— Что вас так задержало? — крикнул Джоуи. Он стоял возле складского помещения, где вечеринка была в самом разгаре.

— Ничего, — ответила Дженни и поняла, что вот-вот расплачется. Она опустила голову, пряча лицо. Если Джоуи посмотрит на нее хорошенько, то может догадаться о страстных поцелуях. — А где Нина?

— Она увезла Соннет домой. Я сказал, что мы с Рурком подкинем тебя до дома позже.

Замечательно. Нина ее бросила, и теперь ей придется провести здесь весь оставшийся вечер.

— Давайте зайдем внутрь, — пробормотал Рурк. Он тоже избегал смотреть Джоуи в глаза.

Дженни редко бывала на вечеринках в лагере «Киога». В большинстве случаев они представляли собой толкотню с криками и визгами под громкую музыку, усиленную расстроенными микрофонами. Освещение было тусклым, но каким-то образом три девушки сразу заметили Рурка и, подобравшись к нему через толчею, окружили, как фанатки рок-звезду. Дженни наблюдала за Рурком, и казалось, что он превращается абсолютно в другого человека. Со спокойной и намеренно обворожительной улыбкой Рурк легким движением скользнул рукой вокруг талии одной из девушек и направился с ней в сторону танцпола. На девушке, которую он выбрал, была короткая юбка и маечка, настолько обтягивающая, что виднелись все детали бюстгальтера.

Должно быть, вся боль и замешательство отразились на лице Дженни, потому что Джоуи коснулся ее руки и сказал:

— Пойдем на улицу.

На пути к выходу Дженни бросила взгляд через плечо, и как раз в этот момент Рурк посмотрел на нее, словно желал убедиться, что она видела, как он любезничал с девушкой. А зачем он это делал? Хотел уверить ее, что недостоин ее симпатии? Если так, то это сработало. Должно быть, Рурк теперь будет счастлив.

— Не беспокойся за Рурка, — решил поддержать ее Джоуи. — Иногда он ведет себя как придурок без всякой причины.

О, у него есть причина, подумала Дженни.

— Ему постоянно нужны девушки. Таким уж он вырос.

Дженни не сдержала улыбки. Джоуи всегда видел в людях только хорошее. Все было бы настолько проще, если бы она и Джоуи… Можно ли уговорить себя влюбиться в человека лишь на основании того, что он хороший?

Дженни старалась изо всех сил. Когда Джоуи позвонил и позвал ее в кино, она сразу же согласилась. Дженни пригласила его в свой дом, и ее сердце смягчилось, когда она увидела, как легко они поладили с бабушкой. После нескольких сердечных приступов бабушка была совсем плоха, но Джоуи не обращал на это внимания. Он не кричал бабушке, словно она была глухой (она и не была глухой), и не разговаривал с ней как со слабоумной (слабоумием бабушка тоже не страдала). Наоборот, Джоуи относился к ней с благородством и уважением, и всегда рядом с Джоуи бабушка светилась от счастья. Дженни нравилось его отношение к бабушке. Он относился к ней как к родной.

Однажды на выходные приехал Бруно Сантини. Проведя с ним время, Дженни поняла, почему Джоуи такой: он рос, окруженный любовью и пониманием. Бруно не скрывал своих чувств к сыну и гордился им. Он не стал медлить и тут же открыл свое сердце Дженни и ее бабушке.

— Вы самая красивая девушка из всех, кого мне когда-либо представлял Джоуи, — сказал Бруно.

— Пап, вообще-то Дженни — единственная девушка, которую я тебе представлял, — заметил Джоуи.

В августе, когда жара стала настолько невыносимой, что даже сверчки затихли, Джоуи повесил на крыльце двухместные качели, и они с Дженни мирно раскачивались на них в поздний час, надеясь уловить хотя бы легкий ветерок. Дженни стало казаться, что она никогда не уедет из этого дома. После смерти дедушки она все еще цеплялась за эту мечту, но потом с бабушкой случился удар. И она осталась. Она была нужна бабушке. Они приятно проводили время, живя вместе, и старались извлечь из этого все самое лучшее. Бабушка больше не могла подниматься по лестнице, и они перенесли ее спальню в кабинет на первом этаже, а весь второй этаж остался в распоряжении Дженни. Иногда она представляла, что это верхний этаж какого-то дома в Сохо, но потом слышался стрекот сверчков или вой койота, и Дженни вспоминала: она в Авалоне.

— Здесь так здорово, — сказал Джоуи, обнимая ее рукой за талию.

Дженни улыбнулась иронии происходящего.

— Читаешь мои мысли.

— Я буду так по тебе скучать, — тихо признался Джоуи.

— Ты боишься? — спросила Дженни.

— Наверное, нервничаю. Но боюсь ли? — Он улыбнулся. — Я знаю, что этот срок в армии будет сложнее, ведь теперь я рейнджер, но это меня не пугает. — Его улыбка угасла. — Но… я покидаю тебя. Вот что меня действительно пугает.

— Почему это тебя пугает?

— Потому что сейчас все так хорошо. Я не хочу перемен.

Дженни помолчала, вдохнула горячий тяжелый воздух.

— Все меняется. Мы оба это знаем.

— Но если бы мы были вместе, мы бы менялись и росли вместе. — Джоуи рассмеялся над своими словами. — Я знаю, что несу чушь. Возможно, ты уедешь в город и превратишься в совершенно другого человека.

Дженни тоже рассмеялась, несмотря на то что эти слова встревожили ее.

— Я никуда не еду. Я нужна бабушке здесь. Ты должен понимать, Джоуи, я никогда ее не оставлю.

Джоуи наклонился и коснулся губами ее лба.

— Ей повезло с тобой. И мне тоже.

В тот момент Дженни почувствовала, что ей тоже повезло. В тот вечер по небу проплывала почти полная луна. Ее серебристый свет проливался на Джоуи и освещал его лицо, которое стало для Дженни дорогим и любимым. Какой подарок — встретить подобного человека! Человека, который любит ее, ни о чем не спрашивая, и чей главный страх — это разлука с ней.

Весь конец августа Рурк наблюдал за тем, как Джоуи и Дженни становятся все ближе. Он пытался радоваться за них, но, так как у него не получалось, решил делать вид, что ему вообще безразлично. Рурк встречался с девушками из лагеря, много пил, мало спал и избегал своего лучшего друга. Лето подходило к концу. Рурк начал считать дни до того момента, когда он, Джоуи и Дженни разойдутся разными дорогами.

За неделю до Дня труда состоялся традиционный День поля. Воспитатели и работники лагеря, подначиваемые детьми, участвовали в соревнованиях. Рурк принимал участие в состязании по теннису и с легкостью победил в отборочных этапах. В финальном раунде его противником был Джоуи. Замечательно, подумал Рурк. Просто замечательно. Он будет соревноваться со своим лучшим другом. Что еще хуже, на это пришла посмотреть Дженни. Она сидела с Ниной на трибунах. Дженни пила лимонад, и даже отсюда Рурк слышал ее смех.

С первой подачи Рурк понял, чем станет этот матч. Наказанием. Каждая подача была сделана с тем, чтобы наказать Джоуи, который имел глупость стать его лучшим другом. Джоуи тоже хорошо играл в теннис, ведь они с Рурком росли вместе, и Джоуи проходил обучение вместе с Рурком, чтобы составлять ему пару в тренировках. Но Джоуи встречался с девушкой, а у Рурка не было ничего, кроме его темперамента и умения великолепно играть в теннис, которым он сейчас безжалостно пользовался. Поединок был изнурительным. Рурк гонял Джоуи по всему корту, пока не увидел, как с того ручьями течет пот, насквозь пропитывая одежду. Рурк победил Джоуи всухую в двух сетах подряд, заманил его к сетке и подал свечу. В конце они пожали друг другу руки через сетку, но Рурк на Джоуи даже не смотрел.

Рурк забрал приз — кубок на серебристой тарелке, — но в его руках был всего лишь трофей, а Джоуи ушел со своей девушкой. К удивлению Рурка, поздравить его подошел Филипп Беллами. Он был старшим сыном владельцев лагеря и другом родителей Рурка, что тут же его насторожило.

— Я как-то тоже выиграл здесь кубок, — сказал мистер Беллами. — В 1977 году.

— Это… мм… большая честь, сэр, — пробормотал Рурк.

Мистер Беллами посмотрел на Джоуи, который стоял с Дженни в тени. Дженни сняла шляпу. У Джоуи на шее висело полотенце, он что-то горячо ей говорил.

— Кто это? — спросил мистер Беллами. — Та девушка с вашим противником.

Рурк пожал плечами, словно ему было все равно.

— Просто девушка. Кажется, ее зовут Дженни. А почему вы спрашиваете?

— Просто она мне кое-кого напоминает. Девушку, которую я знал. — Филипп перевел взгляд на Рурка. — Девушку, на которую я смотрел так же, как ты смотришь на нее.

— Я не…

— Конечно нет, — перебил мистер Беллами. — Когда-то я совершил ошибку и отпустил девушку, так и не попытавшись бороться за нее. Сейчас я жалею, что не поступил тогда иначе.

И хотя Рурк не хотел в этом признаваться даже самому себе, слова мистера Беллами не раз вспоминались ему. «Скажи ей, — требовал голос в его голове, — просто скажи ей правду, ведь правда еще никому не приносила вреда. Скажи ей, пока ты не упустил свой шанс».

В конце лета Джоуи уехал в школу подготовки рейнджеров в Форт-Беннинг, штат Джорджия. Он даже не остался на церемонию закрытия сезона в лагере «Киога». Дженни знала, что сможет увидеть его минимум через два месяца. Джоуи позвонил Дженни из таксофона лагеря и сказал, что хочет ее кое о чем попросить и кое-что сказать. Дженни подозревала, что именно, и не совсем понимала, что она по этому поводу чувствует. Когда Джоуи пришел попрощаться, Дженни по необъяснимой причине разнервничалась.

— Я поеду с тобой на вокзал, — сказала она, встретив Джоуи у черного входа пекарни.

Джоуи закинул на плечо рюкзак и свободной рукой обнял Дженни. За лето густые волнистые черные волосы Джоуи отросли, но он все равно выглядел как солдат: подтянутый, статный, мускулистый.

— Я все еще не могу представить тебя рейнджером с винтовкой, — призналась Дженни.

— Мой отец говорит то же самое.

— Наверное, ты… слишком мирный. Слишком хороший.

— И наверное, поэтому в прошлый раз меня посадили перебирать бумажки в Вашингтоне. На этот раз я готов к большему, — ответил Джоуи, — к каким-то действиям. — Не могу поверить, что тебя будут учить убивать людей.

— Меня многому будут учить. И в том числе выживанию и служению своей стране.

Дженни тут же пожалела о своих словах. Джоуи пошел в армию, чтобы заработать деньги на образование, на свое будущее. У нее нет права судить его.

— Я знаю. Извини. Ты добьешься успеха, им повезло с тобой.

— Приятно знать, что кто-то так считает. Постараюсь вспомнить о твоих словах, когда буду молить о пощаде во время упражнений.

Джоуи остановился возле скамейки у входа в вокзал.

— Можно тебя на минутку?

Газоны и деревья были красиво подстрижены, чтобы поприветствовать гостей Авалона. Кроны высоких вязов и кленов образовывали арку над центральной дорогой к вокзалу, которую с обеих сторон окружали цветочные клумбы. К августу георгины и дельфиниумы выглядели потрепанными и вялыми. Легкий ветерок гонял несколько сухих листьев, словно напоминал о том, что скоро придет осень. В небе кружила небольшая стая ворон. С громким карканьем птицы приземлились на ветки деревьев.

— Мне нужно тебя кое о чем спросить. — Джоуи снял рюкзак.

Дженни остановилась и огляделась, сама не зная, чего ищет. Все, что она увидела, — это город, в котором прожила всю свою жизнь, витрины магазинов и группы туристов, которые кружили по главной площади. Потом она повернулась к Джоуи. Он напряженно смотрел на нее, и было в его взгляде кое-что еще, чего Дженни никак не могла избежать, даже если бы захотела: любовь. Джоуи любил ее. Дженни видела, как загорались его глаза, когда он на нее смотрел, чувствовала нежность его улыбки, особенной улыбки, которую он дарил только ей.

— Я хочу жениться на тебе, Дженни, — сказал Джоуи без всякого вступления.

Жениться? У Дженни пересохло во рту, перехватило горло, и она не могла произнести ни слова. Возможно, Джоуи и не ждал от нее никакой реакции. Внутри Дженни смешалось столько чувств: восторг от того, что есть человек, готовый прожить с ней всю свою жизнь, а еще был страх. Джоуи доверил ей свое сердце.

Кажется, Джоуи не беспокоило ее молчание. Он сунул руку в карман джинсов и вынул маленькую коробочку.

— Я знаю, прямо сейчас мы не можем ничего сделать, но у меня есть для тебя это. — С восхитительно робкой улыбкой Джоуи открыл коробочку, и взгляду Дженни предстало тонкое золотое кольцо с крошечным бриллиантом.

— Это лучшее, что я мог позволить себе купить. Надеюсь, тебе нравится.

— Нравится, Джоуи. Я…

Он наклонился и поцеловал ее, и Дженни ощутила себя в безопасности в его объятиях, как будто ничто и никогда не могло причинить ей боль. Дженни услышала, как с северной стороны подошел поезд. Он прошипел и остановился. Потом раздался звук свистка. Испуганные вороны метнулись в небо, оглушительно хлопая крыльями.

— Мы молоды, — прошептал Джоуи. — Но я знаю, что хочу, и уверен, у нас все получится. Через два года моя служба закончится. Мы будем жить здесь, в Авалоне, и я смогу учиться в государственном колледже. Тебе не придется оставлять бабушку.