Шон слушала его спокойное дыхание. Иногда во время любовной игры Дэвид говорил о том, что он в данный момент делал с ее телом, и о том, что планировал делать дальше. Он достигал эффекта: ее тело реагировало на его слова, так же как и на прикосновения.

Шон натянула простыню на плечи. Ее тело испытывало томление, настойчивую потребность в ласке. Если бы она могла разбудить его и предложить заняться любовью. Но он настолько уязвлен, что наверняка отвергнет ее. Или того хуже: согласится и во время соития будет представлять себе, что занимается этим с Мег.

О да, они поменялись ролями.

Шон подумала о их доме в Сан-Диего. Сможет ли она жить в нем, не думая постоянно о Дэвиде? Ведь это был его дом. Он настелил новую крышу, он ухаживал за садом. Он выложил плиткой пол в прихожей и устранил течь в водопроводе. Она представляла себе объявление «чтение», вывешенное на двери туалета. Она вспомнила о тех минутах, когда прижималась лбом к этой холодной двери, только чтобы услышать целительное звучание его голоса.

Он все это разрушил. Быть может, если бы он по-настоящему раскаялся… Конечно, он всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться. Но он вел себя так, будто не произошло ничего особенного. Бог дал, Бог взяла. Минус один, плюс два. Он продолжал жить и работать, нет чтобы остановиться и оглядеться.

Внезапно в ее мозгу всплыло воспоминание о посещении коронера. В его офисе стоял жуткий холод, кондиционер не работал, и Шон приходилось дуть на свои пальцы, чтобы отогреться, в то время как Дэвид, загорелый, в рубашке с короткими рукавами, непринужденно сидел на стуле. Коронер описывал, как умерла Хэзер: она до конца полностью осознавала, что с ней происходило. Шон задавала вопросы. Она хотела узнать, что чувствовала Хэзер в последние несколько секунд ее жизни. Она хотела услышать это, чтобы Дэвид знал. Дэвид тогда не произнес ни слова. Он смотрел на край серого металлического стола, как будто впал в транс.

Когда после этого посещения они шли к своей машине по территории автостоянки, у Шон перехватило дыхание, она даже подумала тогда, что эти спазмы убьют ее. Она шла впереди Дэвида, пытаясь набрать в легкие хоть немного воздуха. И тут, наконец, Дэвид заговорил. По перебою в его дыхании она поняла, что он сейчас что-то скажет, и повернулась к нему. Она ожидала услышать слова сожаления, раскаяния. Возможно, мольбу о прощении.

Он провел пятерней по волосам.

– Давай зайдем в Макдональдс и перекусим, прежде чем ты вернешься на работу. – Вот и все, что он сказал.

В тот момент ее охватила такая ненависть к нему, что она готова была его убить. Вот только не знала, как. Она могла ранить его только словами, но тут же постаралась, всячески обзывая его, ругаясь, как безумная посередине стоянки, пока он торопливо вставлял, ключ в дверцу автомобиля, чтобы сбежать от нее. Она позволила ему это сделать. Домой Шон поехала на такси. В ту ночь она спала в комнате Хэзер, она поступала таким образом все чаще и чаще. Шон была уверена, что Дэвид в ту ночь спал хорошо. Наверное, он заснул крепким сном, как только его голова коснулась подушки.

Вот и теперь он спит спокойно, дышит ровно и легко. Шон почувствовала, как ее руки сжимаются в кулаки, дыхание становится хриплым от гнева. Она чуть не растаяла, вспоминая о хороших чертах Дэвида. Любить Дэвида – значить предавать Хэзер. Вот о чем она должна помнить.

Он найдет себе новую женщину, Мег или кого-нибудь другого, кто не будет знать о его прошлом. Но ни одна женщина не сможет полюбить его, зная, что он натворил. Он будет вести жизнь самозванца, скрывающегося от правды. Он может привлечь эту новую женщину своим сладким голосом, возбудить в ней желание своими прикосновениями, и она никогда не узнает о тех разрушениях, которые он учинил в своей прежней жизни.

31

Шон хотелось прочитать записку Мег. Она была заинтригована, к тому же Дэвид спал так крепко, что не мог ничего заметить. Она потихоньку расстегнула москитную сетку и запустила пальцы в туфлю Дэвида.

«У меня почти не осталось пленки, – писала Мег, – но рано утром я уже на ногах. Наверное, все дело в моей приверженности к туману.

Мне бы хотелось знать, что произошло с Тэсс. Теперь я поняла, насколько неестественными были наши с ней взаимоотношения. Если бы она знала реальную Мег, ту «несовершенную» Мег, которую ты принял так легко, она не пожелала бы иметь с ней ничего общего. Я чувствую себя гораздо более близкой к тебе, чем была когда-либо к ней, и это несмотря на то, что мы не любовники. Я знаю, что ты теперь хочешь этого, но я все еще боюсь. Вчера вечером, когда ты сказал, что я прекрасна, я подумала об этом. И сейчас я тоже думаю об этом. Сказать по правде, я не думаю ни о чем другом. Как забавно начинает работать голова, когда знаешь, что скоро умрешь.

Люблю тебя. Мег.»

Шон положила записку на место – в туфлю Дэвида – и снова легла. Итак, он говорил Мег, что она прекрасна. Боже, Дэвид, как ты сентиментален. Наверное, это развод так на него подействовал. Какая патетика в тридцать восемь лет.

Она почувствовала, как клещ впился ей в шею, и полезла в пакет за зеркальцем. При свете фонарика она разглядела, что клещ не успел глубоко проникнуть в тело. Шон извлекла его и выбросила из палатки. Затем она поднесла зеркальце к лицу и едва не застонала. Она не видела себя с тех пор, как уехала из Сан-Диего. После двух недель, проведенных под древесным шатром, ее кожа побледнела. Это был какой-то мучнистый, нездоровый белый цвет. Резко обозначились морщины, мешки под глазами. Прическа стала угловатой и неровной. Она подумала о Мег, легкой, молодой и прекрасной, как предпочитает называть ее Дэвид, и ощутила горечь. Как это произошло? Когда она успела превратиться в женщину, которая тайком читает корреспонденцию своего мужа?

Она снова посмотрела на свое лицо, освещенное безжалостным лучом фонаря. В нем не осталось ни одной привлекательной черты. Ничего благородного, достойного.

Шон схватила свою сумочку с туалетными принадлежностями и вышла из палатки. Ей захотелось уйти до того, как Дэвид проснется, увидит ее, потом прочтет записку и станет думать о Мег. Она подошла к берегу залива и разделась. Туман заклубился вокруг ее плеч, когда она погрузилась в воду. Шон скребла свою кожу, пока она не начала гореть, вымыла волосы, подбрила ноги. Она надела рубашку и шорты, которые выстирала накануне, и уверенной походкой направилась к палатке Ивена и Робин.

Ивен сидел на кровати в спортивных трусах. Его грудь была обнажена, волосы не причесаны.

Робин сидела рядом с ним в синей ночной рубашке с ножницами в руках, и Шон поняла, что она только что подстригла Ивену бороду.

Шон села, почувствовав, как палатка наполняется ее свежим запахом.

– Могу я поговорить с Робин? – спросила она. – Наедине.

В глазах Ивена промелькнула тревога, но он знал, что Шон человек деликатный. Он прихватил с собой рубашку и вышел из палатки.

– Разожгу огонь, – объявил он. Робин затихла в ожидании.

– Можно у тебя одолжить какую-нибудь косметику? – спросила Шон.

Робин засмеялась.

– Никак у тебя свидание? – Она взяла красную сумочку, лежавшую в углу палатки.

– Я стала такая бледная.

– Мы скоро помрем с голоду, а ты заботишься о цвете своих щек. – Робин поставила на кровать пухлую сумочку с косметикой, расстегнула молнию и вывалила на одеяло все ее содержимое. Перед глазами Шон замелькали бесчисленные пластиковые бутылочки и коробочки.

– Да тут у тебя Мерль Норман в полном ассортименте!

Робин пожала плечами.

– Я известная кокетка.

Шон радостно качала головой.

– Нет, ты чудо! Помоги мне накраситься. – Шон наклонилась вперед, вскинула подбородок и закрыла глаза, предлагая Робин свое лицо. Это будет хороший сеанс терапии для них обоих, подумала Шон. Но Робин и пальцем не шевельнула.

– Ты в этом не нуждаешься, – сказала она. – Если бы у меня были такие глаза, как у тебя, я бы не таскала с собой весь этот хлам. Разве что немного румян на щеки. – И она немного подрумянила Шон.

Та посмотрела на себя в зеркальце и покачала головой. Этого было недостаточно.

– А эти черные круги? – Она дотронулась до своих глаз и стала перебирать хозяйство Робин. – Есть у тебя что-нибудь от кругов под глазами?

– Шон, прекрати, – нахмурилась Робин. – Ты меня пугаешь. Ты не в себе.

Шон опустила руки на колени.

– Я как раз в себе, – тихо ответила она. – Но я не очень нравлюсь себе в этом виде.

Робин дотронулась до ее руки.

– Это Дэвид? – спросила она.

Шон не поднимала глаз, смущенная тем, что Робин ее жалеет. К ее облегчению, снаружи послышались шаги Ивена.

– Вы уже готовы? – спросил он.

– Через минуту, Ивен. – Робин положила в ладонь Шон румяна, крем и карандаш для ресниц. – Не увлекайся, – посоветовала она. – На самом деле ты во всем этом не нуждаешься.

Ивен поймал лягушку у ручья. Желтую, с выпученными глазами. Он убил ее и положил в ловушку в надежде поймать крысу.

Все они, впятером, потратили остаток утра на ловлю насекомых для эльфов. Они разделились, и Шон обрадовалась, увидев, что Дэвид и Мег пошли в разных направлениях. Они наполняли легкие пластиковые пакеты сверчками и жуками, муравьями, термитами и кузнечиками. Довольно скоро они набрали нужное количество насекомых.

В полдень ловушка все еще была пуста. Крысы, которыми кишели окрестности их лагеря всего две недели назад, куда-то исчезли. Никто не мог припомнить, чтобы встретил хотя бы одну за последнее время.

Они сидели за столом и делили остаток сыра. Они не завтракали, на ланч каждому достался ломтик заплесневелого, похожего на резину сыра. Больше у них ничего не осталось.

Шон ухитрилась сесть за стол напротив Дэвида. Она загримировала круги под глазами, подновила румянец, привела в порядок волосы. Поймала себя на том, что позирует, стремясь привлечь его внимание. Она вспомнила, что вела себя подобным образом в старших классах школы. Желая обратить на себя внимание одного мальчика, который даже не подозревал о ее существовании, она пускалась во все тяжкие, хотя не знала, что стала бы делать, если бы он и впрямь положил на нее глаз.

Только один раз ей удалось заглянуть в глаза Дэвида, перехватив его взгляд, адресованный Мег, сидевшей за столом рядом с Шон, слева от нее. Дэвид и Мег дурачились, смеялись, флиртовали. Что чувствует Дэвид теперь, когда Мег призналась ему, что думает только о том, как бы с ним переспать? Что должен чувствовать в такой ситуации любой мужчина, особенно если его до этого три года держали на голодном пайке?

После ланча они пошли по тропинке, ведущей к речке, пока не приблизились к «кафедральному собору». Они тихо стояли в кустах, глядя на дерево, которое должно было их накормить.

– Пойду попробую, – сказала Шон. Ей хотелось первой взобраться на дерево и почувствовать себя членом семейства ревунов.

Она медленно подошла к дереву, сложенный пластиковый пакет торчал у нее из кармана шорт. Обезьяны подняли крик. Они орали так громко, что у Шон появилось искушение зажать уши руками. Хорошо еще, что они не кидались. Они уже немного привыкли к людям и ревели скорее по привычке, чем от испуга.

Шон обошла дерево кругом, оставляя следы на мягкой земле. Она насчитала двадцать три обезьяны и тысячи фиг. Она сужала круги, пока не приблизилась к массивному стволу настолько, что уперлась в окружавшую его занавесь, сотканную из надземных корней дерева. Несмотря на оглушительность, шум, поднятый обезьянами, казался Шон прекрасным.

Она подняла голову. Первая ветка, пригодная для того, чтобы на нее взобраться, располагалась в паре футов над ее головой. Значит, влезть на нее будет нетрудно. А дальше еще легче. Сеть крепких ветвей, радиально расходящихся от ствола, казалась неплохой лестницей. Чтобы добраться до плодов, нужно было пройти совсем небольшое расстояние вверх и в сторону.

Она вернулась к группе зрителей.

– Кажется, задача нетрудная, но мне понадобится поддержка. – Она взяла Дэвида за руку и легонько потащила его по направлению к дереву. – Пойдем со мной. Ты немного повыше, чем Ивен. – Ее голос дрожал. Ей стоило больших усилий разговаривать с собственным мужем.

Дэвид поднял ее, держа за ноги и игнорируя ее предостережение не перенапрягать мышцы спины. Через секунду она уже поравнялась с веткой. Шон ухватилась и повисла на ней, пытаясь закинуть на ветку левую ногу вместе с зацепившимися за нее змеевидными надземными корнями. Она чувствовала, как кора дерева царапает ей кожу.

– Как там наверху? – крикнул Дэвид, стараясь перекричать обезьян-ревунов.

– Отлично! – крикнула она в ответ, хотя чувствовала себя неуютно, очутившись в мире ревунов, но не обладая их преимуществами: знанием территории и подвижностью. Она осторожно встала на ноги, перебралась на другую ветку и стала передвигаться по ней от ствола. Ревуны внезапно затихли, наблюдая за ее действиями. Огромная гроздь пурпурных фиг висела перед ней на расстоянии, не превышавшем ярда.