– Спасибо Вам, – проговорила робко Александра, – зайдите хотя бы на чай.

За чаем вскоре завязался разговор, и Александра узнала, что поезд этот едет далеко и долго, через Финляндию и несколько других стран, но пунктом прибытия всё же является Париж.

– Путь ужасно непрактичный, – махнул рукою офицер, – ехать без малого шесть дней! Но что уж тут поделаешь?! Вы, Александра, кстати, куда путь держите, быть может, я Вам помочь смогу.

– Вы уже помогли, да так сильно, что вовек я не смогу отблагодарить Вас.

– Ну, полно, это действительно ничего для меня не стоило, к тому же я безмерно счастлив провести хоть сколько-нибудь времени с образованным, умным человеком. Армия, к всеобщему стыду, нищает, а вот теперь и вовсе забираем последних солдат из Европы и выходим из войны. Позор! Потому-то большинство белогвардейцев покинуло Россию, а других просто казнили, так и останемся с одними лишь безграмотными забулдыгами, а ещё солдатами и офицерами себя зовут. Беда!

– Ужасно, конечно, только я не понимаю: отчего тогда Вы остаётесь в России, Никита Сергеевич. Вы молоды и, насколько я могу судить, довольно своенравны. Так отчего же, пресекая некие принципы свои, моральные убеждения, Вы остаётесь в совсем другой, чужой теперь для Вас стране?

– Эх, Александра, Вы совсем юная ещё, Вам меня не понять, да я и сам не совсем понимаю, отчего сердце моё зарыто в российской земле. Я офицер и своей стороны не предам, пусть она теперь и другая, пусть уже и не мать Россия, а мачеха, но всё же семья. Знаете, Александра, Вы молчите, не удалось мне узнать Вашей истории, но я вижу: за плечами Вы оставили что-то дорогое. Не навсегда Вы мчитесь в этом поезде заграницу, пусть и спрашиваете меня, а у самой готов ответ. Россия в сердце, её оттуда ни лезвием, ни огнём, ни пулей не вытравишь. Уедешь – скучать будешь, от тоски погибнешь; останешься – погибнешь от штыков и вилл врагов, ненавидящих умных, знатных людей.

– Хорошо Вы сказали, получается: куда ни пойдёшь везде смерть?

– А куда ей деваться, смерти-то? Она всегда меж нами, и не всегда понятно, почему она выбирает ту или иную жертву. К тому же без смерти, что за жизнь была бы? Бессмысленная и абсолютно пустая. Торопится бы некуда было, идти куда-то не было бы резона, а так, постоянное движение, стремление, путь, который приведёт тебя рано или поздно к какому-то результату, справедливому же или нет, не столь важно.

– Получается…

– Вы молодец, Александра, – перебил княжну капитан, – прямо сказать заговорили меня, не произнося никакой речи. Однако ответьте: куда Вы держите путь?

– Что ж, конечной точкой моего путешествия должен стать Лондон.

– Замечательно! – воскликнул Никита Сергеевич, – Хорошо, что прибываем именно в Париж. Оттуда ходит прямой поезд до Англии, на который мы успеем купить Вам билет.

– Ah, merde!86 – прошептала Александра, осознав, что деньги все у неё забрал гадкий унтер-офицер, от воспоминания о котором она поморщилась.

– Исходя из того, прошу меня извинить заранее, в каком виде Вы явились сюда, при Вас нет денег. Прошу Вас, miss, принять мою помощь, а именно материальные средства на покупку билета на поезд.

– Что ж, – вступила Александра, немного помолчав, – я вновь воспользуюсь предложением Вашим, однако на сей раз, долг я Вам верну, Вы только скажите, на чьё имя мне выписать вексель.

– Даже не думайте, Александра, что за глупости, для меня это сущий пустяк.


Глава пятнадцатая.

Через шесть дней изнеможённый долгой дорогой поезд начал замедляться, подъезжая к Северному вокзалу прекрасного Парижа. Александра, измученная ожиданием и ужасными условиями проезда, стойко переносила все выпавшие на её долю испытания и, не падая духом, беспокойно стояла у окна вагона, глядя на проплывающие быстро мимо неё пейзажи, освещённые теплым светом заходящего стремительно солнца.

– Ну, что же, – проговорил обер-офицер, когда поезд совсем уж остановился, – nous sommes arrivés87. Осталось только купить Вам билет, mademoiselle, и, увы, проститься.

– Вы исключительный человек, Никита Сергеевич, так помогли мне, безмерно, разрешите в знак благодарности подарить Вам эту… это… – Александра запнулась и зарделась, нечего ей было предложить теперь, ведь ничего не осталось у неё.

– Прекратите Александра, который раз говорю Вам, одного «спасибо» Вашего вполне достаточно будет.

– Что ж, тогда спасибо!

– Ох, блаженны уши мои! Это музыка! – засмеялся офицер, выходя из вагона и помогая княжне спуститься на перрон.

Когда они покинули уже почти платформу, послышался сзади них отчаянный, переполненный злобою крик:

– Ты! Ты! Стой! – кричал, приближаясь и хромая на правую ногу красивый унтер-офицер. Лицо его было искривлено в гневе, он задыхался, лихорадочно трясясь и постоянно теряя мысль. – Ты! – он вдруг заметил Никиту Сергеевича и бросился к нему. – Она … она! Хватайте её! Держите её! Она! – его била дрожь, он был точно не в себе, быстро переводя взгляд с Александры на обер-офицера, будто не мог остановить взгляд на каком-либо определённом объекте. Вдруг его сильно передёрнуло, и глаза его закрылись на мгновение, а когда он вновь прозрел, яснее стал взор его, он как бы немного пришёл в себя, но как только внимание его пало на Александру, он вновь ринулся к ней, глядя на княжну из-под опущенных бровей. – Ты, мерзавка! – прошипел он, – Я тебя…

Александра сначала в ужасе ретировалась, но в какой-то момент всё внутри её запротестовало, она остановилась и посмотрела прямо на офицера, спокойно и враждебно, что только пуще разозлило офицера, и он даже замахнулся рукою, но Никита Сергеевич шагнул вперёд и схватил несдержанного мужчину за запястье.

– Что Вы себе позволяете, офицер! – процедил строго и мрачно он.

– Она…она! Мерзавка! Дрянь! Её нужно схватить! Вернуть! – не унимался он и, одёрнувшись, пальцем указал на маленькую семейную фотографию, которую до сей поры он держал в зажатом кулаке, – Её нужно…

– Молчите! Отставить и вернуться в поезд! Немедленно! – багровея отчеканил Никита Сергеевич, а когда унтер-офицер, так же подёргиваясь, кинув в Алекс помятую фотографию, ушёл, Никита повернулся к Александре и, тепло улыбнувшись, проговорил, – Он будет отдан под трибунал за неподчинение и за оскорбление чести и достоинства женщины, не волнуйтесь даже, Александра, и не слушайте этого грубияна. Его судьба ещё настигнет, – он поднял с земли фотографию, взглянул на неё мельком и отдал княжне, – Пойдёмте, купим Вам, наконец, билет, – Александра забрала аккуратно фотографию; она была рада, что снимок вернулся к ней, пусть помятый и испачканный, но такой родной и значимый снимок, который княжна теперь, бережно поцеловав, убрала поглубже в сумочку и пошла поскорее за Никитой Сергеевичем в здание самого вокзала.

      Восхитительное, резное здание с множественными старинными статуями и белыми колонами раскинулось широко пред княжной, которая теперь никакого значения не предавала великолепию скульптуры и архитектуры. Она рвалась прямиком внутрь, чтобы только купить билет и отправиться скорее в Англию, надежды на которую были безграничны. На сей раз проблем с покупкой билета не было и уже через десять минут, крепко сжимая его в дрожащей руке, Александра стояла рядом с другим поездом на другом перроне.

– Прощайте, Никита Сергеевич, спасибо Вам ещё раз, – Александра светилась благодарностью, прощаясь с офицером и быстро пожимая руку его.

– Прощайте, Александра, – с хитрой улыбкой ответил Никита Сергеевич, – Удачи, Ваше Сиятельство княжна Маслова, удачи Вам! – изрёк печально офицер, последний раз пожимая руку княжны. От звука собственного имени Алекс передёрнуло, ведь не говорила она офицеру ни фамилии, ни, тем более, звания. Но он так тепло и печально улыбался теперь, что княжна просто не смогла не ответить ему взаимностью. Когда она уже была в вагоне отбывающего поезда, в котором, в отличие от прошлого, пахло свежим бельём и кофе, она остановилась у окна и долго смотрела туда, где сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее уходил преданно глядя в окно и помахивая ей рукою.

«Вот и отчего же он так добр ко мне? – подумала Александра, – ведь это не я помогла ему, я ведь ничего совсем не сделала. Однако, прав был Володя: остались ещё в мире добрые люди». С чистыми мыслями и тёплым сердцем Александра отправилась в Лондон, надеясь на быструю поездку. Предстояло ехать всего девять с половиной часов.

У Александры на сей раз было хорошее отдельное купе, где никто не мог потревожить её и нарушить границ её личного, неприкосновенного пространства. Расположившись относительно удобно на спальном месте, Александра решила почитать предложенный ей журнал «L’Illustration», но через несколько минут она поняла, что всё ей кажется таким бесполезным теперь: и мода, и дизайн, и интерьер. «Зачем они теперь, – думала Алекс, – теперь, когда война и смута? Ведь это так пусто и глупо, однако, теперь я понимаю, должно быть, теперь я знаю, насколько важна настоящая жизнь, и насколько редка она и хрупка, и стоит лишь раз посмотреть косо в её сторону, она отвернётся от тебя или же исчезнет в тишине. Как всё несуразно получилось всё-таки, я только подумала, что жизнь наладится… Вздор! Прекрати, Александра. Ты здесь, а они в ссылке, – прикрикнула она на себя в своей голове, – так что прекрати жаловаться». И от горести снова уткнулась в журнал, который читала автоматически, и на секунду не вчитываясь в смысл напечатанного текста. «Утром, – вдруг снова поймала она мысль свою, – всё важное уже этим утром. Поехать нужно прямо во дворец. А если откажутся везти? Ведь, кто я такая, как я могу доказать? Разве что запонки…но показывать эту драгоценность каждому встречному – неоправданный риск. Найти бы Джона, с ним бы точно никаких проблем не было…но нет, нет, совсем нет времени ехать в Хэмпшир, нужно как можно скорее добраться до дворца, – решила княжна, захлопнув журнал, и выключила свет в купе. – А теперь спать, скорее в царство к Морфею…». Но она не спала, глядя вокруг себя, заостряя внимание на деталях странных или привлекательных, купающихся в лунном сиянии. Вскоре Алекс, потянувшись, легла на кровати, однако глаза она сомкнула отнюдь не скоро: слишком взволнованной она оказалась теперь.

Этой ночью снилось Александре её же воспоминание, повторявшееся в голове её раз за разом. Техническая остановка на вокзале города Выборг. Ночь, темнота и ужасный, яростный ветер. Александра вышла в тамбур и оказалась фактически на улице, не покидая вагон. Оглядываясь вокруг себя, нельзя увидеть совсем ничего примечательного – лишь пустой перрон и старое, несколько заброшенное здание. И только столбы, чёрные железные ободранные столбы стоят повсюду, холодные и страшные. Вдруг Алекс услышала странный, леденящий душу звон, похожий на звон маленького колокольчика. Это от одного из столбов. Звук исходит оттуда. На ближайшем к Александре столбе висит маленький православный крестик на длинной верёвочке, тусклым блеском отдающийся в захудалом свете ночного фонаря. Он по ветру веется и бьётся поминутно о металл столба, издавая этот страшащий душу звук. «Боже, какой кошмар!» – проговорила тихо Александра и забежала обратно в вагон.

Утром, как только изящный солнечный лучик пробежался по щеке княжны, сверкнув ярко в глаза ей, Александра проснулась и немедленно села на кровати. Несмотря на то, что княжна была взволнована и возбуждена скорым прибытием в Лондон, она невероятно обрадовалась, узнав, что в данном вагоне есть душ и, взяв с собою полотенце побежала вприпрыжку туда. Невзирая ни на что, Александра была безнадёжной чистюлей и прожить почти неделю без свежего белья и душа было для неё пыткой. Однако теперь, искупавшись и переодевшись (в поезде под вексель ей продали простенькое платьице), она чувствовала себя гораздо лучше, хоть всё ещё ужасно волновалась, её даже потрясывало немного. Когда оставалось несколько минут до остановки поезда, сердце Александры неистово забилось, её бросило в жар, княжна стала часто и нервно поглядывать на время, хоть нужды в этом и не было: поезд уже начал замедляться.

– Боже, Боже мой, – прошептала княжна, тяжело дыша. – Я не готова, – но тут же, топнув ногой, она выпрямилась и вышла из поезда.

На улице было солнечно и тепло, однако, когда холодный ветерок пробежал по коже княжны, она поморщилась и передёрнулась. Выбежав скорее с территории вокзала Виктория, Александра почувствовала запах свежей выпечки, и желудок её жалобно и недовольно пробурчал, но девушка, не обращая на это внимания, стремилась вперёд, туда, где стояло несколько чёрных такси. Подойдя к одному из их водителей, который показался княжне добрее и старше остальных, Алекс обратилась торопливо к этому седому, улыбчивому мужчине. Он стоял расслаблено, купаясь, будто, в лучах утреннего солнца, и пожёвывал кусок тыквенного пирога, от которого исходил бесподобный аромат.

– Good morning, sir, excuse me, is it a taxi? – мужчина радушно снял шляпу, приветствуя Александру, а после согласно кивнул. – Great! Than could you, please, carry me to the Buckingham Palace, please88, – она ещё раз мило улыбнулась ему, вглядываясь прямо в глаза.