Из дверей «Автомобильного салона» вышел коренастый парень в комбинезоне и очках, по виду механик. Подскочив к девушке, он грубо дернул ее за руку, помогая подняться, и что-то сказал, поддерживая ее, пока она, тяжело повиснув у него на руке, растирала ушибленную лодыжку. Затем мы увидели, как девушка сняла туфлю и показала парню свернутый каблук. Она, очевидно, просила его приладить каблук, ибо смотрела на парня почти умоляющим взглядом, то-то быстро говорила, жестикулируя, — это было похоже кадр из немого фильма, так как слов мы не слышали. Парень презрительно замотал головой. Девушка, не на шутку, должно быть, повредившая ногу, уронила туфлю и стала снова массировать лодыжку. Парень прислонился к косяку двери и уставился скучающим взглядом куда-то в небо. Девушка подняла туфлю и стала снова о чем-то просить парня: видимо, ей предстоял немалый путь и проделать это в туфле со сломанным каблуком было почти невозможно. Эта картина словно застыла на мгновение в немом кадре, как бы олицетворяя униженную просьбу и безжалостный отказ, отчаяние и каменное равнодушие.

Парень вдруг резко мотнул головой вверх и вниз, презрительно скривил губы и неожиданным мальчишеским дискантом выкрикнул:

— Да заткнись ты! Думаешь, мне больше делать нечего? — (Это именно так и было — парень явно изнывал от безделья.) — Отстань от меня со своим дурацким каблуком.

Перепуганная девушка попятилась от него и, припадая на ногу, торопливо засеменила по тротуару, а парень продолжал выкрикивать ей вслед:

— Давай, давай, поживее!.. — И так до тех пор, пока она почти не скрылась из виду. Тогда он, по-солдатски щелкнув каблуками, лихо отдал кому-то невидимому честь, повернулся через левое плечо, сделал три шага направо, три налево и исчез в дверях магазина «Марта».

— Не могу сказать, чтобы мне нравился этот помощничек Эвана, — с деланным спокойствием тихо промолвила Чармиан, стараясь не показать, что она нервничает.

— А я не могу сказать, что мне нравится район, который он себе выбрал, — ответил я. — Давай-ка предоставим ему самому расхлебывать кашу, которую он заварил, и вернемся домой, пока еще есть время.

— Нет. — Чармиан нервно постукивала носком туфли по тротуару. — Я должна повидаться со своим муженьком.

— Но мы оба изрядно вымокли и продрогли. Если проторчим здесь еще немного, непременно схватим воспаление легких.

— Ну и пусть. Но я все равно должна докопаться до истины. — Меня поразило ее спокойствие. — Идем.

Мы перешли через улицу. Чармиан, изобразив на своем лице светскую улыбку, с решительным видом шагнула в магазин, я последовал за нею. Несколько минут мы были совершенно одни в пустом помещении, ибо механик, должно быть, ушел в заднюю комнату. Мы стояли в грязном и загроможденном всяким хламом помещении; пахло смазочным маслом, резиной и тем дешевым сортом сигарет, которые напоминают по вкусу спрессованный табачный пепел. Магазин освещала только одна лампочка под неожиданно высоким и невообразимо грязным потолком. Прямо под нею, в глубине магазина, тянулся длинный прилавок, по бокам которого, справа и слева, были стеллажи. На прилавке стояла чашка с холодным коричневым чаем, на котором застыла маслянистая пленка густой заварки, и пепельница из розовой жести, полная окурков, рядом лежали дешевый американский журнал в яркой обложке и небрежно завернутая в газету игрушка — маленький ярко-желтый цыпленок.

Чармиан обошла магазин танцующей походкой, негромко напевая, и каблуки ее, казалось, отбивали ритм песенки, которую она мурлыкала себе под нос.

Из задней комнаты, с силой отдернув закрывавшую дверной проем портьеру, с деловым видом вышел уже знакомый нам парень в рабочем комбинезоне. Не удостоив нас взглядом, он сгреб с прилавка завернутого в газету игрушечного цыпленка и снова скрылся в задней комнате, с шумом задернув за собой портьеру.

Мы продолжали ждать. Наконец снова щелкнули кольца портьеры, и перед нами предстал механик, на сей раз преисполненный спокойного достоинства.

У него было бледное, совсем еще мальчишеское лицо, невыразительные серые, словно вылинявшие, глаза и низкий начес светло-каштановых волос. Лицо со странно пухлыми и как будто одутловатыми щеками делало его похожим на какую-то нелепую карикатуру взрослого младенца.

— Я вас слушаю, сэр, — по-военному четко произнес он, распрямив плечи и скосив на Чармиан полный восхищения взгляд; но затем он все же заставил себя снова посмотреть на меня, пытаясь изобразить внимание, что придавало ему суровый и почти сердитый вид.

Но Чармиан легонько оттеснила меня в сторону.

— Я миссис Шолто. Скажите, мой муж здесь?

Парень медленно прикрыл веками глаза, так что сначала они казались лишь наполовину закрытыми, а затем и вовсе опустил их вниз, и короткие светлые ресницы почти легли на щеки. Это было поистине забавное зрелище, он пытался изобразить нечто похожее на глубокое удивление, даже шок — наверное, он сам потом будет рассказывать друзьям: «Вот это был номер! Положеньице, скажу я вам».

Затем он так же медленно поднял веки и, широко открыв мутно-серые, как у новорожденного младенца, глаза, сказал:

— Майор Шолто отлучился на минутку, мадам. Если вам и джентльмену угодно подождать, прошу вас, присаживайтесь. Он скоро вернется.

Парень вышел из-за прилавка, извлек откуда-то два шатких стула и, к нашему удивлению, галантно смахнул с них пыль концом своего галстука.

— Может, хотите чашечку чаю? Чайник на плите.

Мы отказались.

— Если вы не возражаете, — важно сказал он, — я займусь делами…

И он уже готов был снова скрыться за портьерой, как в магазин вошел паренек лет семнадцати-восемнадцати, с семитскими чертами лица и косящим взглядом блестевших, как свежеочищенные каштаны, глаз.

— Не повезло, — заявил он, — все закрыто.

Механик круто повернулся к нему и впился в него взглядом, который должен был, очевидно, испепелить вошедшего.

— Могу я тебя спросить, где ты шлялся столько времени?.. Ты ушел в два часа… — Он с особым ударением произнес последние слова. — А сейчас четверть четвертого. Что ты скажешь на это?

Паренек покосился на нас, и его мягкие губы слегка дернулись.

— А ну иди-ка сюда! — повысив голос, почти заорал механик. — Не вздумай у меня выкручиваться. Я все равно выведу тебя на чистую воду. — Он приподнял портьеру и величественным жестом приказал пареньку пройти. — А ну давай, Морис, побыстрее.

Морис пригнулся и, проходя под рукой механика, как бы невзначай пнул его ногой. Механик вполголоса выругался. Портьера опустилась, за нею тотчас же послышались возня и приглушенный смех. Затем мы услышали звук пощечины и громкий голос Мориса:

— Ах ты, ублюдок чертов! — За портьерой вполголоса выругались, затем все стихло.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала Чармиан, усевшись на стул, удобно скрестив ноги и сложив руки на коленях. — Должна сказать, что в этом заведении все же что-то есть, а?

И эти слова и то, как они были сказаны, так напомнили мне Хелену, что я понял: Чармиан призывает на помощь всю решимость своей матери, чтобы справиться с ситуацией, которая может оказаться не из легких. Она даже посмотрела назад, словно за ее стулом стоял кто-то, способный ободрить и поддержать ее.

Дождь как будто прекратился, но тяжелые и низкие тучи по-прежнему затягивали небо желто-зеленой пеленой.

У нас не было желания о чем-либо говорить, тем более что нас могли слышать Морис и механик.

Мы сидели и ждали, что будет дальше.

— Если в течение пяти минут Эван не появится, — сказала Чармиан, глядя на часы, — мы уйдем.

— В таком случае я молю небо, чтобы он не появился.

Механик снова повторил свой номер с неожиданным появлением из-за портьеры. На этот раз он неловко держал в руках две чашки дымящегося чая, расплескавшегося на блюдца.

— Я подумал, что вы, пожалуй, уже пожалели, что отказались от чая.

Я собрался было сказать ему, что совсем не жалею об этом, так как не намерен распивать здесь чаи, но Чармиан взглядом остановила меня.

Механик принес еще один стул, соорудил нечто вроде чайного столика, снял чашки с блюдец, и, подойдя к двери, выплеснул чай из блюдец прямо на улицу. Затем он снова поставил чашки на блюдца, отошел и прислонился к прилавку с таким видом, будто объявлял, что теперь он готов вести с нами беседу.

Чармиан отпила глоток подозрительного напитка.

— Мистеру… э-э… майору Шолто пора бы уже вернуться, не так ли? — Было видно, что, произнеся слово «майор», она и сама этому удивилась.

— Да, пора. Я думаю, он сейчас будет. Зашел, должно быть, в какой-нибудь магазин. Как вы думаете, все лето будет такое?

— Надеюсь, что нет. Май был хорошим.

— Да, май был теплый. Зато теперь… — начал было механик, а потом вдруг крикнул: — Морис!

Из задней комнаты появился знакомый нам паренек.

— А ну-ка убери этот хлам. Тебе бы только штаны просиживать… Нет, не этот, вон тот. Соображать надо, недотепа. Давай, давай! — И, заставив Мориса складывать какие-то ящики, он повернулся к нам и, доверительно понизив голос, сказал: — С этими евреями никогда не знаешь, кто тебе попадется — набитый дурак или пройдоха. Этому не мешало бы быть поумнее.

— Пожалуйста, не надо таких разговоров, — резко оборвала его Чармиан. — Ужасно глупо говорить так о какой-либо национальности. — Морис, без сомнения, слышал этот разговор. Не знаю, в чьих глазах было больше удивления, в его или в глазах механика, когда они оба посмотрели на Чармиан.

— Простите, — извинился механик, — это я просто так. Я не хотел сказать ничего плохого. Он и сам это знает.

— Может быть, но я нет.

— Еще раз приношу свои извинения. Эй, Морис, пойди погляди, куда запропастился майор Шолто.

Паренек вышел на улицу.

— Дела у вас, кажется, идут не слишком бойко? — спросил я.

Механик пожал плечами.

— Правда, с продажей автомобилей теперь не очень развернешься, — продолжал я.

Он указал на загроможденную всякой всячиной витрину.

— На это всегда есть спрос.

Открылась дверь, и вошел Эван. Следом за ним осторожно протиснулся Морис и юркнул за портьеру.

Эван смотрел на Чармиан, не в силах скрыть своего удивления.

— Здравствуй, дорогая. Вот неожиданность!

Чармиан поднялась со стула.

— Не правда ли? Ты рад?

У нее был вид любящей молодой жены, которая хочет понравиться мужу.

— Я хотела попробовать новую машину, а Клод как раз оказался свободен, вот я и пригласила его посмотреть твой магазин. Правда, Клод не очень хотел, — добавила она, этим как бы оправдывая меня и в то же время подтверждая неслучайный характер этого визита.

— Боюсь, что пока мне вам похвастаться нечем, — сказал Эван, поворачиваясь ко мне. — Но у меня большие планы. Есть кое-какие шансы, если удастся закрепиться. Лаванда, надеюсь, вас здесь развлекал. — Он подтолкнул механика вперед. — Познакомьтесь, Джордж Лаванда, моя правая и вполне надежная рука.

Казалось, этой характеристикой он не столько отдавал должное механику, сколько заискивал перед нами. Чармиан, услышав столь необычную фамилию, едва скрыла свое удивление и поспешила вежливо ответить:

— О да, мистер Лаванда был очень внимателен и угостил нас чаем.

— Я очень рад, что вы даже чай пили, — ответил Эван.

Я понял, что он буквально кипит от злости и готов если не убить нас, то по меньшей мере вышвырнуть за дверь.

Лаванда не собирался оставлять нас одних. Отойдя к прилавку, он облокотился о него, решив, что в создавшейся ситуации ему лучше играть роль стороннего наблюдателя, а не компаньона и правой руки.

— Все удалось сделать, что хотели, сэр? — деловито осведомился он.

— Нет. Руттера не оказалось на месте, а от Спаршота я так толком ничего и не добился. Сказал ему, что зайду завтра.

— Да, нелегко теперь вести дела, — заметил Лаванда, театральным жестом воздев руки, словно призывал небо в свидетели.

— Это продается? — спросила Чармиан, указывая на красно-синий автомобиль на витрине.

— Есть еще один такой же, в ремонте, — ответил Эван. Он многозначительно посмотрел на Лаванду, тот в ответ понимающе поднял брови и вышел.

Эван присел на край прилавка, покачивая ногой. Он казался подчеркнуто элегантным в этой нелепой обстановке.

Он протянул нам свой портсигар.

— Разумеется, я и не ожидал произвести впечатление. Я никого не приглашаю, пока здесь не наведен еще порядок. Я намерен переоборудовать этот сарай, как только получу наконец разрешение от муниципалитета.

— Для начала не мешало хотя бы полы вымыть, — назидательным тоном сказала Чармиан. — Разве твой Лаванда не может этого сделать?