Сюзанна вновь погрузилась в раздумья. Не совершила ли она зловещей ошибки, доверившись ему? А был ли у нее выбор?

Ей необходимо попасть домой, и она не может бросить Веса на произвол судьбы. Кроме того, она прекрасно осознает, что одной ей с Весом не справиться.

Тюремный начальник лишь мельком взглянул на документы, предъявленные Сюзанной. Тюрьма почти обезлюдела. Половина солдат уже покинула ее, присоединившись к отступающим частям Конфедерации. Охранять тюрьму осталась горстка добровольцев. Лейтенант, исполняющий обязанности начальника тюрьмы, сказал Сюзанне:

— Если вам удастся вывести их отсюда, они ваши.

Сюзанна не решалась оставить лошадей и фургон без присмотра; наступило время, когда никому нельзя было доверять. Лейтенант перехватил ее тревожный взгляд, брошенный на ветхий фургон.

— Не беспокойтесь, я присмотрю за ним, миссис Фэллон.

Женщина благодарно кивнула, подхватила сумку, набитую одеждой, которую ей удалось достать, и последовала за охранником на территорию военного госпиталя. Крепко прижимая к себе сумку, Сюзанна не переставала умолять небо, чтобы Вес и майор были в состоянии отправиться в путь. Месяц прошел с тех пор, как Весу ампутировали ногу, и недели — после ранения майора. Майора, который, может быть, и не майор вовсе.

Когда Сюзанна вошла в грязную комнату, мужчины бодрствовали. Глаза майора были как всегда настороженными, глаза брата — апатичными. Женщина уповала на то, что скоро в них заиграют веселье и юмор, как бывало до войны. Сначала она подошла к Весу.

— Можешь ли ты передвигаться?

— Зачем?

Сюзанна на секунду замерла. Она ничего не говорила брату раньше, не желая его беспокоить. Пришло время сделать это.

— Я только что получила письмо, написанное два месяца назад. Стэна Грина убили, лошадей и скот угнали с двух ранчо. Вместо Стэна управляющим наняли Джайма, но он запуган.

— Это Мартины?

Сюзанна утвердительно кивнула.

— Все думают на них.

Вес выругался, потом горько усмехался.

— Что мы можем сделать? Женщина и калека.

— Ты бы мог использовать свой авторитет.

— Ты шутишь, Сью? В Техасе голубая форма, как красная тряпка для быка.

— Как ты думаешь, под чьим управлением будет теперь Техас? — Она торопливо произносила лишние сейчас слова. — Наверное, Севера.

— Проклятие… Наши… твои соседи теперь заклюют меня. В тот день, когда я отправился в армию, меня разве что не вымазали дегтем и не обваляли в перьях. Меня никогда не примут там. Поезжай-ка лучше без меня.

Сюзанна не стала рассказывать брату, что, несмотря на все усилия Марка, соседи ее не приняли и что их ранчо были для арендаторов как бельмо на глазу. Не поведала она Весу и о том, какие изменения произошли в округе, как много мужчин погибло на войне. Вместо этого Сюзанна твердо произнесла:

— Ты нужен мне, Вес. — И это не было ложью — она всегда будет нуждаться в брате. — Кроме того, отец завещал семейное ранчо тебе. Ты не можешь отказаться от него.

Наступило напряженное молчание.

— Как, черт возьми, мы доберемся до дому? Я даже не знаю, смогу ли я ехать верхом.

— Майор Реддинг обещал нам помочь.

Вес развернулся и уставился на Райса. Было ясно, что валлиец слышал весь разговор.

— Ему-то это зачем? — подозрительно спросил Вес. Райс пожал плечами, но поймал предупреждающий взгляд Сюзанны.

— Ваша сестра предложила мне работу. Война закончена. В госпитале мне больше нечего делать, а миссис Фэллон нуждается в помощи.

— На загонщика скота вы мало похожи, — произнес Вес. Райс снова дернулся.

— Это что, ваше условие? Что-то не припоминаю, чтобы я сказал, что собираюсь служить у вас загонщиком скота или еще кем-нибудь. Но помощь в пути я вам оказать готов. Кроме того, мне всегда хотелось познакомиться с американским Западом. Сейчас представился случай.

Вес продолжал упрямиться:

— Я хотел бы знать…

Но Сюзанна его перебила:

— Вес, у нас нет времени. Ричмонд охвачен паникой. Если мы не уедем сейчас, нам уже не выбраться отсюда никогда.

— Почему именно сейчас?

— Может быть, тебе безразлично, что происходит на ранчо, твоем и моем. Мне нет. Я хочу получить то, что осталось после Марка. Я обещала ему это. Ты, кстати, тоже.

— Но почему сейчас? Почему не подождать, пока в город войдут наши войска?

Сюзанна колебалась. Она спиной чувствовала, как Райс Реддинг насторожился.

— Они могут… задержать тебя. Или майора Реддинга. По медицинским или другим соображениям.

— Это предательство.

— Да нет же, — Сюзанна торопливо уговаривала брата. — Мы отправляемся домой, потому что война закончена, — ее голос молил, и женщина утомленно опустилась на койку. — Вес, она уже закончена. Скоро все разойдутся по домам. Ни тебе, ни майору Реддингу сражаться больше не придется. Ты сделал больше, чем многие другие. Теперь, пожалуйста, помоги мне, — произнося все это, Сюзанна жалобно смотрела на брата широко раскрытыми глазами. Притворство во спасение, оправдывала себя Сюзанна.

— Я ни на что не годен, — упорствовал Вес.

— Конечно, нет. И не будешь ни на что годен, если будешь продолжать жалеть себя, — уколола брата женщина. На протяжении разговора с Весли она ощущала на себе испытующий взгляд майора. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что незнакомец живет жизнью, полной тайн и недомолвок, и просто так у него их не вытянешь.

Майор одарил ее одной из своих улыбочек. Эта оказалась вызывающей и почти издевательской, как будто он сомневался в том, что Сюзанна способна реализовать тот план, который они наметили. И кое-что еще заметила женщина в его глазах: он, как ястреб, терпеливо следил за каждым движением своей жертвы. Никто бы никогда не догадался, что от решения Веса зависит судьба Райса Реддинга. Никто, кроме нее. Она знала. Вернее, она чувствовала это.

— Мы должны ехать, — проговорила она, вновь обращаясь к Весу. — Но сначала вам следует переодеться. Народ в городе обезумел.

Сюзанна протянула каждому по свертку, не давая больше брату возможности возражать, приняв решение за него. Мысленно она умоляла Веса согласиться.

Райс перевел взгляд на полковника: Вес готов был сдаться, капитулируя перед страдальческим выражением лица сестры. Майор снова посмотрел на Сюзанну: в ее озабоченных глазах уже поблескивал отблеск одержанной победы.

— Я подожду вас за дверью, — и не давая мужчинам времени на ответ, Сюзанна вышла.

— Она всегда так по-хозяйски распоряжается? — поинтересовался Райс вполне миролюбиво.

Вес свирепо сверкнул глазами и начал стаскивать с себя рубашку.

* * *

Лейтенант, на которого были возложены обязанности по управлению тюрьмой, подозрительно оглядел своих бывших подопечных, переодетых в гражданское. Сюзанна мгновенно обезоружила его парой слов и улыбок которая, по убеждению Райса, могла бы разбить дюжину сердец разом.

— Мы отправляемся домой, лейтенант. Желаю вам счастья.

— И вам того же, мадам. Будьте осторожны.

Как заметил Реддинг, к мужчинам ни пожелания, ни предостережения не относились.

Рассматривая фургон и лошадей, Райс гадал, смогут ли они отъехать от города хотя бы на дюжину миль. Лошадиные ребра настойчиво выпирали сквозь облезлую шкуру. Клячи выглядели весьма уныло, но могли бы дать фору тому, что Сюзанна называла гордым словом фургон. Зрелище было жалким: колеса болтались на осях, деревянная обшивка расползалась в разные стороны и испускала тяжкий вздох всякий раз, когда повозка приходила в движение.

Вес с трудом проковылял от своей койки до фургона и безмолвно рухнул на скамью внутри. Райс устроился рядом с Сюзанной на передней скамье.

Когда фургон, подпрыгивая, выехал за пределы тюремного двора и оказался на улице, Райс оглянулся. Арестанты прилипли к оконным решеткам, но охранники в серой форме даже не обратили на это внимания.

По небу расползалось оранжевое зарево. Райс слышал громыхание взрывов. Сейчас, когда тюремные стены не преграждали путь звукам, выстрелы были намного громче. Когда фургон выехал на многолюдные улицы, к шуму канонады добавились и другие громкие звуки: ружейная пальба, крики, лошадиное ржание. Мостовые сотрясались от топота сотен, тысяч сапог отступающих солдат-джонни.

— Править буду я, — сказал Райс, и это больше походило на приказ, чем на просьбу.

Но он сразу же наткнулся на глухое сопротивление с ее стороны.

— Я вполне справлюсь сама, майор, — голос Сюзанны приобрел несгибаемую твердость.

Сейчас, когда они сидели так близко друг к другу, в женщине проснулись чувства, которые она не собиралась тревожить. Теплая дрожь волнами спускалась по позвоночнику всякий раз, когда она и майор как бы нечаянно касались друг друга или встречались глазами.

— Миссис Фэллон, — не унимался Реддинг, — я ни на секунду не сомневаюсь в том, что вы умеете править, ни в том, что вам по плечу любое дело, какое вы задумаете, но я чертовски устал от безделья.

— Но… ваша рана?

— Она дьявольски ноет вне зависимости от того, делаю я что-либо или нет, — грубо оборвал ее Райс.

Он совершенно ясно дал понять женщине, что не потерпит никаких обсуждений, что решения будет принимать он, хотя в глубине души знал, что даже натягивание поводьев мешает заживлению раны. Но опыт подсказывал ему, что смятение чувств и недоговоренность могут только помешать в управлении даже этой унылой упряжкой лошадей.

Когда фургон вывернул на главную дорогу, Райс Реддинг увидел отступающие части и ужаснулся. Многие были босы, а их серые, превращенные в лохмотья мундиры побурели от грязи и пота. Отступающие американские части перемежались с фургонами, доверху набитыми домашним скарбом. Встречались и убогие тележки; их толкали вручную мужчины и женщины, стараясь спасти годами нажитое добро. Все это двигалось по одной дороге, начинавшейся за пределами обреченного города. Все чаще слышались пушечные выстрелы, лошади в испуге шарахались и прядали ушами.

Мироздание, казалось, было подавлено войной. Ясное утро перетекало в серый, дымный, смрадный полдень; оранжевое с утра небо кровило.

Райс направил лошадей в объезд брошенной повозки со сломанным колесом. Напряжение, с которым он сжимал вожжи, отдавалось колющей болью в боку. Он почувствовал, что рана увлажнилась, но не придал этому особого значения, понукая лошадей двигаться вперед, боясь, что они остановятся и откажутся тащить фургон или какие-нибудь люди с тупыми, тусклыми глазами схватят лошадей под уздцы и отберут и кляч, и фургон.

По дороге с трудом продвигался вперед отряд кавалерии, прижимая гражданских к обочине и освобождая середину для обессиленных, изнуренных солдат Конфедерации, которые устало брели по дороге.

День клонился к вечеру. Дорога становилась все более и более многолюдной. Лошади едва продвигались, с трудом преодолевая дюйм за дюймом.

Не успели беглецы отъехать от города на приличное расстояние, как Райсу снова пришлось придерживать лошадей, чтобы дать дорогу очередной кавалерийской части, следующей в сопровождении артиллерии.

* * *

Сюзанну основательно растрясло, что было неудивительно при наличии многочисленных ухабов, равномерно покрывавших дорогу, и отсутствии рессор.

Ерзая по скамье и вертясь, чтобы размять затекшие мускулы, она неожиданно наткнулась взглядом на четырех мужчин, медленно передвигающихся вдоль обочины навстречу общему потоку. Они были в форме и выглядели весьма подозрительно.

Сюзанна огляделась по сторонам: кавалерийский отряд был далеко впереди, всадники тряслись в седлах, уныло опустив головы, не видя ничего, кроме голой дороги под копытами лошадей. Огромное пустое пространство отделяло Сюзанну и ее спутников от солдат. Позади едва переставляли ноги несколько раненых. Помощи ждать неоткуда.

Загадочная четверка не на шутку встревожила Сюзанну. Двое мужчин восседали на муле. У каждого под ремень был подсунут пистолет. Двое других передвигались пешком, один из них сжимал в руках винтовку. Четыре пары глаз были устремлены на фургон и лошадей. Сжавшись от страха, Сюзанна взглянула на брата и на майора Реддинга.

Вес, мертвенно бледный, лежал с закрытыми глазами. Реддинг сидел, привалившись к спинке скамьи, плотно сжав губы. Женщина знала, что, как и Вес, он испытывал мучительную, изнуряющую боль.

Сюзанна наклонилась и незаметно достала из-под сиденья винтовку. Она представила себе, как скверно чувствовал себя майор, если он, бывший всегда начеку, не заметил ничего подозрительного. Женщина спрятала винтовку в складках юбки. Ей не хотелось, чтобы майор раньше времени обнаружил, что она запаслась оружием. Оно было необходимо на случай, если неизвестный майор предпримет что-нибудь нехорошее против нее или Веса.

Сюзанна еще раз взглянула на Реддинга и поняла, что он заметил приближающихся мужчин. Он сидел, напружинившись, и неожиданно напомнил женщине свернувшуюся кольцами змею.