на шее. В волосах что-то задергалось.

– Это мой пававозик, – сообщил Арчи.

– Что?

Рука взметнулась к прическе. Проклятье! И впрямь, в волосах запутался игрушечный паровозик. Причем заводной. Завод, что интересно, работал, все туже наматывая прядь волос.

– Пвости, тетя Бъиджит, пвости! – всхлипывал Арчи. – Это не пвостой пававозик, это Томас!

– Не плачь, маленький, – приговаривала я, пытаясь высвободить волосы из железяки.

Послышался Магдин вопль:

– Одрона! Где носит всех этих чертовых нянек?!

– Магда, у меня паровоз в волосах запутался!

На игровой площадке царила неразбериха. Старшие дети все еще носились вокруг озера как ужаленные. Наконец набежали няньки, похватали малышей, потащили в дом. Старшие вернулись, вымотанные марафоном. Впрочем, не настолько, чтобы забыть про айфон и «Злых птичек». Было больно смотреть, как дети тянутся к Марку, но я смотрела. Марк Дарси стал кумиром мальчишек, обрел непререкаемый авторитет – и все без видимых усилий.

* * *

Воспоминания о дальнейшем тонут в алкогольных парах. Кажется, были народные танцы. Позднее несколько человек, включая меня и Марка, выползли на террасу, подперли стену.

– Чертова электроника. Паршивец Зак. Паршивцы приятели Зака, – бубнила Магда.

– Ничего подобного не случилось бы, если бы мы отправили Зака в публичную школу, – заявил Джереми, косясь на барную стойку, откуда ему строила глазки «эта стерва».

– Какая, к черту, публичная школа? – возмутилась Магда. – Ребенку семь лет!

– Да. Это жессстоко. Это сущщщее варварссство, – поддержала я.

– Меня лично как раз в семь лет отправили в публичную школу, – сообщил Марк.

– И смотри, во что ты превратился, – резюмировала Магда.

* * *

Опасаясь потерять почву под ногами и плюхнуться, чего доброго, в гидрографический объект, я сползла по ступенькам и доковыляла до ближайшей скамьи, чудом не сломав лодыжку. Гидрографический объект был залит лунным светом.

За спиной раздался голос Марка:

– Значит, по-твоему, это жестоко?

– Да. Жестоко отправлять свое дитя в закрытое учебное заведение.

Сердце билось как сумасшедшее.

– А тебе не кажется, что дисциплина детям только на пользу? В закрытой школе они воспитываются в духе соревнования, который закаляет характер и волю. Разве не так?

– Так – если речь идет о физически развитом альфа-самце, одаренном во всех областях. А куда девать низкорослых, стеснительных и не слишком способных маленьких тюфячков? К кому такой тюфячок станет возвращаться по вечерам, кто ему скажет, что он – единственный и уникальный…

Марк сел рядом и просто докончил:

– …и станет любить этого ребенка таким, какой он есть?

Я потупила взгляд, постаралась взять себя в руки.

– У тебя в волосах паровозик.

– Да, я знаю.

Одним ловким движением Марк высвободил мою прядь.

– А больше там ничего постороннего нет? Постой-ка, что это? Неужели кусок торта?

Милый, заботливый старина Марк. Захотелось его поцеловать. Невыносимо.

– Давненько мы не виделись, верно? – сказал Марк.

– Да. А ты теперь кто?

– Понятия не имею.

– Я тоже, – сказала я.

– Сорок лет тебя знаю, а имя все никак не запомню.

Мы оба прыснули – старая приходская шутка, папина любимая.

Марк продолжал смотреть на меня своими карими, бездонными, проницательными глазами, а я задавалась вопросом: «Как бы поступил на моем месте Далай-лама?»

Внезапно мы вскочили, словно пара щенят, спущенных с поводков, и помчались ко мне в номер. На всю ночь.

Воскресенье, 25 июня

Мы не насытились и к утру, только новый голод прибавился – обычный, относящийся к еде. И очень сильный. Звонили насчет обслуживания номеров – не дозвонились.

– Наведаюсь в ресторан, – сказал Марк, застегивая рубашку. – Принесу нам что-нибудь от щедрот шведского стола. А ты не вздумай вставать. Лежи, как лежишь.

За Марком закрылась дверь. Я услышала приветствующий его мужской голос. «Добрым утром» дело не ограничилось. Марк и неизвестный мужчина заговорили, причем на повышенных тонах. Через минуту, совершенно неожиданно, разговор оборвался. Что бы это значило?

Я стряхнула неприятное впечатление, потянулась под одеялом, смакуя ночные подробности. Потом спохватилась – нашарила расческу, зеркальце, принялась прихорашиваться.

В дверном проеме возник Марк с целым подносом вкусностей – апельсиновый сок, кофе, шоколадные круассаны.

– Спасибо, милый, – проворковала я. – Иди ко мне.

Но Марк только опустил поднос на прикроватный столик, а сам остался стоять.

– Ты чего?

Он нервно заходил по комнате.

– Видишь ли, я совершил ошибку.

Так, понятно. Злой рок. Особенно кошмарно, что я – в ночнушке, вся такая уязвимая, в то время как Марк защищен броней – костюмом. Он ведь не это имеет в виду? Он ведь не отвергнет меня после ночных ласк и откровений? Нет, только не сейчас. Только не в ночнушке.

– Я забылся. Пошел на поводу у собственных эмоций. Меня захлестнула радость встречи с тобой. И вдобавок я малость перебрал. Впрочем, мы оба перебрали. Мы не должны продолжать.

– Продолжать перебирать?

– Бриджит, – заговорил Марк, присаживаясь на край кровати, – пойми меня. Я недавно развелся. Ни мое эмоциональное состояние, ни та фаза жизненного пути, которой ты достигла, не годятся для начала серьезных отношений.

– Я их и не требую.

– Да, конечно. Однако проблема – не важно, озвученная или нет – никуда не девается. В твоем возрасте я просто… Это было бы непорядочно с моей стороны… Словом, я не хочу и не буду транжирить последние годы твоей фертильности.

* * *

19.00. Моя квартира.

Боже. Боже. Выходит, у моей сексуальности был срок годности – и вот он истек. Мужчины больше не находят меня привлекательной, потому что я – пустоцвет, вдобавок вялый.

19.01. Я – токсична. Я отталкиваю мужчин на подсознательном уровне.

19.03. Тьфу! Не дам эмоциям влиять на карьеру! Я – продюсер-профи; сейчас загружу мозг множеством задач; разграничу личное и профессиональное. Все получится, хоть меня и отверг, предварительно использовав, тот самый, единственный… В общем, отныне мужчины для меня не существуют. Работа, работа и еще раз работа.

19.04. Нет ничего труднее, чем быть бездетной женщиной на пороге сорокалетия. Природа-матушка гнет тебя в разные стороны, только успеваешь охать. В светлом будущем ученые что-нибудь придумают для облегчения страданий; а пока, дорогая Бриджит, слушай оглушительное тиканье часов, излучай флюиды паники и наблюдай, как учуявшие их мужчины бегут от тебя врассыпную. Даже если ТОТ САМЫЙ МУЖЧИНА встретится прямо сегодня, все равно не хватит времени на естественное развитие отношений, из которого логически вытекает зачатие.

19.05. Ребенок? У меня? Ну нет. Я на пике карьеры. Каждому свое, знаете ли. Лично мне – взрослые отношения, изысканные и утонченные, почти как во французском кино.

Понедельник, 26 июня

18.00. Студия передачи «Удивись, Британия!».

– Наплюй, – выдала Миранда.

Как всегда безупречная, она сидела в кресле ведущего, в окружении камер и гигантских экранов, в то время как я ОСУЩЕСТВЛЯЛА ОБЩИЙ КОНТРОЛЬ с галереи. Мы общались через наушник.

– Тридцать секунд до эфира, – объявил Джулиан, администратор.

– В голове не укладывается, – зашептала я. – Он взял и ушел просто потому, что ему взбрело, будто мне нужны отношения и дети. Наверно, у меня это все на лице написано.

– Не болтай ерунды, – отрезала Миранда.

Звукооператор прицепил к ее лацкану микрофон.

– ДЕСЯТЬ, девять, восемь, семь, – начал считать Джулиан.

– У нас тут «Удивись, Британия!», а ни разу не Викторианская эпоха, – продолжала Миранда. – Ты перепихнулась с бывшим. В чем криминал?

Проклятье! Миранда, сама того не ведая, сообщила о моем поступке всей студии, а заодно и всей Британии. И добавила:

– Чтоб ты знала: секс с бывшими вообще в счет не идет.

– Извините, проворонил. Мы в эфире, – сообщил Джулиан.

БЛЯМС!

На экраны выплыла тема передачи, зазвучала, суля срочные новости, заставка. Можно подумать, сотрудники «Удивись, Британия!», подобно муравьям, тащат каждый свою сенсацию изо всех мировых щелей; на самом деле они слоняются по студии, обсуждая секс и ничего кроме секса.

– Злоупотребление алкоголем! – пискнула Миранда. Испугалась, быстро перешла на свой обычный вещательный тон: – Что это? Серьезная угроза для юных британок или просто старый добрый способ времяпровождения?

БЛЯМС.

Пошел видеорепортаж – толпа пьяных в стельку девчонок вываливается из паба.

– Как думаешь, все дело в моем возрасте? – прошептала я Миранде в наушник.

– Нет, конечно. Просто он – эмоциональный тормоз! – объявила Миранда – снова на всю страну. – А сейчас сэр Энтони Хопкинс…

– …превзойдет себя, – прошипела я, спохватившись, Миранде в наушник.

– Превзойдет себя! – Миранда сверкнула улыбкой на пустое кресло, где должен был сидеть Энтони Хопкинс.

– Явив нам весь спектр актерских эмоций, – отчаянно засуфлировала я.

– Явив нам ВЕСЬ СПЕКТР актерских эмоций, – выдала на камеру Миранда.

БЛЯМС.

– И наконец: откуда берутся геи? Новейшие исследования доказывают, что сексуальная ориентация формируется еще в утробе матери.

– Точнее, в какой момент жизни мужчина становится патологическим запудривателем мозгов? – поправила Миранда, откидываясь на спинку кресла в ложной уверенности, что клип уже идет.

– Бриджит! Миранда!

В студию ворвался Ричард Финч – мой босс.

– Я же просил не болтать о своем о девичьем между заставками! Что у вас тут за бардак? Где Энтони Хопкинс?

И правда – где?

Я напряглась. Новостному клипу оставались считаные секунды.

– Добудьте мне Энтони Хопкинса! – зашипела я Джулиану в наушники.

– Встречайте! – бодро заговорила Миранда. – С корабля на бал, наш следующий гость…

– Тяни время, Миранда!

Энтони Хопкинс, седой, в костюме, неуверенно озираясь, шел по студии. С наушника Миранды я переключилась на наушник Джулиана:

– Джулиан, Хопкинс уже здесь. Камеру влево, в смысле, вправо. Короче, за кресло.

– Рыцарь Ее Величества, – тянула Миранда.

– Да подведите же его к креслу! Подведите Хопкинса к креслу! – шипела я тоном взбешенной альфа-самки, которую такси завезло не туда, куда надо.

– Наше национальное достояние… – из последних сил импровизировала Миранда. – Наш плотоядный оскароносец…