Диана Уайтсайд - Речной дьявол

– Хорошо, сэр… Я возьму на себя расходы на похороны, – поспешно добавил Хэл.

– Склонен думать, что теперь у тебя появится собака, – заметил Белькур, когда они возвращались на судно.

Хэл фыркнул:

– Не смеши меня. Наверняка этот пес, как и все предыдущие, благополучно отправится в какую-нибудь семью с десятью ребятишками.

– Можешь говорить что угодно, но он думает иначе. – Белькур кивнул на грязный клубок в руках Хэла.

– Пока. Скоро он изменит свое мнение. – Хэл рассеянно погладил лохматую голову.

– Это ты так думаешь, – возразил Белькур. – Ставлю пять долларов, что завтра утром этот пес придет следом за тобой на корабль.

– По рукам. А остальные денежки я выиграю у тебя сегодня вечером за покерным столом.

Белькур рассмеялся:

– Что ж, попробуй!

В то время как они медленно шли по направлению к «Красотке чероки», толпа зевак рассеялась, и, верно, поэтому внимание Хэла привлекла одинокая фигура: стройный молодой человек, державший в руках саквояж и трость с золотым набалдашником. Незнакомец наблюдал за происходящим с противоположной стороны улицы. Он был среднего роста и имел каштановые волосы, светлые глаза скрывались под широкими полями шляпы вроде той, что носят плантаторы. Бриллиантовая булавка для галстука, стильная одежда, а также его присутствие в этой части города выдавали в нем игрока, а заляпанные грязью сапоги давали основание предположить, что этот человек высадился на берег с затонувшей в то утро «Прелестной леди» и теперь подыскивал другое судно, где мог бы найти применения своему таланту.

Коснувшись рукой шляпы, игрок, поприветствовав Хэла, отступил в тень, и Хэл тут же забыл о нем, всецело переключив внимание на животное, которое держал.

Спрятавшись в нише жалкой гостиницы на берегу реки, Розалинда Скайлер отчаянно ругала себя за опрометчивость. Ей следует держать себя в руках и не расслабляться от радости. Хотя она в очередной раз избежала смерти, теперь ей надо сосредоточить все помыслы на том, чтобы сохранить свою свободу, а не глазеть на драку. Внутренний голос предупреждал ее, что преследователи напали на след и уже дышат ей в спину. Лучше поискать другое судно, идущее в верховья реки, вместо того чтобы таращиться на Хэла Линдсея, вздумавшего спасать от смерти несчастного терьера.

Странно, но почему-то до сих пор он казался ей таким же неотразимым, каким она его запомнила. Тогда Розалинда испытывала всего лишь обычный женский трепет при виде привлекательного мужчины в форме, а потом, в январе, внезапно скончался ее отец и Дэвид вдруг разорвал помолвку. Что до Леннокса…

Розалинда на секунду закрыла глаза, призывая себя к спокойствию.

Николас Леннокс, возможно, и был хорош собой, но имел сердце чернее, чем у Аида[1]. Отец всегда учил ее, что судить о человеке следует по тому, как он относится к людям, стоящим ниже его по положению. Что ж, по этому стандарту Линдсей был образцовым джентльменом, поскольку спас раненую собаку, но теперь это уже не важно; важно только держаться как можно дальше от Николаса Леннокса. Ей нужно бежать, если она хочет еще год оставаться на свободе, чтобы потом, когда в следующем апреле ей исполнится двадцать пять лет, вступить в права на наследство. Тогда и только тогда сможет она посмеяться над Николасом Ленноксом и его настойчивым требованием обвенчаться. После этого она выйдет замуж и создаст собственную семью взамен той, которую утратила.

Наконец долгие размышления навели Розалинду на мысль о Форт-Бентоне, куда зимой не ходили ни поезда, ни корабли. Там и только там она могла оставаться в безопасности сколь угодно долгое время.

Сделав глубокий вдох, Розалинда пошевелилась, и тут же в животе у нее снова начались спазмы, а во рту она ощутила вкус желчи. Впрочем, проведя почти четыре месяца в бегax, она научилась не обращать на это внимания, однако одиночество и неотвязная тоска по близкой душе, о том, кто поймет ее и возьмет на себя заботу о ней, была сильнее и переносилась хуже, чем спазмы в животе при мысли о необходимости вновь подняться на борт судна.

Жаль, что она никогда не сумеет управлять судном так, как Хэл Линдсей, который на ее глазах обошел притопленое дерево как какую-нибудь щепку. На бесшабашность Розалинда была способна за игорным столом, но никак не за штурвалом судна.

Ее отец поставил жесткое условие: опека над имуществом закончится, как только она выйдет замуж, вот только кто захочет жениться на женщине, облаченной в мужскую одежду? Розалинда фыркнула, представив свадьбу, на которой оба, и жених и невеста, предстают перед гостями в брюках.

В настоящий момент всего несколько шагов отделяли Розалинду от конторы торгово-пассажирских перевозок, где она могла купить билет до Монтаны. К счастью, следующей весной она снова будет ездить на поезде. Это настоящее чудо техники, которое не может утонуть, да к тому же она родилась в поезде и выросла на железной дороге.

Поняв, что ей надо идти, Розалинда вздрогнула, ее нервы стали как натянутые струны. Что, если Леннокс поджидает ее по ту сторону двери?

Неожиданно из гостиницы вышла женщина и, обернувшись, с улыбкой попрощалась с кем-то:

– Доброго пути на «Спартанце», мое сокровище!

Сделав шаг вперед, женщина натолкнулась на Розалинду, и той пришлось поддержать ее. На вид женщине было лет шестьдесят; вокруг маленькой шляпки вились седеющие кудри, корсет плотно облегал фигуру, создавая иллюзию тонкой девичьей талии.

«Неужели это Дездемона Линдсей, мать Линдсея?»

Что делает женщина из богатого старинного семейства, владеющего речной флотилией, известная своим трепетным отношением к изысканной одежде и роскошной жизни, в жалкой грязной гостинице на реке? Она же не какая-нибудь карточная мошенница, обирающая прохожих игрой в «монте», и не ночная бабочка, зашедшая на часок «поразвлечь» портового рабочего. А что, если она встречалась здесь с любовником и на щеке у нее – след засохшей спермы? Подобные следы Розалинда всегда особенно тщательно стирала со своей кожи после интимных встреч с Дэвидом. «Любовник? Боже, неужели и Леннокс тоже здесь?»

– С вами все в порядке, мэм? – вежливо справилась Розалинда, старательно убирая с лица все признаки волнения.

– Да, сэр. Благодарю вас.

На Розалинду взглянули, оценивая, такие же синие, как у Хэла, глаза, после чего Дездемона игриво взмахнула ресницами, давая Розалинде возможность вздохнуть свободнее. Слава Богу, ее не узнали.

– О, мэм, мне это ничего не стоило. – Розалинда с легкостью сымитировала изысканные манеры и беспечность игрока, промышляющего на речных судах. – Если позволите, я провожу вас куда прикажете.

На лице Дездемоны отразился неподдельный испуг, но она быстро овладела собой.

– О, поверьте, в этом нет необходимости. Прошу меня простить, но мне пора идти.

– Всего доброго, мэм. – Розалинда слегка приподняла широкополую шляпу и отступила в тень, позволяя Дездемоне пройти и думая при том, что ей нужно поскорее убираться из Канзас-Сити, пока ее кто-нибудь не узнал.

Обведя взглядом речной берег, Розалинда попыталась найти конторы рекомендованных ей судовых компаний, затем принялась разглядывать пришвартованные рядом с плавучей пристанью два парохода: «Спартанец» и «Красотку чероки», чьи ярусы белоснежных палуб, изобильно украшенные резным деревом, напоминали свадебные торты или разложенный на тарелке сыр с крекерами.

Рулевую рубку «Спартанца» украшала метла – безмолвное свидетельство его нового статуса как самого быстроходного судна на участке от Канзас-Сити до Сиу-Сити. Правда, выглядел «Спартанец» довольно неопрятно со своей облезлой позолотой и потускневшей краской, а чересчур высокие трубы придавали ему какой-то неустойчивый вид.

Внешний облик «Красотки», напротив, всецело соответствовал имиджу скоростного пакетбота, способного в рекордно короткое время преодолеть путь от Канзас-Сити до Форт-Бентона в Монтане. Корпус «Красотки» длиной сто пятьдесят футов был покрыт свежей ослепительно белой краской, трубы окаймлены черными с золотом полосками. Золоченая резьба «Красотки» отличалась особой четкостью и элегантностью линий: даже с большого расстояния Розалинда видела, насколько у этого корабля ярче и разнообразнее краски оконных витражей, чем на других пароходах. Расположенные между высоких труб позолоченные буквы КЧ напоминали ожерелье на шее великосветской красавицы, а имя, гордо выписанное наверху капитанского мостика, словно бросало вызов другим речным судам.

По-видимому, именно этот пароход, как ни один другой, отвечал нуждам Розалинды, и она, вздохнув, направилась в управление «Линдсей и К'», хотя путешествовать на одном из кораблей Линдсея представлялось ей делом рискованным. Увы, выбора у нее нет: из Канзас-Сити в Форт-Бентон ходили только «Спартанец» и пароходы Линдсея, а если любовник Дездемоны Линдсей – Господи, только бы она ничего не рассказала Ленноксу! – находится на борту «Спартанца», Розалинде лучше босой отправиться в Монтану, чем ступить на палубу этого судна.

Контора «Линдсей и К°» блистала чистотой, здесь кипела деловая жизнь, что целиком соответствовало доброй репутации одного из лучших почтово-пассажирских перевозчиков на Миссури.

– Чем могу помочь, сэр? – вежливо обратился к Розалинде один из клерков, чей участливый взгляд и пустой рукав, аккуратно пришпиленный к груди, выдавали в нем ветерана войны.

– Я хочу купить билет на «Красотку чероки» до Форт-Бентона. Одноместную каюту, пожалуйста. – Розалинда поспешно протянула деньги. Она не боялась, что клерк узнает в ней женщину: впервые братья взяли ее в город в мужском костюме в шестнадцатилетнем возрасте, и с тех пор никто ни разу не посмотрел на нее подозрительно. При росте пять футов восемь дюймов Розалинда была выше многих мужчин и не уставала изумляться, что некоторые джентльмены, хотя и принимали ее за парня, все же приставали к ней. Впрочем, любой мужчина, проявлявший интерес к ее женственности, вызывал у Розалинды удивление, поскольку за всю жизнь она встретила лишь одного человека, который не охотился за состоянием ее отца и ухаживал за ней бескорыстно.

– Простите, сэр, но на «Красотку» есть билеты только для проезда без спального места; однако вы можете подождать до пятницы, когда в Форт-Бентон отправится «Звезда чероки».

Четыре дня ждать и все это время жить в страхе, что Леннокс или Пинкертоны обнаружат ее? Боже милостивый, неужели судьба никогда ей не улыбнется? Розалинде несказанно везло за карточным столом, но выигрыш в десять тысяч долларов представлялся издевательством в качестве компенсации за невозможность сбить со следа погоню Леннокса.

– Каюта на «Звезде» меня вполне устроит, – спокойно ответила Розалинда, уверенная, что страх не нашел отражения в ее голосе, – если только нет другого судна, отправляющегося раньше.

– Завтра в Форт-Бентон уходит «Спартанец» Хатчера, – подсказал клерк.

Розалинда решительно покачала головой.

– Благодарю, но я предпочитаю «Звезду».

– Что ж, очень хорошо, сэр. – Клерк почтительно поклонился.

Несколько минут спустя, вооруженная билетом на «Звезду чероки» и списком приличных местных гостиниц, Розалинда, не обращая внимания на шум реки за спиной, бодро шагала вверх по улице. Держаться вблизи от воды означало для нее оставаться на свободе; никто, даже Леннокс, не станет искать ее на речном транспорте.

Итак, что дальше? В ожидании «Звезды» она продолжит шлифовать свое искусство игрока, и, возможно, если повезет, сможет поучаствовать в одной из знаменитых партий игры в покер у Тейлора.

– Вы также можете посетить девочек в публичном доме Энни Чамберс, месье Карстерс. – Белькур с восторгом принялся перечислять список развлечений в Канзас-Сити.

Розалинда опешила, но тут же вежливо кивнула: Тейлор предупредил, что к нему ее привезет другой игрок, однако ни словом не обмолвился о том, что ее спутник знает город лучше любого гида.

– Они такие хорошенькие и шустрые, эти барышни, просто превосходные во всех отношениях, – не унимался Белькур. – Одна даже умеет играть «Марсельезу» на мужских яичках.

Розалинда хмыкнула; разумеется, она была довольна, что Белькур принял ее за мужчину, однако последнее заявление порядком обескуражило ее. С момента бегства из Нью-Йорка она не раз слышала откровенные мужские разговоры, включая всевозможные интригующие истории о том, что происходит в домах с дурной репутацией. Эти байки захватывали, особенно если рассказчики не подозревали, что их слушают женские уши, и все же теперь Розалинда надеялась, что они приедут к Тейлору до того, как Белькур пригласит ее составить ему компанию, направляясь к Энни Чамберс. Ей так и не удалось понять, почему, испытывая определенный интерес к домам терпимости и борделям, она все же не захотела навестить хотя бы один из них.

Белькур замолчал, только когда кабриолет свернул на посыпанную галькой живописную дорогу, казавшуюся в вечерних сумерках бледной нескончаемой лентой. С обеих сторон дорожки зеленела трава с возвышавшимися над ней здесь и там тенистыми деревьями. Роскошные клумбы весенних цветов обозначали тропинки и окружали бельведеры. В конце дороги журчал фонтан, а за ним поднимался большой белый дом в сельском стиле.