Из всех троих он один казался спокойным, словно происходящее его не касалось. Сегодня Джонни Филд был особенно элегантным, даже франтоватым, словно начинающий биржевой маклер, впервые удостоенный чести быть принятым своим патроном.

Он один сидел на скамье подсудимых в спокойной и непринужденной позе. Лаванда и Эван напряженно подались вперед, жадно ловя каждое слово, словно боялись пропустить что-то очень важное. Отблеск электрической лампочки упал на сильно напомаженные волосы Лаванды и светился, будто маленькая тусклая звездочка.

Чармиан не сводила глаз с Эвана — она хотела передать ему свою силу и самообладание. По странной случайности она выглядела сегодня превосходно, на лице не было следов бессонных ночей, волосы и глаза блестели, губы были свежие и розовые. Миссис Шолто сидела боком на скамье рядом с Чармиан, прикрыв глаза рукой, в какой-то поникшей, усталой позе. В тени, падавшей от руки на ее лицо, было видно, как подергивается кончик ее носа и двигаются губы, словно она что-то жует.

Эван сидел неподвижно. Он был тщательно одет и очень бледен, тяжелые фиолетовые круги легли под глазами. Он, не отрываясь, смотрел на судью; Лаванда же то и дело вертел головой и искал глазами мать. Встретившись с ней взглядом, он тут же успокаивался и отворачивался, а через минуту, словно позабыв, где она сидит, снова шарил тревожным, испуганным взглядом по лицам, пока наконец опять не встречал взгляд матери.

Обстоятельства дела были достаточно ясны, и поэтому с допросом свидетелей покончили быстро. Окинув взглядом публику, я вдруг увидел в зале Джейн Кроссмен в элегантном черном костюме; она сидела с напряженным и застывшим лицом, явно желая остаться незамеченной. Я подумал, что заставило ее прийти сюда сегодня: простое любопытство или нелепая мысль о верности друзьям — мне и Чармиан?

Чармиан вдруг написала на кусочке картона, оторванном от коробки из-под сигарет: «Я совсем окоченела, а ты? Надеюсь, Лейперы хорошенько укутают на ночь Лору». Она оставила ребенка на их попечении.

Я накрыл ладонью ее руку и через перчатку почувствовал, что она действительно ледяная.

Когда показания начала давать девица Хардресс, Эван неловко опрокинул на себя стакан с водой и залил костюм. Это привело его в полное смятение. Испуганно оглядываясь по сторонам, он судорожно шарил по карманам в поисках носового платка и, не найдя его, вдруг выхватил у Джона Филда из нагрудного кармана цветной декоративный платочек и стал торопливо и яростно промокать им мокрое пятно на костюме. В публике кто-то громко хихикнул. Эван мучительно покраснел и закрыл лицо руками.

— Господи, если бы я могла быть с ним рядом, — прошептала Чармиан. — Хоть бы он посмотрел сюда.

Миссис Шолто непрерывно жевала губами, тяжело ворочалась на скамье и шаркала ногами. Она словно соткала вокруг себя невидимый кокон, отгородивший ее от внешнего мира, от звуков, голосов, света.

Лаванда давал показания громким, резким голосом лондонского кокни, он четко и кратко, по-военному, отвечал на вопросы. На нем была белая в сиреневую клеточку сорочка и галстук пурпурно-зеленых тонов. Он словно обрадовался возможности поговорить после тягостного молчания.

Я отыскал глазами его мать. Она, беззвучно шевеля губами, повторяла за сыном слова и как бы ловила их на лету. Она страстно хотела, чтобы ее мальчик произвел наилучшее впечатление.

Показания давал Джонни Филд. Я смотрел на него и мысленно видел его в доме Хелены, у горящего камина, где на коврике нежится ее любимый кот. Я видел, как она журит Джонни за разбитую чашку, а он терпеливо и вежливо выслушивает нотацию, ожидая момента, когда наконец снова можно будет возобновить прерванное чтение.

Заставив себя вернуться к действительности и сосредоточиться на том, что говорит Джонни, я вдруг понял, что он изо всех сил старается убедить всех в своем чистосердечном раскаянии, снискать симпатию присяжных. После резкого голоса Лаванды голос Джонни казался мягким и задушевным, он произносил слова с чуть заметной запинкой.

— Скажите нам, кто первый подал мысль о комиссионной продаже подержанных машин?

— Я, я это сделал. Они не хотели, но я убедил их.

— Почему аренда помещения оформлена на мистера Шолто?

— Я не хотел в то время, чтобы мое имя фигурировало в документах.

— А потом?

— И потом не хотел. Я предпочитал оставаться в тени. И это самое ужасное.

— Что вы хотите сказать словами «это самое ужасное»?

— Что это было нечестно, — сказал Филд с еле заметной улыбкой, — особенно если учесть, что я сам подбил их.

Наоми бросила на Эвана и Лаванду взгляд, полный ненависти, и судорожно поежилась. Не могло быть сомнения в том, кого она считает подлинными виновниками всех несчастий.

Филд с невозмутимым видом поднял глаза к потолку, затем скромно опустил их. Рука Чармиан дрогнула в моей.

Я думал об Элен, которая отправилась в Риджент-парк, чтобы приготовить квартиру Чармиан к нашему приходу, — снять чехлы с кресел, затопить камины, постелить постели. Я готов был побиться об заклад, что она просто из упрямства приготовит постель и для Эвана.

Эван на скамье подсудимых представлял собой поистине печальное зрелище. Очевидно, он не верил, подобно Джонни Филду, в спасительное воздействие мученических поз. Он был полон решимости во что бы то ни стало оправдаться, неважно за чей счет. Я был потрясен, поняв, что он явно пытается взвалить всю вину на Лаванду, который, по его мнению, обладал гипнотической силой Свенгали[13]. Он просто потерял голову. Жалость, которую он когда-то испытывал к злосчастному механику, уступила место откровенному страху за себя. Кроме страха и стыда, никаких чувств у него уже не осталось.

Он казался больным, почти невменяемым. На вопросы отвечал таким тихим голосом, что его почти не было слышно, то и дело нервным жестом потирал подбородок, а потом пристально разглядывал руку, словно боялся увидеть на ней следы крови.

Миссис Шолто вдруг зашелестела юбками и выпрямилась. Отблеск электрического света упал на ее шляпку, и синие перья дрогнули и затрепетали, словно от ветра. Старая леди была почти величественна в эту минуту и держалась очень стойко. В уголках губ блеснули, словно бисеринки, две крохотные капельки слюны. Она наклонилась вперед и приложила ладонь к уху.

— Я никогда не задавал Лаванде вопросов, — говорил Эван. — Поэтому никогда не слышал от него объяснений.

— Вы утверждаете, что не знали, где механик доставал запасные части? — В голосе обвинителя прозвучало ироническое удивление.

— Не знал, — упорствовал Эван. — Во всяком случае, не знал наверняка. — Он сделал жадный вдох, задержал воздух в легких, затем с шумом выпустил его.

В зале раздался смех, судья потребовал тишины.

Заключение суда было кратким. Присяжные совещались всего пятнадцать минут.


Когда огласили приговор, Филд улыбнулся Наоми и еле заметно махнул ей рукой. От падавшего сзади света уши его казались прозрачными, словно были вырезаны из красного целлофана. Он учтиво поклонился судье и отвернулся. Эван стоял какое-то время, раскачиваясь на носках, потом тряхнул головой, словно приходя в себя, часто заморгал, зачем-то коснулся двумя пальцами скулы и потерял сознание. Джордж Лаванда, как и подобает серьезному человеку, покинул зал суда без всяких демонстраций. Его мать продолжала сидеть в зале, и слезы бежали по ее щекам, словно струи дождя по оконному стеклу.

Адвокат попросил судью разрешить родственникам попрощаться с осужденными. Просьба была удовлетворена.

Чармиан и миссис Шолто спустились вниз проститься с Эваном. Я ждал их на тротуаре перед зданием суда, умирая от желания выпить чего-нибудь покрепче. Мне хотелось в эту минуту только одного — поскорее уйти отсюда и оказаться у горящего камина со стаканом виски в руке. Только это и было сейчас реальностью, а все остальное — дурной сон.

Сумерки были тяжелыми от тумана и городских испарений. Ветер гнал по канавам автобусные билеты, окурки, обгорелые спички и черную лондонскую грязь. У автобусных остановок под рано зажегшимися фонарями стояли очереди, пешеходы прятались под зонтиками от дождя.

Ко мне подошла Наоми Филд, она держала берет в руке, и ее густые золотистые волосы блестели от дождя.

— Ну вот, — сказала она, — все кончилось.

Пока она не плачет, подумал я, это придет потом.

— В каком-то смысле… слава богу, что все кончилось. Три года разлуки. Мы были готовы к этому. Если бы Шолто дали меньше, я бы… — она стиснула зубы.

— Бедная славная Нао.

— Джонни держался замечательно. Но никто этого не оценит. Я горжусь им. Он не пытался, как некоторые, спасать собственную шкуру.

— Не судите Эвана строго. Из них троих он, пожалуй, больше всех перетрусил. У него комплекс.

Безмолвной тенью промелькнула миссис Лаванда и растворилась в толпе.

— Очень удобно, когда есть комплекс, — сказала Наоми, — просто великолепно. На него можно все свалить.

— Как видите, он ему не помог.

— Да, это верно. Клод, вы навестите меня в ближайшее время?

— Конечно, если вы этого хотите.

— Через пару дней или через неделю. Когда я немного приду в себя.

— Хорошо, ровно через неделю.

Она коснулась моей руки — До свидания. — И ушла. Я следил за нею, пока она не дошла до поворота. Она позвала такси, села в него и уехала.

Я тоже кликнул такси и велел ему ждать. Наконец появились Чармиан и миссис Шолто.

— Слава богу, — облегченно вздохнула Чармиан, увидев такси.

Мы сели в машину Женщины, тесно прижавшись друг к другу, смотрели в окна на мелькавшие огни.

Когда мы приехали, миссис Шолто тут же ушла в свою комнату, сказав:

— Я приму микстуру и лягу.

— Помочь вам, мама? — спросила Чармиан.

— Нет, не надо. Спасибо. Спасибо и вам, Элен, вы очень хорошо убрали квартиру — здесь стало так уютно.

Мы остались втроем — Чармиан, Элен и я Мы сидели у камина, держа стаканы в руках.

— Она мужественно вынесла все, — промолвила Элен с чувством.

— Кто, свекровь? — спросила Чармиан и кивнула головой.

— Да.

— Да, она держалась великолепно — Чармиан посмотрела в свой стакан и провела пальцем по наружной стенке, снимая каплю.

— Почему же вы ни о чем не спросите меня?! — вдруг крикнула она — Все что угодно, но не это молчание! — В голосе ее звучали почти гневные нотки.

— Хорошо, расскажи, — промолвила Элен. — Как он вел себя?

— Потом, в самом конце? Когда объявили приговор, он потерял сознание. Я думала, что тоже упаду в обморок, но выдержала. Меня вдруг охватило какое-то ужасное чувство трогательной нежности к нему. Когда мы прощались, он вел себя уже совсем прилично… взял себя в руки. Тюремщик был очень предупредителен, и это потрясло его. Он, должно быть, ждал какой-то ужасной грубости. Мне разрешили оставить ему немного сигарет, предварительно проверив их. Он даже улыбался до последней минуты.

Свекровь чуть не устроила истерику, вцепилась в него, но он сказал, что теперь нечего лить слезы, это не поможет.

Тонкий стакан хрустнул в судорожно сжатой руке Чармиан, и виски пролилось на колени. Чармиан вскочила и стала отряхивать юбку. Элен бросилась помогать ей.

— Ты порезала руку, — сказал я Чармиан. — Не три пятно, там могут быть осколки, ты еще больше поранишься. — Я отвел ее в ванную, промыл и залепил пластырем два небольших пореза на пальцах.

Когда мы вернулись в гостиную, Чармиан с неестественным оживлением воскликнула, обращаясь к Элен:

— Понимаешь, он тоже облил себя водой в суде! Опрокинул на себя стакан. Ну не странно ли это? И я тоже. Словно сговорились. Иногда люди ближе друг к другу, чем им это кажется.

Чармиан больше не пыталась сдерживаться и дала волю своему отчаянию.

Глава седьмая

Итак, в один прекрасный день лето должно было кончиться. Однако оно не торопилось уходить, снова и снова даруя нам тихие, искрящиеся теплой позолотой дни, пахнувшие не тленом осеннего увядания, а летними цветами. Серые и белые фасады Пиккадилли нежно розовели под лучами упрямого солнца, а высокие окна горели закатными пожарами. Толпа лениво текла по тротуарам, и казалось, что само время остановилось.

Мы с Чармиан брели по аллеям Гайд-парка, в тени все еще зеленых деревьев, густо припорошенных городской пылью. Чармиан была в приподнятом настроении и оживленно болтала:

— Посмотри, Клод, какая прелестная девчурка, вон та, в зеленой шапочке. Ты не находишь? Я обязательно куплю Лоре такое платьице. — Чармиан нагнулась и подняла кусочек древесной коры. — Смотри, совсем как шкура леопарда.