— Это много работы.

Она кивнула:

— Да, но это благодарная работа. Коллектив просто великолепный, а я чувствую, что делаю что-то важное. Я не могу представить, насколько переживают родители, которым приходится оставлять своих малышей, чтобы пойти на работу. Мне нравится думать, что я хоть немного успокаиваю их нервы тем, что они знают: за их детьми хорошо присматривают.

Он сделал большой глоток пива. Ей нравилось смотреть, как двигался кадык, нравилась его небольшая щетина, ей было интересно, каково это — ощутить её на своём лице... и на остальных частях тела.

Снова краткая вспышка жара полоснула её изнутри.

Ей на самом деле надо было прекратить думать о сексе, особенно о сексе с Уайеттом. Особенно когда Уайетт сидел на расстоянии меньше метра от неё. Он побоялся, что она могла наброситься на него? Не так далеко от правды.

Кент поставил пустую пивную банку на стол. Она поднялась.

— Я принесу тебе ещё.

Он схватил её за руку.

— Я знаю, где у тебя холодильник. Я могу сам принести себе пива, если захочу. Тебе не надо за мной ухаживать.

— Я не против.

Он отпустил её руку, и она поспешила на кухню. То, что ей было нужно, — минута-другая, перевести дыхание. Она открыла холодильник, чтобы прохладный воздух охладил её лицо. Она сделала глубокий вдох, пытаясь утихомирить своё бушующее либидо.

Господи, Каллиопа. Тебе же больше не шестнадцать. Держи себя в руках.

Она встала, закрыла дверь и, когда обернулась, вскрикнула, увидев, что Уайетт стоял прямо там.

— Что ты тут делаешь? — спросила она.

— А мне интересно, какого дьявола делаешь ты. Ты чертовски долго рассматриваешь содержимое холодильника, не думаешь?

— О... э-э-э… Ну я не совсем это делала.

Он положил руку на дверь холодильника, совсем рядом с её плечом.

— Да? И что же ты делала?

— Ну, конечно же, искала это.

Она передала ему пиво.

Он взял у неё банку.

— Ты немного странная, Каллиопа.

— Я предпочитаю слово «причудливая».

Она обошла его и направилась обратно в гостиную, понимая, что он идёт прямо за ней.

Разве она этого не хотела? Чтобы он побегал за ней?

Так почему она внезапно так оробела?

Скорее всего, потому что ей не хватало опыта. У неё никогда не было очереди из кавалеров, гоняющихся за ней.

Одно дело заигрывать с Уайеттом, ведь она была вполне уверена, что он не поведется.

А теперь он заинтересовался? Да, это уже совсем другая история!

Он был настоящим мужчиной. Справится ли она с ним?

Она выдохнула и принялась за бренди.

— Каллиопа.

Она подняла на него взгляд:

— Да?

— Хочешь, я поеду?

Она покачала головой:

— Нет. Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Но тебе неудобно. Да и мне тоже.

Чёрт. Она всё испортила. Засомневалась. Но она была не из тех, кто сдается.

Каллиопа наклонилась вперед:

— Я не привыкла приглашать мужчин в дом.

— Никогда?

— Ох... нет.

Она никогда не приводила парней домой. Это было так... интимно. Да, у неё был секс в колледже, но тогда это была комната Стива. Потом был один раз в мотеле с Бобби. Но нет, она никогда не приводила мужчин домой. У неё никогда не было длительных отношений, потому что она была не способна... выдержать ни одного из парней.

— Так ты девственница?

Она вскинула голову:

— Нет.

Его губы скривились:

— Ага, по тебе видно, что ты набралась опыта.

Он встал и отправился на кухню.

Теперь, уже раздражённая, она последовала за ним.

— Можешь говорить о чём угодно, но не о моём... опыте.

Он швырнул пустую пивную банку в мусорное ведро, затем повернулся к ней лицом.

— Милая, ты как ягненок, который встретил волка.

Она изогнула бровь:

— А ты большой страшный серый волк, я полагаю?

Он ухмыльнулся:

— Всё верно поняла.

— Думаешь, я с тобой не справлюсь?

— Я знаю, что ты со мной не справишься.

— Испытай меня.

Он рассмеялся и прошел мимо неё:

— Не думаю, что это нужно.

Теперь она взбесилась. Он обращался с ней как с ребенком.

— Тебе нравятся более опытные женщины.

— Мне вообще не нужна женщина.

— Лжешь. С самого первого момента, как мы встретились, ты пытаешься скрыть, что я привлекаю тебя. Но так как я сестра Кэсси, ты отступил, потому что у тебя какое-то дурацкое убеждение, что мы с ней одинаковые.

Он окинул её взглядом с головы до ног, его глаза блуждали по её телу.

— Каллиопа, ты совсем не такая, как Кассандра. Ни во внешности, ни в поступках, ни в чём.

Она знала, что он чувствовал к Кэсси. Это не было оскорблением.

— Так ты перестал сравнивать меня с моей сестрой?

Он поднял руки вверх:

— Поднимаю белый флаг. Ты выиграла.

Она скривила губы:

— Ну, не знаю, Уайетт. Кажется мне, мы оба выиграли. Так почему бы не взять то, что ты хочешь — что мы оба хотим, — и перестать сражаться?

Её сердце колотилось, пока она стояла в центре комнаты, положив руки на бедра. Ничтожное расстояние разъединяло их, но она не собиралась нарушать дистанцию. Если он её хочет (а она знала, чёрт возьми, что он хочет), то пускай сам сделает первый шаг.

Он смотрел на неё сверху вниз. Он был взбешён, на неё или на себя, она не знала. Откровенно говоря, ей было всё равно. Сейчас или никогда, больше она его никогда не попросит.

Он подошёл к ней двумя быстрыми шагами и заключил в объятия.

А затем он замялся, его губы были всего в нескольких сантиметрах от её.

Не уходи. Только не снова.

Он впился в неё взглядом, и она чуть было не осела на пол. Она поняла по его горящему взгляду, что в этот раз он не уйдет. Когда он поцеловал её, от первого прикосновения его губ у неё перехватило дыхание.

Она зажглась пламенем, а тело взорвалось диким огненным жаром.

Глава 6

В этом поцелуе не было нежности. Не было сладкого соблазна. Это была самая настоящая атака. Уайетт взял её в захват, одной рукой прижимая за соблазнительную попку к своим бёдрам. В то время как он овладевал её губами, Каллиопа вздрогнула, почувствовав эрегированный член, такой твердый, в полной готовности. Его язык проскользнул внутрь, и она застонала, изогнулась, запустила руку в его волосы и схватила их, пока сплетались их языки.

От нахлынувших чувств у неё закружилась голова. Мягкость его губ контрастировала с колючей щетиной, которую она ощущала на своем лице, и стальной твердостью его тела. А когда он стал ласкать её грудь, большим пальцем поглаживая сосок, она зажмурилась от нескрываемого удовольствия.

Он оторвался от её рта, его глаза были тёмными и полными голода.

— Скажи «нет».

Она заморгала:

— Что?

— Скажи мне, чтобы я ушел.

— Нет.

Он попятился назад. Она схватила его за руки.

— Я не это имела в виду. Не уходи.

Он стал взъерошивать пальцами волосы.

— Если я не уйду сейчас, то останусь до утра.

Она тяжело дышала, её груди казались болезненно тяжелыми, её возбуждение трепетало от потребности в нем, а он захотел устроить дискуссию прямо сейчас?

— Это общая идея, Уайетт.

— Если я останусь сегодня, то буду спать в твоей постели. С тобой.

Она поборола желание сказать, что они не очень-то много будут спать, но вместо этого промолчала, а её грудь тяжело вздымалась от силы её дыхания.

— Мы можем вернуться к той части, где мы целовались? Мне очень нравится то, как ты меня целуешь.

— Я просто хотел, чтобы ты была уверена.

— Я уверена. И спасибо. А теперь поцелуй меня.

Улыбку, которой он её одарил, любая здравомыслящая женщина назвала бы опасной. Он снял с неё очки и опустил вниз, положил свою руку на её затылок и притянул ближе.

Он застыл, его губы были всего в нескольких сантиметрах от неё:

— Ты сводишь меня с ума, Каллиопа.

Она положила ладонь ему на грудь.

— Поверь мне. Чувства взаимны.

А затем их губы снова соприкоснулись, и это было похоже на фейерверк. Да-а-а! Он действительно умел целоваться.

Уайетт, без сомнений, был потрясающий. Её пальцы сжались, ноги ощущались как желе; она была чертовски рада, что он был достаточно мускулист, потому что она буквально упала на него, успев сделать вдох перед поцелуем, пока он подавлял её своей мужественностью. Она вдыхала его запах: смесь чистого воздуха с улицы, бренди и пива.

Когда Уайетт поднял её на руки так легко, словно она почти ничего не весила... она почувствовала себя маленькой и женственной и решила, что ей нравится это ощущение.

Он прошел до конца коридора и наклонился, чтобы открыть дверь в спальню, нашел выключатель и включил свет, затем положил её посередине кровати, лёг на неё сверху, снова впился поцелуем, от которого она стала извиваться в нетерпении. Каллиопа хотела снять одежду, ей нужно было ощутить его голое тело рядом со своим.

Она просунула руки между ними, потянув его за рубашку.

Уайетт поднялся, не отпуская её и оседлав её бёдра, и начал расстегивать рубашку. Она положила руки ему на бёдра и наблюдала, как он стягивает фланелевую рубашку и майку, открывая её взору обнажённый торс.

Она глубоко вздохнула. Широкие плечи, накачанные мышцы на груди и руках, плоский с кубиками пресса живот, который появился не из-за посещения спортзала раз от раза, как она думала, а честным и упорным трудом. Каллиопа провела руками вдоль его живота и затем спустилась ниже, где мягкая линия волос исчезала в джинсах. Она принялась за застёжку его ремня, но он скинул её руки и прижал к кровати.

— Но ты ведь ещё не раздет.

— Сначала ты.

Он задрал её свитер, оголив живот, наклонился и поцеловал его.

Ощущение от его губ на коже было таким же воспламеняющим, как и его поцелуи. Она задумалась о том, существовало ли самовозгорание. Ей не хотелось чрезмерно возбуждать его до того, как они займутся сексом. Но, когда она увидела, как он целует её живот, постепенно поднимая её рубашку вверх, а руку направляет чуть левее, её сердце начало колотиться так сильно, что она была уверена, что он мог слышать его. Она знала, что он должен был чувствовать это, потому что сердцебиение отдавалось рикошетом сквозь её тело.

— Приподнимись, — попросил он, и она выгнулась так, чтобы он смог стянуть рубашку через её голову.

Он улыбнулся и положил руку на её грудь, которая была скрыта лишь бюстгальтером из тонкой ткани, купленным на распродаже. Да, чёрт возьми, знай она, что сегодня вечером будет заниматься сексом с Уайттом, она бы надела более дорогое нижнее белье. Про себя она отметила, что купит сексуальное белье, чтобы быть во всеоружии в будущем. А будущее у них точно будет, потому что каждое прикосновение его пальцев и рук к её телу было таким, словно к ней никогда не прикасались. Её соски заострились и стали твердыми, а дышала она так, словно задыхалась от жары. Уайетт стал поглаживать большим пальцем поверх бюстгальтера, и она начала извиваться.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

Она подняла взгляд и встретилась с ним глазами, увидела в них его настойчивость, голод и желание. Ну да. Он собирается возбудить её ещё до того, как закончится ночь.

— Я хочу чувствовать твои руки и губы на себе.

Он запустил руки под её спину и поднял, моментально расстегнул застежку и спустил лямки на плечи, затем снова уложил её. Он пристально смотрел на нее, не двигаясь и не прикасаясь.

— Ты прекрасна, Каллиопа.

Вспышка жара растекалась по её телу, пока он продолжал смотреть на неё так, словно она была богиней или кем-то, кто был близок к этому. Она никогда не считала себя особенно сногсшибательной, но она не была и отвратительной. Она была обычной привлекательной девушкой. Она поддерживала свою фигуру — уж самому Богу наверняка известно, сколько калорий в день сжигаешь, когда бегаешь за детьми. Но её сестра была настоящей красоткой в их семье, и Уайетт был на ней женат.

Но всё же, когда его взгляд так горел и она видела вожделение в его глазах — самую честную мужскую оценку, она знала, что он не сравнивал её с Кассандрой. Желание, которое он ощущал, было только для неё.

Она приподнялась и положила руку на его челюсть, возбуждаясь оттого, как его бородка щекочет ладонь.

— Я думаю, что ты тоже очень сексуальный, Уайетт.

Он обхватил её грудь ладонью, затем наклонился и взял сосок в рот. Она задохнулась от чистого удовольствия, смотрела, как он посасывает её сосок, лижет его, дразнит своим языком. Это чувство выстрелом отдалось вниз, в её киске, и она закусила губу, чтобы не начать стонать. Она слишком долго не была с парнями.

И вправду, с парнями. Вот кем они были, в то время как Уайетт был мужчиной. Мужчиной, который знал, как обращаться с женским телом. Мужчиной с бесконечным терпением. Он не стремился как можно быстрее сорвать с неё одежду, чтобы сразу перейти к действию. Он преклонялся перед её телом, ласкал её соски, дразня её так, что она впадала в абсолютное беспамятство, безумное до такой степени, что теряла голову, не могла дышать и извивалась без всякого стеснения.