Алина Кускова - Рейс налево

– Господин Кудрин? – поинтересовался долговязый. Ему кивнули оба охранника, до этого проверившие у Кудрина документы. – Очень приятно. То есть очень неприятно! Сори, Олимпиада, – он поцеловал Липе руку и усадил ее на соседний стул. – Признавайтесь, господин Кудрин, что за культурные ценности у вас в, сори, нижнем белье?!

– Что? – В который раз за сегодняшний вечер Кудрин не понимал происходящего.

– Какие культурные ценности, признавайтесь, провозите нелегально в трусах?! – Неожиданно рявкнул долговязый, сменив милость на гнев.

– Культурные? – всполошилась Олимпиада, кокетливо поворачиваясь к долговязому. – Я сказала, что он провозит культурные ценности? Надо же, как глупо получилось! – Она захихикала. – Я имела в виду, что он провозит там некультурные ценности. Ценностей-то там у него, – она снова хихикнула, – никаких нет!

Два бугая заржали. Вика Наумова принялась переводить Негонини игру русских слов. Долговязый пристально поглядел на Олимпиаду.

– Зато у него в кармане кое-что лежит, – тут же «оправдалась» она.

– Зачем?! – закричал Кудрин, подпрыгивая на стуле, так как его держала охрана и не давала встать. – Зачем ты это сделала?! Не хотела, чтобы я летел с Верочкой в Египет?! Ты хотела бы, чтобы я приехал к тебе в Петушки?!

– Так вы знакомы?! – Брови долговязого тут же подпрыгнули вверх.

– Естественно! – заявил Кудрин. – Эта девушка все подстроила специально! Она сорвала наше романтическое путешествие с невестой!

– Еще чего! – возмутилась Липа. – Подумаешь, романтик нашелся! Проверьте его карманы, проверьте. – Она положила ногу на ногу и принялась усиленно ею качать.

В кармане Кудрина действительно нашли небольшой мешочек с белым порошком. Вике Наумовой стоило больших усилий объяснить иностранному скрипачу то, что происходит рядом с ними. В принципе, то, в чем они приняли самое непосредственное участие. Негонини, впрочем, очень обрадовался, когда узнал, что в трусах задержанного ничего, кроме того, что там должно находиться обычно, не нашли. Никаких культурных ценностей. К тому же прибывший помощник подтвердил артисту, что ничего из его багажа украдено не было. Скрипка Страдивари тоже находилась в полной сохранности и флегматично лежала в своем футляре.

Олимпиаде Кутузовой тоже пришлось приложить немало усилий для того, чтобы оправдать свой поступок. Белый порошок, найденный в кармане Максима, оказался сахарной пудрой. Шутка Деда Мороза вполне удалась. Ох уж этот профсоюз гражданских авиаторов! Конечно, Липа не хотела, чтобы у Кудрина обнаружили наркотическое вещество, посадили бы его за сбыт наркотиков… Она ходила бы и передавала ему посылки, добивалась свидания, чувствовала бы себя как декабристка. А он сидел бы в темном подземелье и с нетерпением ждал каждой встречи с ней. Вот если бы его посадили, то Верочка бросила бы своего неудачника-жениха! Точно бы бросила! А она, Липа, подобрала бы? Ну и пусть, подобрала бы, не велика цаца. Такого мужика подобрать – одно удовольствие. Нет, она не должна думать о Кудрине. Как там Стас?!

– Ну, как вы? – поинтересовался долговязый у Кудрина. – Примите наши извинения, поймите сами, журналисты любят преувеличения. – И он строго поглядел на Олимпиаду.

– Я бы этих журналистов, – признался Максим, пронзая ее убийственным взглядом, – собрал бы всех да и в костер! Для очищения души и тела. И мозгов!

– О! Ес! Ес! – Вика Наумова старательно перевела Негонини все, о чем говорили мужчины. Тот постарался сразу же выразить свое мнение по этому поводу. Как известно, больше всего на свете Негонини не любил журналистов, и идея с костром воспламенила его воображение.

После разбирательства всем пришлось долго и нудно писать объяснительные записки. Великого скрипача отпустили первым, он спешил на самолет. Вика Наумова кинулась его провожать, ее отпустили второй. Кудрина с Олимпиадой пришлось задержать. Они наплевали на все объяснения и принялись выяснять собственные отношения. Службе безопасности аэропорта пришлось вызывать психолога.

Верочка не дождалась Кудрина и отправилась на его поиски. Сначала в багажное отделение, потом по всему самолету. Длинноногая стюардесса попыталась ей воспрепятствовать, но Верочку нельзя было удержать ничем. Она понимала, что случилось нечто неординарное. Того, что случиться не могло! Не должно было случиться никогда, но оно случилось.

Разъяснил кое-что звонок Максима, который раздался в ту минуту, когда Верочка чуть не подралась с бортпроводницей. Она требовала от нее показать злачные места, где те занимаются сексом с пассажирами. А стюардесса пыталась связаться с командиром корабля и сообщить ему о том, что на борту находится невменяемая сексуально озабоченная террористка, требующая немедленно контакта.

– Верочка, – прерывающимся голосом сказал Максим, – Верочка, случилось невероятное!

И все. Связь прервалась. Зловредная стюардесса выхватила у Верочки мобильный телефон, заявляя, что пользоваться мобильниками на борту самолета опасно для жизни экипажа и пассажиров. Верочка попыталась снова полезть в драку, но внезапно успокоилась и вернулась на свое место. Эта внезапность возникла сразу после того, как один из пассажиров предупредил Верочку, что если она не успокоится, то он выкинет ее в иллюминатор. Его внушительный вид и бас охладили Верочкин пыл, и она решила действовать тихо. Для начала проводила взглядом свой мобильник, который ей пообещали вернуть в конце полета.

Исходя из того, что Верочка услышала, уже можно было сделать определенные выводы. «Они среди нас!» – страшная догадка пронзила ее не испорченный интеллектом мозг. Она пристально пригляделась к стюардессам. Они показались ей похожими, как близнецы, и довольно странными. Слишком были любезны, правда, не с ней, с Верочкой. Слишком мало говорили, слишком много бегали. Все, что бы они ни делали, было слишком, как-то прямо чересчур. Именно такими в представлении Верочки и должны были быть настоящие роботы-инопланетяне! Недаром Максим сказал, что случилось невероятное.

Верочка обомлела. Неужели это та девица, которая вешалась Кудрину на шею с той самой новогодней ночи, сумела организовать это страшное действо?! Она огляделась, кругом сидели довольные, но какие-то индифферентные пассажиры. Особенно тот, что обещал ее выкинуть в окошко. Верочка обратилась к нему шепотом:

– Простите, а вы с какой планеты? – Пусть выкидывает, но она хотя бы узнает правду!

– С Марса, – заявил тот и отвернулся от назойливой девицы.

– С Марса, – многозначительно повторила за ним Верочка и охнула. – Почти земляк.

Мужик повернулся к ней и удивленно поинтересовался, все ли с ней в порядке. Тут же подскочила бортпроводница с тем же вопросом.

– Нет, – призналась им Верочка, – не все в порядке. Марс атакует! Моего жениха уже забрали.

– Ничего страшного, – подтвердила стюардесса, – его забрали для выяснения личности. Он обязательно прилетит следующим рейсом. Как только мы приземлимся, у вас будет возможность с ним связаться. – Она подняла глаза к обшивке потолка и, тяжело вздохнув, предложила Верочке успокоительного.

Сопротивляться неземным силам было бесполезно, Верочка взяла из ее рук стаканчик с водой и запила круглую таблетку. После этого она немного поворочалась, пожаловалась вслух на свою судьбу и злых марсиан и провалилась в глубокий сон.

Кудрин метался по залу аэропорта, пытаясь обменять билеты на следующий рейс. Верочка улетела одна! Мало того, она даже не стала с ним говорить по телефону! (Он совершенно забыл, что мобильная связь на борту самолета запрещена.) Верочка ему этого никогда не простит, а ведь это было их почти что свадебное путешествие. Он в который раз набирал ее номер, но ровный, без единой эмоции, металлический голос повторял, что абонент находится вне зоны доступа. Да, у него к ней больше не будет доступа! Верочка его полностью ограничит! И это после того, как они помирились и решили строить совместное будущее?!

– Нечего было попадаться мне на глаза, – мрачно заметила Липа, бегающая вместе с ним потому, что чувствовала свою долю вины во всем произошедшем. – Люди! Люди! Пропустите его без очереди! От него улетела невеста! Он хочет ее догнать!

– А вы-то ему кем приходитесь? – загадочно, с намеком на что-то большее, поинтересовался тип, находящийся ближе всех к кассе.

– Кем? – недоуменно повторила Липа. – Никем, я просто так.

– Ага! – обрадовался тип. – Раз вы за него заступаетесь, так это с вами он шуры-муры устраивал! Правильно она сделала, что улетела одна!

– Ах, какой плут, – заявила дама в норковом манто, – наш пострел везде успел!

– Нечего лезть поперек батьки в Египет, – ворчливо сказал еще один мужик и отодвинул торсом Кудрина в конец очереди.

Тот развернулся, матюгнулся, извинился и побежал к выходу. Липа пожала плечами.

Серафима Павловна чувствовала, что с сыном творится что-то неладное. Вчера собирался, паковал чемодан, был радостен и оптимистично настроен, бравировал своей самостоятельностью и делиться с матерью не хотел. Ни тем, куда летит, ни тем, с кем собирается в отпуск. То, что сын взял на работе двухнедельный отпуск, она узнала совершенно случайно. Тамара Сергеевна раздобыла такие ценные сведения и позвонила Серафиме Павловне для того, чтобы удостовериться в них. А что она могла ей сказать?! Что собственный сын мать в грош не ставит, со своими профурсетками не знакомит, что, не приведи господь, на одной из них он решил жениться?! Ясное дело, она сказала, что сын устал от постоянных нагрузок и решил съездить… Куда бы он поехал? Ага, туда, куда ездят зимой все русские люди. Нет, не в Куршавель! Нормальные русские люди ездят зимой в Египет. И чего их только туда тянет?!

Небось отрицательная энергетика пирамид притягивает положительных мальчиков, вырвавшихся из-под маминой опеки. Безусловно, этому мальчику уже далеко за тридцать, но ведет он себя как неблагоразумный ребенок. С кем он решил ехать?! С кем?! Не с Виктором! Тот звонил Серафиме Павловне и интересовался, куда подевался Максим.

Серафима Павловна возилась на кухне сына, разогревая приготовленные накануне блинчики с творогом, и прислушивалась к возне, которая раздавалась в его спальне. Максим разбирал чемодан. Поездка сорвалась, от этого его настроение было просто мерзопакостным. Мать старалась изо всех сил воспользоваться этой ситуацией. Ну, естественно же, не в корыстных целях, а только ради его же блага.

– Тамарочка, – прошептала она в трубку, – готовь сегодня Симочку. Пусть она приедет ко мне вечером с пирожками. Какая Красная Шапочка? Ты о чем? Ладно, не умеет печь пирожки, пусть привезет что-нибудь другое. Покупной тортик? Она у тебя что, совсем ничего не умеет? Да и ладно. В наше время женщине готовка ни к чему. Прокормлю обоих, лишь бы судьба у сына сложилась.

В спальне что-то с треском упало на пол и разбилось. Очевидно, судьба явно не складывалась.

– И не тяни резину, потом поздно будет, – поторопила Серафима Павловна приятельницу. – Или сегодня, как я чувствую, или никогда! Максимушка, сынок, не греми, у меня давление повышенное. Сердце что-то щемит…

– Щемит? – Кудрин выглянул из-за двери спальни. – Правда щемит?!

– Щемит, – кивнула мать, – тянет и колет одновременно. Материнское сердце не обманешь, оно что-то чувствует. Что у тебя случилось, сынок?

– Случилось? – Сын наморщил лоб и прошел в комнату. – Ровным счетом ничего, мама. – Он сел на стул перед телевизором и уставился на экран. Там в который раз Евгений Лукашин возвращался из новогоднего Питера в столицу в гордом одиночестве. – Глупости все это, – Максим махнул рукой. – Разве мы с тобой плохо жили?!

– Жили? Очень хорошо жили. – Серафима Павловна сняла фартук и подсела к сыну.

– Разве нам с тобой кто-то еще нужен?! – продолжал допытываться сын.

Серафима Павловна призадумалась о том, кто и, главное, когда успел ему рассказать о беспрецедентной выходке Митрофана Ильича перед ее балконом. Тот встал на одно колено, заорал на всю ивановскую, то есть клинскую, что любит Серафиму Павловну, и попросил ее сочетаться законным браком. Жуткая сцена, и ее видели дети! Хорошо, что хоть ее сын был где-то в отъезде.

– Нам с тобой никто не нужен! – решительно заявила она, отметая прочь все намеки на свою личную жизнь. Но думая о Тамаре Сергеевне и ее дочери.

– Вот и отлично, – делано обрадовался Максим и потер ладонями. – Что у нас на завтрак?!

– Блинчики с творогом, – довольно озвучила меню Серафима Павловна и улыбнулась. Ее мальчик останется с ней. Он сам дошел до той мысли, что ему никто не нужен, кроме единственной матери! Жаль, конечно, Митрофана Ильича, но он сам виноват. К чему было орать? Мог бы сказать тихо, по-человечески. У него, видите ли, был порыв. Если хочет с ней сочетаться, то пусть избавится от порывов. Она дама основательная и романтических соплей не приемлет. Разве ж только иногда, и в самых исключительных случаях. Впрочем, о Митрофане Ильиче вскоре придется забыть. Если тот не захочет остаться другом.