Сьюзен Виггз - Рецепт счастья

Горячее поминальное блюдо Американского легиона

1 фунт говяжьего фарша

½ луковицы, нарезать

1 чашка замороженной нарезанной моркови

1 чашка замороженной цветной капусты

1 чашка замороженной нарезанной брокколи

1 банка сливочно-грибного супа

1 банка сливочного куриного супа

3–4 корня сельдерея, нарубленного

2 столовые ложки соевого соуса

½ чайной ложки белого перца

1(12 унций, или 340 г) упаковка чоу-мейнской лапши

Разогрейте духовку до 160 °C. На большой чугунной сковороде поджарьте говяжий фарш и лук, разделяя фарш на мелкие кусочки. Подсушите и переложите в большую форму для пирога. Смешайте овощи, супы, сельдерей, соевый соус и перец. Смесь добавьте к мясу. Добавьте ⅔ чоу-мейнской лапши (8 унций, или 227 г), накройте крышкой и запекайте примерно в течение часа. Оставшейся чоу-мейнской лапшой посыпьте верх пирога. Снимите крышку и запекайте в течение еще 15 минут.

Ветер прекратился, и снег падал крупными хлопьями, обволакивая домик мягкой тишиной. Дженни спустила рукава своего свитера, чтобы согреться.

— Я очень хочу знать, Рурк, — сказала она. — Я очень хочу знать, о чем ты думаешь.

Рурк тряхнул головой.

— Это не важно. Ты в порядке, Джен?

Она кивнула.

— Странно, что я не бьюсь в истерике?

— Твоей матери ведь нет уже давно.

— Я чувствую… какое-то облегчение. По крайней мере, я теперь знаю. Сначала, когда ты мне сказал о ней, я ничего не почувствовала. Теперь я знаю почему: мне больше нет нужды на нее злиться. Я столько лет на нее злилась, думая, что она просто не любила меня, поэтому и не вернулась. А на самом деле мама просто хотела спасти семейный бизнес и была невероятно несчастной, но делала все, что могла. А потом с ней произошло нечто ужасное. Вместо того чтобы злиться и обижаться, я должна была ее любить. Как бы я хотела… — Дженни не совсем понимала, как закончить предложение. — Как бы я хотела тогда испытывать другие чувства.

— Или вообще их не испытывать, — пробормотал Рурк.

И конечно же таким образом Рурк рассматривал все подобные ситуации. Не приближайся — и не испытаешь боли. Дженни стало неуютно, она переменила положение, а Рурк продолжал смотреть на нее с беспокойством. Дженни почувствовала, как сердце сжимается от сожаления, потому что она слишком хорошо понимала Рурка. Он чувствовал себя так же одиноко, как и она. После смерти Джоуи они могли — должны были — утешить друг друга. Вместо этого они развернулись друг к другу спиной. Они так боялись бередить прошлые раны: боялись любить, боялись потерять самих себя, боялись доверить свои сердца друг другу.

— Это из-за Джоуи, да? — прошептала Дженни. — Поэтому ты не позволяешь себе приближаться к кому-либо?

— Поэтому я не позволяю себе приближаться к тебе.

— Рурк, я не понимаю…

— Он знал о нас.

— Он тебе это сказал?

— Нет. Но он знал.

— И ты с этим жил все эти годы.

— Такое не забудешь. Джоуи любил нас, а мы его предали, и он об этом знал. И в секунду его смерти мы не могли… у нас не было возможности… Мы никогда не сможем поговорить.

Что-то в лице Рурка напомнило Дженни о том мальчике, которого она когда-то знала, чья ярость, ранимость и решительная целеустремленность тронули ее сердце. Уже тогда он был ранен прошлым и брал всю ответственность на себя. И сейчас Рурк делал то же самое, не желая прощать себя за то, чего не мог изменить.

— Не знаю, как ты, — сказала Дженни, — но я все время говорю с Джоуи. Я не собираюсь мучиться вопросом, знал он о нас или нет. Я отказываюсь это делать и не хочу, чтобы это делал ты.

— Для меня это не выход, — возразил Рурк. — Я мог предотвратить тот несчастный случай. Я мог все бросить, отправиться за ним и привезти в Авалон.

— Боже, Рурк, ты себя слышишь? Ты не можешь спасти всех в мире. Это не твои проблемы.

— Ах, вот как? Я-то думал, что этим как раз и должен заниматься полицейский.

Идеальная роль для Рурка. Спасать людей и уходить. Не на этот раз, решила Дженни. На этот раз она его не отпустит.

— Ты делаешь все, что в твоих силах, — сказала она. — Мы все делаем. И да, иногда этого недостаточно, но так устроен мир. Ты говоришь, мы не должны быть вместе, нам никогда не было хорошо друг с другом, а я говорю, что ты ошибаешься.

— Вздор. Это должны были быть ты и Джоуи. Вы были прекрасной парой. Вот как все должно было быть.

Дженни метнула на Рурка гневный взгляд.

— Это ты так решил. Ты даже не дал мне право голоса. К твоему сведению, мы с Джоуи не были прекрасной парой. Прекрасных пар не существует. Я любила Джоуи, но не так, как я люблю тебя.

Признание вырвалось, прежде чем Дженни успела остановиться. Она глубоко вздохнула, чувствуя подавленность, но вместе с тем облегчение. Дженни так давно хотела этим поделиться, что теперь ей было слегка не по себе. В конце концов она решилась и сказала Рурку правду; мир пока не рухнул.

Реакция Рурка выбила Дженни из колеи. Он выругался, поднялся с дивана и, подойдя к окну, повернулся к ней спиной. Над озером сгущалась темнота, на улице не оставалось ни капли света.

— Плохая идея, — наконец произнес Рурк. — Ты не хочешь быть со мной. Я узнал о смерти своего друга, но мог думать лишь о том, что теперь получил возможность спать с тобой.

Дженни знала, что Рурк ведет себя так грубо намеренно. Он прекрасно умел владеть собой.

— Ты прекрасно знаешь, что думал вовсе не об этом. Ты выдумал эту историю для себя, чтобы всю жизнь провести терзаясь чувством вины из-за случившегося. На самом деле ты чувствовал — мы оба чувствовали — пустоту от потери человека, которого любили всем сердцем. Которого любили так сильно, что из-за него не позволяли себе любить друг друга. Видишь ли, на самом деле нам хорошо вместе, и мы из кожи вон лезли, чтобы этого не замечать. И каждый раз, когда притворялись, когда отрицали свои чувства, все становилось только хуже. Ты так не думаешь?

Рурк повернулся от окна и посмотрел на Дженни. Ее слова заставили его сердце сжиматься все сильнее, пока он, наконец, не смог больше терпеть. В два шага преодолев комнату, Рурк схватил Дженни и прижал к груди. Ее мягкий цветочный запах окутал его, и в этот момент Рурк почувствовал, как волна любви к Дженни захлестнула его с головой. Дженни подняла голову, и Рурк нежно поцеловал ее невероятно теплые и сладкие губы. Дженни отвечала со страстью, о которой Рурк мечтал годами. И больше они не произнесли ни слова, обнимаясь, прижимаясь друг к другу все плотнее. Рурк почти дрожал от нетерпения, но вместе с этим ему в голову пришла мысль: а не является ли теперешнее положение повторением прошлой ситуации, когда они с Дженни думали, что потеряли Джоуи? Собрав в кулак всю волю, он оторвался от Дженни и взглядом задал немой вопрос. Дженни не ответила. Только взяла его за руку и повела в спальню, где у кровати тускло горел ночник. И там, наконец, Рурк открыл Дженни свое сердце. Так, как умел.

* * *

Снег продолжал укрывать землю белым одеялом, и сугробы выросли почти до окон зимнего домика. Ночью Дженни легла на бок и стала смотреть на Рурка.

Как же долго они ждали этой ночи! Когда они, наконец, смогли себя отпустить, всплеск чувств был подобен взрыву. Это было даже лучше, чем в мечтах, и подарило Дженни такое блаженство, что из ее глаз потекли слезы. Дженни еще никогда не испытывала таких чувств во время близости и была поражена этой пронзительной сладостью. Чувства к Рурку затмили ее боль и горе.

Сквозь серое рассветное небо пробивался слабый луч света. Дженни не знала, в какой раз они занимаются любовью, уже выучив наизусть тела друг друга. Рурк звонил в полицейский участок сказать, что с ними все в порядке, и они вернутся, как только утихнет буря.

И почему-то, пока Дженни лежала, слушая дыхание Рурка и стук своего сердца, слезы не переставали течь из ее глаз. Рурк открыл глаза и большим пальцем провел по щеке Дженни.

— Прости, — сказал он.

— Ты не понимаешь, — ответила Дженни, давясь рыданиями. — Это… Мне не грустно. Просто… какое-то облегчение. Не только из-за моей матери, а… из-за нас.

«Ладно, — подумала она. — Теперь можно уже сказать и это».

— Я так долго этого хотела. Разве ты не знал?

Рурк слабо улыбнулся. На его лицо из другой комнаты мягко ложились тени от тусклого огня в плите.

— Вот почему я так старался держаться от тебя подальше. После совершенного нами, после смерти Джоуи… как мы могли быть счастливы вместе после всего этого?

— Как? Как сейчас. — Дженни нежно прикоснулась к лицу Рурка, погладила по едва обозначившейся щетине, провела по светлым волоскам брови и поцеловала шрам в форме полумесяца на его щеке. — Помнишь день, когда это случилось?

— Тогда мы встретились. Я дрался за тебя. — Рурк долго смотрел на Дженни, но ее это не смутило. Ей нравилось, когда Рурк на нее смотрит. Тогда он не мог скрыть любви и желания, которое отражалось в его глазах.

— Я никогда не нуждалась в твоей защите. Не нуждалась тогда и не нуждаюсь теперь. Мне нужен только ты…

И твоя любовь. Но Дженни не смогла заставить себя произнести это.

— Хорошо, — сказал Рурк, словно прочитав ее мысли. Одно это слово было наполнено огромным смыслом, и Дженни засмеялась и обняла Рурка, когда он прижал ее спиной к кровати.

— Кажется, буря продлится целый день, — улыбнулся он.

— Вот и прекрасно, — ответила Дженни.

Позже утром закончились дрова для печи, и Рурк вышел на улицу принести еще. Примерно в двухстах ярдах возле соседнего домика находилась поленница. Рурк надел ботинки, снегоступы, натянул рабочие перчатки и куртку.

— Я скоро вернусь, — сказал он.

Прищурив глаза, Дженни окинула взглядом пейзаж, дикую местность белых холмов и бесконечный простор озерной глади. Леса и постройки укрывали густые тени.

— Не заблудись, — предупредила она Рурка.

Он рассмеялся и поцеловал ее.

— После такой ночи? Ты шутишь?

Дженни закрыла за Рурком дверь и прислонилась к стеклу. Рурк поволок за собой старые санки. Рядом прыгал Руфус. Дженни смотрела вслед, пока фигура Рурка не скрылась из глаз. Дженни чувствовала себя счастливой, настолько счастливой, что было трудно дышать. Наконец-то. Дженни знала, что любить Рурка всю оставшуюся жизнь необязательно будет легко, но именно этого она и хотела. И все изменилось. Ее недовольство и тревога были вызваны не связью с пекарней и не жизнью в Авалоне. Теперь единственное, что имело значение, — это жизнь с Рурком.

Дженни замерзла и подошла к плите. Последние дрова прогорели до углей, и становилось холодно. Она направилась в спальню одеться потеплее. Натянула толстые носки, спортивные штаны, свитер и сунула ноги в теплые тапочки. Потом остановилась перед зеркалом. Посмотрела на свои спутанные волосы, припухшие губы и… царапинки от щетины на подбородке. Но даже в таком состоянии Дженни выглядела счастливой, как никогда. Улыбаясь, она взяла рубашку Рурка. Ее запах снова пробудил в Дженни головокружительное желание. Поддавшись импульсу, она надела ее на себя. Она потрогала другие вещи Рурка: пиджак, оружие в кобуре.

Снова поднялся ветер, завывая над озером и в лесу почти человеческим голосом. Дженни молила, чтобы Рурк поторопился. Он ушел примерно пятнадцать минут назад, а она уже по нему скучала.

Оказывается, счастье — это так просто, думал Рурк, направляясь к сараю с дровами. И как он раньше этого не понимал? Оно заключалось лишь в знании того, где твой дом, и в человеке, с которым ты там живешь. Самое смешное: Рурк все это знал, как только увидел Дженни в первый раз, девочку с косичками и развязанными шнурками. Но знание и понимание оказались разными понятиями.

Понять означало столкнуться с тяжелой правдой. Например, с тем, что невозможно изменить прошлое и наказание самого себя не принесет ничего, кроме собственного горького разочарования. Наконец, Рурк это понял. Чтобы пережить смерть Джоуи, нужно было не бежать от счастья, а стремиться к нему. Рурк избегал Дженни потому, что считал себя недостойным счастья, предназначенного для Джоуи. Но после этой ночи он взглянул на ситуацию по-другому. Счастье с Дженни не изменит случившегося, но, по крайней мере, так можно встретить будущее, ставшее внезапно таким ярким. Он должен жениться на Дженни. Мысль была простой, полностью сформированной и не нуждалась ни в каких обсуждениях. Это являлось правдой, которую Рурк так долго скрывал от самого себя. Он задумался, решит ли Дженни, что это предложение слишком неожиданное, или все поймет. Рурк не хотел ее пугать.

Дрова хранились в сарае в ста ярдах от зимнего домика. Большие покрытые паутиной бревна не были поколоты. «Ну, отлично! — подумал Рурк. — Надеюсь, в сарае имеется топор».