— Не брыкайся. Не вынуждай силу применять. Еще раз на меня ругнешься — и вымою рот с мылом, поняла, а во второй раз — отрежу язык. Ты не обольщайся, мелкая. То, что взял с собой не значит, что ты попала в сказку, ясно?

Посмотрел на её волосы вблизи, раздвигая пряди и сам выматерился вслух.

— Твою ж мать. Быстро в ванную. Ты же девочка! Ты что совсем не мылась? Охренеть!

— Отвали, не трогай меня. Какая тебе разница? Я сама.

Дергается, а на глазах слёзы. На грязной физиономии только глаза и видно. Вот нахрена я ее притащил? Она мне весь дом загадит. Блохастая, грязная, как паршивый котенок.

А ты сам давно таким же вшивым был? Когда по мусоркам жрачку собирал и спал с бомжами по чердакам пока менты город прочесывали и искали тебя за очередную кражу или угон тачки. Забыл, как бабла даже на дустовое и керосин не было и ты бритвой остригал себя налысо, чтобы избавиться от тварей кишащих в твоих волосах? А вонял похуже помойной ямы, так как ни шмотья, ни душа в твоем распоряжении и в помине не было.

Я тряхнул ее еще раз и поднял лицо за подбородок.

— Сама? Да ты видела свой зоопарк? У тебя, блядь, вся голова. Как я тебя в дом пущу? Так, мелкая, сначала дезинфекция или вали отсюда и живи в подъезде.

Затолкал ее в ванну и хлопнул дверью.

— Раздевайся. Там моя майка грязная, надень на себя, я в аптеку за отравой для твоего зоопарка.

Купил какую-то дрянь в красной бутылочке, расческу, шампунь и ножницы. Чувствовал себя идиотом. Продавщица, которой я пару раз дал в рот в ее подсобке и отымел в своей машине, смотрела на меня как на динозавра. Потом зашел в магазин женских шмоток, еле объяснил, что мне нужен «экстра смол». Сгреб трусы с какими-то зайцами и мишками, предлагали стринги, но я решил, что мелкая перетопчется, пару футболок, кофт и джинсы, которые та сняла с манекена, так как это оказался самый анорексечный размер в их магазине и пошел домой, искренне жалея, что не послал кого-то из своих шестерок на этот сомнительный шопинг. Граф будет торчать мне за это. Занесу в список его личных долгов.


Она так и сидела в ванной, когда я вернулся. Жалкая, в моей майке, которая доставала ей до колен и дрожала. К себе подпускать и не думала. Орала чтоб не трогал, и сама все выведет. Но там не то что сама, там и я думаю, выведу не с первого раза. Пока намазывал ей голову, девчонка шипела, как драная кошка, а я матерился, вычесывая эту дрянь и одновременно постоянно сажая девчонку на место.

— Ты хоть когда-то расчесывалась? Не дергайся — остригу налысо.

— Стриги. Мне пофиг, — заорала, пытаясь вырваться, а я опять усадил насильно на стул.

— Пофиг ей. Оно и видно, что тебе пофиг. В зеркало хоть смотришься? Грязная, вшивая. Самой не противно?

— Смотрюсь, — огрызнулась, несколько минут помолчала, потом добавила, — Не противно! Вшивых и грязных не покупают. Так можно уцелеть, а не подыхать под каким-нибудь жирным педофилом, который тебя трахает, пока директор подсчитывает свои бабки за то, что отдал тебя в прокат. Что ты знаешь о грязи?

Я замер, посмотрел на нее через зеркало, она закрыла глаза. Умная малышка. Нашла метод уцелеть. Притом далеко не один. Я столько знаю о грязи, девочка, что тебе на десять жизней вперед хватит. Но именно сейчас у меня впервые что-то шевельнулось внутри. Я пока не знал, что именно, но пальцы погладили ее по плечу, успокаивая.

— Ты больше не в своём интернате и здесь тебя никто не тронет, малыш.

Повела плечами, сбрасывая мою руку.

— Давай, вычесывай. Не надо меня жалеть.

Дальше я вычесывал молча, выдирая волосы, а она терпела. Гребаная расческа и девчонка вместе с ней. Я, блядь нянька что ли? Злился на себя и в тот же момент понимал, что девчонку на улицу выставить не могу. Кроме того, мне сообщили, что отец ее сдох в больничке. Отбитые почки отказали. Так что сирота она теперь и не без моей помощи.

Не то чтоб я испытывал угрызения совести по поводу ее мудака-папаши, но почему-то чувствовал ответственность за нее. А ведь когда-то сам произносил вслух прописные истины, по которым жил все эти годы: «никого и ни о чём не жалей, ни за кого не отвечай, никого не люби, никого не подпускай ближе, чем на соседний стул или расстояние длины твоего члена».

Пока что я нарушил две из них. Но глядя на нее, дрожащую, со слезами на грязных щеках, я почему-то не жалел об этом.

— Все. Мойся. Вот новые вещи. Твои я выкинул на помойку.


Наконец-то девчонка вышла с ванной. Волосы мокрые, в футболке и джинсах, руками себя обхватила за плечи.

— Замерзла, мелкая? Давай греться я чайник поставил.

— Нет, не замерзла, это ты не все детали туалета купил.

Я расхохотался. Во весь голос. Это она там что спрятала? Грудь что ли? Она у нее есть? Худая, как шпала. Но личико очень смазливое. Кошачье или ангельское. Смотрит огромными глазами и мокрые ресницы, как у куклы. Вырастет мужики с ума сходить будут.

— А есть что прятать? — я продолжал смеяться, а она нахмурилась.

— Дурак!

— Да ладно тебе. Не злись, малыш. Кофту набрось и пошли ужинать.

— Меня Даша зовут.

— А мне по фиг. Мне так пока что нравится.

— Память плохая, да, Макс? Всех баб «малышами» величаешь, чтоб не перепутать?

Я усмехнулся — дерзкая малая. Но нет… вдруг подумал о том, что она первая кому я дал вот это уменьшительно-ласкательное. Своих шлюх я никогда так не называл. «Придумал кличку — значит решил оставить надолго».

— Не хочу я есть. Спать хочу.

Я еще раз окинул ее взглядом. Довольно высокая и действительно хрупкая, но все же не смертельно худая как казалось раньше. Модельная внешность, но зеленая до оскомины. Темные волосы достают ниже поясницы и слегка вьются. Красивые. Хорошо, что не отрезал.

— Иди спи, — кивнул на пустующую комнату, — в той комнате постелено уже. Ты всегда днем спишь?

— Когда получается. Спать же надо.

— А ночью не пробовала?

— Нет. Я не сплю ночью. Никогда.

— У каждого свои тараканы. Иди. Мне пару звонков сделать надо и к вечеру свалить. Сидеть будешь, как мыша, поняла? Вынесешь что-то с квартиры — найду и закопаю живьем.

— Я не воровка.

— Мне плевать, малая. Можешь быть хоть серийной убийцей, но не в этом доме.

* * *

Она жила у меня уже дня три. Проблемы я ужасно не любил, точнее я любил их создавать, а не разгребать, а глядя на нее я понимал, что она и есть проблема сама по себе. Такая маленькая, наглая проблема с огромными голубыми глазами, обгрызанными ногтями и любопытная до чертей.

Она действительно не спала по ночам. Я как-то зашел проверить и в комнате ее не увидел, а она под кроватью спряталась и дрожит там, как щенок. Выманить не удалось, а я решил и не пытаться. У всех свои травмы из прошлого. Приучу постепенно спать в кровати. Только почему-то именно это заставило меня почувствовать внутри вот это саднящее чувство. Нет, не жалости…а скорее понимание того, что я бы нашел тех, кто ее так напугали и кастрировал. Потому что как представил себе, что вот это голубоглазое существо кто-то бил или лапал и мне хотелось убивать. Впервые из-за кого-то. Наверное, я, блядь, слишком долго был один. Возможно, я так же жалел бы кошку или собаку, если бы они у меня были.

Я поселил её в комнате, где пару дней назад отлеживался Фима, после перестрелки в автопарке. Надо будет взять мелкую в магазин и пусть купит себе туда все что надо. Она ж девчонка, наверняка требуется ей там что-то…девчачье.

а сам сидел с бокалом виски на диване и лихорадочно думал. Пока все идет по плану. Только Андрей мне казался уже далеко не тем, кем я представлял его себе перебирая все то что нарыл в большую и толстую папку. Граф не так прост, как мне казалось, и далеко не идиот.

Я видел в нем эту хватку, как у Ворона. Убрать его с дороги будет непросто. Но разве я когда-нибудь искал легкие пути? Чем сложнее квест тем интересней его разгадать. Я собирался выйти победителем в этой войне, не зря же я её затеял и думал о ней годами, и я найду слабину и у Ворона, и у Графа. А точнее я уже ее нашел. И несколько раз ударил по ней, чтобы проверить на прочность. Не прочно. Тонко. Больно. Значит туда и будем бить.

Вечером зачистка Сараевских. Посмотрю что он из себя представляет.

Глава 21

Герман сам впустил меня в дом. С совершенно невозмутимым видом, будто ничего не произошло. Он даже поцеловал меня, как всегда после расставания. Забрал чемоданы, поставил у порога.

— Я приготовил тебе твой любимый коктейль. Охрана не появится до утра, так что у нас вся ночь впереди.

Я шла следом за любовником, и мне не нравилось его спокойствие, меня настораживало, что он не набросился на меня с обвинениями. Я ожидала чего угодно только не этого. Я слишком хорошо знала Германа, чтобы понять — он спокоен, потому что ему нечего опасаться, потому что в отличие от меня, он все знает и все продумал. Сколько времени у него было на то, чтобы захлопнуть меня в ловушку? День? Два? Неделя? Как давно он знает обо мне и Чернышеве и что именно?

— Я заказал ужин из итальянского ресторана, скоро накроют на стол.

— Я не голодна. Герман, не тяни — говори.

Он прищурился и улыбнулся — ласково, как кот, играющий с мышкой, которая точно никуда не денется.

— Давай сначала выпьем.

— Я не пришла сюда распивать с тобой коктейли и ужинать при свечах, ты заставил меня это сделать. Так что говори или…

— Или что? Куда ты пойдешь, Василиса? Петь по кабакам? Ведь у тебя нет ни копейки. Старая любовь не ржавеет, верно? Ничего ее не берет — ни время, ни расстояние, ни подлость самого объекта страсти?

Он не называл меня Василисой с тех пор как мы стали любовниками, с тех пор как он купил мне новые документы.

Я промолчала, мне было нечего ему ответить. Сейчас не помогут ни ложь, ни притворство. Герман знал слишком много, я видела по его лицу, по взгляду, что он приготовился к этому разговору, как я готовилась к своей мести — тщательно и все продумав.

— Браво! Ты сделала меня как мальчишку! Отымела по полной программе, даже моим врагам не удавалось так водить меня за нос. В какой-то мере я восхищен. Только ты разочаровала меня. Ты его простила да? Простила, после того как он бросил тебя как ненужную собачонку, после того, как умер твой сын, после того, как все эти годы он даже не вспоминал о тебе — ты его простила.

— Я люблю его, — тихо ответила и отпила коктейль из бокала. Герман кивнул.

— Конечно, любишь, иначе ты бы завершила начатое, а так скисла посреди дороги, а ведь могла загнать его в угол, да так, чтоб не выбраться. Я взял на себя смелость закончить начатое. Ты помогла мне затянуть удавку.

Я поставила бокал и с ужасом посмотрела на Германа:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что вы нарыли с Генадьевичем, помогло мне вытянуть дело на свет и запустить механизм заново. Твой любимый предстанет перед судом и получит заслуженное наказание.

Я вскочила с кресла:

— Это был несчастный случай, который подстроили Алена и Рахманенко! Нельзя судить дважды за одно и тоже преступление.

Герман закурил сигару, налил себе коньяк.

— За одно и тоже — нет, а за другое очень даже можно. Это Чернышев тебе сказал, что все подстроили Алена и тесть? А ты уверенна, что это правда? Например, ты не знаешь самого важного — пострадавший и Артур были знакомы. Они вместе проворачивали грязные делишки — сбывали ворованные автомобили. За сутки до аварии они поссорились дома у потерпевшего. Вдова рассказывала, что Артур ушел от них с угрозами, ее муж не выплатил положенной суммы. Кстати, после его смерти доля партнера автоматически переходила к Артуру.

Я судорожно глотнула воздух, мне становилось не по себе. Я чувствовала, как меня затягивает в зыбкую трясину, в сети, которые расставил для меня Герман, и что я иду прямо к нему в лапы.

— Это ложь! Того мужчину сбил автомобиль и он умер сразу после аварии.

— Неужели? А вот судмедэкспертиза утверждает, что он умер после ударов по голове чем-то очень тяжелым. Я расскажу тебе, как все было — Чернышев повздорил с напарником, забил его до смерти, испугался, перенес к себе в машину, отъехал на несколько километров, влил несчастному в рот водки и положил под колеса автомобиля, а потом наехал на него, сымитировав несчастный случай.

— Ложь! — истерически закричала я, а Герман захохотал мне в лицо:

— Ложь, которая очень быстро станет правдой. Например, мы можем поднять документы с обыска машины и найти в них записи о бутылочных осколках и следах крови потерпевшего в салоне автомобиля. Например, они могли тогда потеряться. В общем, десятка твоему любимому обеспечена.