— Ну что же вы? Идете, Элиза? — Дориан повернулся к ней и протянул руку. В глазах плясали озорные огоньки. — Только не говорите, что у вас замерзли ноги. И не переживайте из-за того, что нас могут увидеть. Я выбрал идеальное место для прогулки. Никому и в голову не придет нас здесь искать.

— Это возмутительно!

Он действительно собирался сделать это! Действительно хотел пробраться в увеселительный сад!

— Возмутительно? Кому, как не вам, судить, женщине, которая строит яхту. — Дориан рассмеялся, и Элиза утратила способность сопротивляться.

Этот задор был заразителен. Ее ноги сами пошли вперед, рука легла в ладонь Роуланда. Это решение далось невероятно легко, хотя она и знала, что поступает дурно. Роуланд уже не раз брал над ней верх, его бы следовало сразу прогнать, но он по-прежнему рядом и снова толкает ее на авантюру, которая грозит еще большим позором, чем все предыдущие.

Сначала Элиза успокаивала себя тем, что у нее нет выбора. Она не может уволить Роуланда, иначе кто тогда закончит яхту? Но теперь это объяснение бесполезно. Проникновение в Воксхолл не имело ничего общего со строительством, и Элиза больше не могла говорить, что приходится терпеть общество Роуланда. Сегодня она сама пошла за ним, руководствуясь причинами, о которых даже думать не хотелось.

Возле входа в сад Элиза на мгновение почувствовала себя приговоренным к смерти преступником, которого помиловали. Тяжелые металлические решетчатые ворота были закрыты. Это могло бы поставить точку в затеянном Роуландом приключении, но он свернул в сторону и пошел вдоль заросшей плющом ограды.

— А вот она! — Он остановился и раздвинул руками ветви. Показалась дверь в стене. Он достал из кармана какой-то тонкий инструмент и, шаловливо поиграв бровями, вставил его в замочную скважину. — Полюбуйтесь-ка на это, дорогая! — Через мгновение дверь открылась, и он галантным жестом пригласил Элизу войти. — Только после вас, миледи!

Закрыв дверь за собой, он достал фонарь.

— По закону это преступление. — Элиза последний раз попыталась воззвать к здравому смыслу.

— Это будет считаться преступлением только в том случае, если нас поймают. — Роуланд чиркнул спичкой.

Фонарь ожил, и на пустынную садовую дорожку пролился свет. Элиза бывала в Воксхолле раньше. Несколько раз приезжала сюда с родителями. Тогда здесь было не протолкнуться. Теперь сад выглядел не так празднично, зато гораздо уютнее. Возможно, дело в тишине, возможно, в компании. Элизе казалось, что везде, где бы ни появлялся Дориан, становилось уютнее. Он мог превратить даже очень скучное место в необычное, что и произошло дважды в ее кабинете.

— Не желаете осмотреть достопримечательности? — Дориан был сама обходительность, взял фонарь и мешок в одну руку, другую предложил Элизе. — Позвольте обратить ваше внимание на памятник Генделю[18]. — Он поднял фонарь выше, чтобы осветить мраморного Генделя в свободном шлафроке и домашних туфлях.

Элиза рассмеялась и позволила увести себя дальше по Большой южной аллее. В саду кроме них только белки сновали в кустах. Элиза стала успокаиваться. Возможно, Роуланд прав, преступление становится преступлением, только если ты пойман. На вечер можно отступить от правил, и вовсе не обязательно кому-то об этом рассказывать.

— Вынужден принести свои извинения, сегодня у нас не будет фейерверка и газового освещения. — Дориан провел ее мимо кабинетов для ужина и остановился перед открытыми столиками возле площадки для музыкантов. — Но, возможно, вас заинтересует легкий пикник? — Он опустил мешок.

— Так вот чем вы занимались на кухне, пока я ходила за плащом. — Элиза изумилась, увидев, как он извлек из мешка белоснежную скатерть, расстелил ее на столе и поставил в центр фонарь.

— Вот так, свечи для создания приятной атмосферы. — Он озорно улыбнулся и достал из мешка буханку хлеба, головку сыра и нарезанную ломтиками ветчину. — Конечно, прославленная воксхолльская ветчина обычно нарезана тоньше, но у вашей Мэри тоже неплохо получается.

Потом на столе показались тарелки и бокалы, ножи, салфетки и — чудо из чудес! — бутылка вина. Мешок заметно похудел после того, как был накрыт пир.

— Невероятно! — ахнула Элиза и опустилась на стул. Она не могла поверить в то, что это все происходит с ней — ужин в пустынном Воксхолле с экстраординарным, если не сказать эксцентричным, мужчиной. Сам собой напрашивался вопрос. — Зачем вы все это делаете?

Дориан откупорил вино и наполнил бокал Элизы.

— А почему бы и нет? — Он поднял бокал. Его синие глаза завораживали. — Вы необычная женщина, Элиза Саттон, а мне нравится все необычное.

— Смелая речь.

Никогда прежде мужчины не были с ней так откровенны.

— Смелая, как и та, в честь которой она произнесена, — тихо сказал Дориан. — За вас, Элиза, и за ваше последнее начинание.

От этого тоста волна радостной дрожи пробежала по ее телу. Роуланд назвал ее необычной за то, что ей чужды условности. Элиза никогда не рассматривала свои поступки под таким углом. Она взяла ломтик хлеба и сыр.

— Я не считаю намерение закончить яхту проявлением смелости. Эта яхта — продолжение меня. Я просто строю корабли. Вы придаете этому слишком много значения.

— А вы, пожалуй, слишком мало, — ответил Дориан. — Не всем женщинам известно о яхтах столько, сколько вам. Позвольте спросить, что пробудило в вас такой интерес к этой теме?

Элиза улыбнулась:

— Я с детства строю чертежи.

Она хотела закончить на этом, но Дориан кивнул и склонил голову, не сводя с нее глаз. Он явно заинтересовался и слушал внимательно. И она сама не заметила, как за первой историей из детства последовала вторая. Вскоре она уже рассказывала о том, как в детстве ходила с отцом в доки, сидела у окна за столом для черчения и рисовала, как отец сажал ее на плечи и гулял с ней по верфи, показывая и называя разные элементы кораблей. Она рассказала, как взяла на себя ведение бухгалтерских книг, чтобы у отца оставалось больше времени для заключения сделок, и как он вскоре стал обсуждать с ней сначала оформление яхт, а потом и их конструкцию. Как мать ругалась, утверждая, что девушке подобает иначе проводить время, но они с отцом оставались непреклонны. Работать вместе вошло в привычку, теперь отец ушел, и Элиза не знает, что делать.

— Возможно, именно поэтому мне так хочется закончить эту яхту. Я просто не знаю, чем себя занять. И сейчас, когда мне нельзя ездить на верфь, — она взглянула на Дориана, — я не знаю, чем заполнить свои дни.

— Ваше присутствие создает проблемы. Это не те рабочие, которые были при вашем отце, вы же понимаете. Но это все, что я смог найти в нашей ситуации.

Элиза кивнула. Она прекрасно все понимала, но ей это не нравилось. После появления в доках посторонних ее буквально мучило желание посетить верфь. Элиза посмотрела на стол. Вино выпито, закуски съедены. Она говорила дольше, чем рассчитывала, и рассказала о себе больше, чем планировала.

— Простите меня. Я вовсе не собиралась болтать весь ужин.

— Ничего не имею против, — протянул Роуланд. — С вами очень интересно.

Днем Чарльз сказал то же самое. Джентльмены часто говорили леди подобное просто из вежливости. Но из уст Дориана эта фраза прозвучала очень искренне и неожиданно обрадовала Элизу. Не стоит обращать внимание на то, что блудный сын лорда думал о ее семье. Его мнение не имеет значения, он по собственной воле стал изгнанником. Но в саду эти слова были важнее всего на свете.

Возможно, Дориан прав. Кажется, он начинает ей нравиться. Эта мысли будоражила и одновременно пугала Элизу. Он в ее жизни ненадолго, совсем скоро получит деньги и уйдет, унесет с собой улыбку и перестанет чарующе флиртовать. Но пока он здесь, ни одна женщина не откажется представить себе перспективы, которые до поры до времени кажутся привлекательными.

Собрав тарелки и бокалы, Роуланд уложил их обратно в мешок.

— Пойдемте прогуляемся. Здесь есть на что посмотреть. Мы с вами не были на пасторальных холмах. — Он свернул на дорожку, которая начиналась от рощи. — Нужно хотя бы на статую Мильтона взглянуть перед тем, как уйдем.

— А вы? Почему вас так заинтересовали корабли, ведь ваша семья увлекается лошадьми? — спросила Элиза, надеясь, что на этот раз Дориан будет более откровенным.

— Я уже рассказывал вам. Сначала просто хотелось выделиться. Я искал способ разозлить отца, и яхтинг подходил как нельзя лучше. А через какое-то время мне это действительно стало интересно. — Он сделал паузу. — Корабль — это свобода. Я могу уплыть куда угодно, побывать в тех краях, о которых другие только мечтают!

— Так вы и сделали, уплыли. Вот, значит, как оказались в Средиземноморье. — Средиземноморье казалось Элизе чем-то очень экзотичным, хотя она и знала, что интересы Британской империи простираются гораздо дальше юга Европы.

Роуланд улыбнулся в темноте, Элиза не видела этого, но почувствовала его улыбку.

— Ах, Элиза! Средиземноморье — чудесное место! С одной стороны у вас Африка, с другой — Европа, а прямо перед вами Стамбул, ворота, за которыми лежит Дальний Восток, Китай и другие земли. Там правители и пираты, взморья и пустыни, тайны, которых вы себе и представить не можете!

Элиза оказалась во власти картин, которые рисовал Роуланд.

— Расскажите мне еще что-нибудь! Расскажите о море.

Они подошли к статуе Мильтона, выполненной по его собственному эскизу, но Элизу больше интересовал стоявший рядом с ней мужчина.

— Оно теплое, Элиза. У берегов Испании в нем можно купаться. Купаться нагишом в океане вместе с дельфинами. — Его глаза сияли. Он знал, что ведет себя неподобающим образом, в приличном обществе такое не рассказывают.

— Вы действительно плавали с дельфинами? — Элизе казалось, он ее обманывает, но про купание нагишом уточнять не стала. Не верить в это не было причин.

— Да. Однажды в Гибралтаре. Никогда этого не забуду. Они очень дружелюбные создания.

— Я вам завидую. На вашу долю выпало столько приключений, — мягко сказала она.

Волшебная атмосфера вечера и легкий винный туман делали свое дело. Элиза знала, к чему это может привести. Она поступит разумно, если предложит уйти сейчас, пока еще не случилось то, о чем придется сожалеть, когда алкоголь и одиночество отступят.

— Вы тоже можете это испытать. Представьте только, Средиземное море омывает ваши ступни, а вы прячете пальчики в песок пляжей. — Эти слова ласкали слух, рука Роуланда ласкала ее шею. — Вы никогда об этом не мечтали? Не думали уплыть на одной из созданных вами яхт?

— Мечтала, — призналась Элиза, забыв о практической стороне дела. Женщина очень рисковала, если отправлялась в путешествие одна, даже если могла сама справиться с яхтой. Но рядом с Дорианом, таким обходительным и притягательным, думать об этом не хотелось. Ей не следовало позволять ему прикасаться к ней, потому что от каждого прикосновения в ней словно вспыхивали искры.

— Вам нужен спутник, — прошептал Дориан, склонившись к ней и нежно покусывая мочку ее уха.

Безумная мысль пришла в голову Элизы. Ей нужен он, пират в костюме джентльмена, мужчина, который рассказывает о дальних странах и смеется над приличиями, который не обращает внимания на мелочи, заполняющие каждый день Чарльза, и может выхватить нож, чтобы расправиться с головорезами. Вот кто станет идеальным спутником! Вот с кем она будет в безопасности! Нет, это все влияние вина и лунного света!

О неблагоразумных поступках, совершенных в зеленых беседках Воксхолла, ходили вовсе не беспочвенные слухи. И теперь магия сада могла помочь Элизе забыть о тяжелых уроках, полученных во время ее непродолжительных отношений с Робертом Грейвсом, и о клятве никогда не искать плотских отношений с мужчинами. Элиза, впрочем, различала для себя желание и нужду и, принимая желание за акт добровольный, а нужду за настоятельную потребность, считала, что может позволить себе возжелать Дориана Роуланда, и это желание не будет нарушением правил.

— Ты пахнешь лимонами, растущими на юге Италии, — прошептал Роуланд между поцелуями, которыми он покрывал ее тонкую шею.

Элиза могла бы остановить его, но лишь запрокинула голову назад, приглашая его продолжать, открываясь навстречу ласкам. Он взял ее лицо в свои ладони. От долгих иссушающих поцелуев Элизу бросило в жар, и вскоре невозможно было игнорировать пламя желания и влажное тепло, набиравшее силу внутри ее и окутывавшее низ живота.

Она прекрасно понимала, что чувствует, точно знала, чего хочет. Забыть о правилах лишь на одну ночь, всего на одну. Дориан станет идеальным любовником. Он не будет питать ложных надежд, давая лживые обещания. В этот раз никакого обмана, одно лишь удовольствие. Теперь она старше и мудрее, и, играя с желанием, понимает, что делает.