Барбара Картленд - Революция в любви

Талию обвивал голубой шарф, завязанный сзади бантом. На ней не было никаких украшений, даже колец.

У нее был маленький, прямой аристократический нос. На удлиненном лице доминировали огромные глаза. «Она прелестна и очень молода, - думал Дрого. - Наверняка она сбежала из школы, и у нее будут большие неприятности, если я не доставлю ее обратно в целости и сохранности».

Они дошли наконец до рыночной площади, центр которой украшал традиционный фонтан. Вокруг фигуры Нептуна толпились каменные русалки.

На ступенях, окаймляющих фонтан, сидели цветочницы с корзинами всех оттенков радуги и торговцы со своими лотками. Тут же гитарист перебирал струны. По площади сновали маленькие лошадки, запряженные в крошечные повозки для двоих. Лошадки были чуть больше пони и очень ухоженные.

Дрого осмотрелся и увидел кафе. Столики стояли прямо на улице, посетителей было довольно много. Перед ними дымились чашечки с горячим кофе.

Дрого повел Теклу по направлению к кафе. Ему пришлось взять ее под руку, потому что она засмотрелась на лоточников и на цыганку, предлагавшую предсказать судьбу всякому, кто ей заплатит.

Когда они сели за столик и Дрого попытался найти официанта, чтобы сделать заказ, Текла сказала звенящим голосом:

- Я всегда мечтала, чтобы так было, и спасибо вам… спасибо вам за то, что вы привели меня сюда!

Официант подошел к их столику, Дрого заказал кофе и, немного поколебавшись, спросил, тщательно подбирая козанские слова, какое вино ему могут предложить. Официант понял его, но назвал марку вина, неизвестную Дрого.

- Спросите вино из долины Бела, - сказала Текла. - Его всегда пьет мой отец. - Она говорила с ним по-английски, и поскольку Дрого был не в состоянии перевести ее слова на козанский, она сделала это сама.

Когда официант ушел, Дрого сказал:

- Вы удивительно свободно владеете обоими языками, а ваш английский просто великолепен! - Текла улыбнулась: - Моя мать была англичанкой.

- Тогда понятно. А по-русски вы не говорите? К удивлению Дрого, на ее лицо набежала тень. Глаза, которые при свете оказались не черными, как он думал вначале, а серыми, помрачнели. Потом она нехотя ответила:

- Немного, но я ненавижу этот язык… и людей!

Дрого был поражен. Ведь Козан и Россия граничили друг с другом, и ему казалось, что у них должно быть много общего. Но ему не хотелось затрагивать политические вопросы, и он поспешил переменить тему:

- Вы когда-нибудь были в Англии?

Текла покачала головой:

- Нет, но мне бы очень хотелось. Когда мама была жива, она часто рассказывала об этой стране…

Голос ее прервался, и Дрого понял, как она переживает утрату матери. Он тихо произнес:

- Моя мать тоже умерла незадолго до того, как я уехал из Англии. Поэтому я прекрасно вас понимаю.

- После ее смерти все так переменилось, - сказала Текла. - Но я не хочу об этом говорить… по крайней мере сегодня.

- Тогда поговорим о чем-нибудь другом, - согласился Дрого. - Вы, кажется, говорили, что здесь будут пляски?

- Сегодня козанцы празднуют день святого Витуса, и я знаю, что будет шествие, а потом пляски. До сих пор мне никогда не разрешали присутствовать на этом празднике.

- Тогда надо точно разузнать, где это будет. Можно спросить официанта, когда он вернется.

- Я спрошу его, - пообещала Текла.

Глядя на нее - она сидела напротив, - он думал о том, что эта красивейшая девушка из всех, кого он до сих пор видел, поступила очень опрометчиво, сбежав из дома - или из школы? - таким необычным способом. Он был уверен: не будь его рядом, она бы уже попала в беду. Многие мужчины, сидевшие за соседними столиками, не сводили с нее глаз. И взгляды эти ясно выражали их намерения. Он размышлял о том, на самом ли деле она столь невинна, как казалось. Если она играла с ним, то делала это с величайшим мастерством. И все-таки, наблюдая за ней, он не мог себе представить, что актриса, даже самая профессиональная, смогла бы разыграть такое искреннее любопытство и такое простодушное восхищение, которые светились в ее серых глазах.

Сочетание цвета ее глаз с темными волосами казалось совершенно необычным, хотя волосы и не были иссиня-черными, а сейчас, при искусственном освещении, отливали серебром; ее кожа, безусловно, доставшаяся ей в наследство от матери, была светлой, как у англичанок…

Его размышления прервал официант, принесший вино. Дрого поднял бокал:

- Ваше здоровье, Текла, и пусть окружающий мир всегда будет таким восхитительным и прекрасным, каким он вам кажется сейчас.

- Это чудный тост, а теперь я придумаю что-нибудь для вас! - Немного подумав, она подняла свой бокал: - Желаю вам найти то, что ищете, и пусть исполнится желание вашего сердца!

Дрого удивленно взглянул на нее:

- Ваш тост великолепен! Но почему вы думаете, что я что-то ищу?

- Я в этом уверена, - ответила она. - Угадать, что вы путешественник, нетрудно, потому что в Козане не бывает иностранцев - не путешественников. - Она замолчала и, улыбнувшись, снова заговорила:

- Мне почему-то кажется, что вы еще не нашли то, что ищете, и ищете долго.

- Я уже чувствую, что мне стоит спросить о своей судьбе цыганку у фонтана.

- Девушки говорят, что цыганки вечно предсказывают им встречу с «темноволосым, красивым незнакомцем», который украдет их сердце! - рассмеявшись, сказала Текла, а когда смысл сказанного дошел до нее, щеки ее зарделись, и она отвела глаза.

Дрого перегнулся через стол:

- Послушайте, Текла, то, что я скажу, очень важно. - Она снова подняла на него глаза, и он тихо спросил:

- Это правда, что вы впервые удрали сегодня вечером из дома, чтобы в одиночку выбраться в город?

- Разумеется. Мне и раньше этого хотелось, но не хватало смелости.

- Тогда пообещайте мне, что вы никогда больше этого не сделаете.

- Почему я должна это обещать?

- Потому что вам следует понять, насколько это опасно. Как бы вам не пришлось впоследствии пожалеть о сделанном.

- Какой вы скучный, - сказала она обиженно. - И вы тоже пытаетесь напугать меня. - Она посмотрела ему прямо в глаза и продолжала: - Всю жизнь мне все говорят, чтобы я не делала того, чего мне особенно хочется, что это дурно, опасно и может вызвать скандал! - Потом засмеялась и добавила: - И посмотрите, что происходит! Я перелезаю через забор… и… нахожу… вас!

- А может быть, я разбойник или людоед и слопаю вас?

Текла покачала головой:

- Мне нет надобности спрашивать у цыганки, могу ли я вам доверять. Таких, как вы, мама называла джентльменами.

- Благодарю за комплимент, - ответил Дрого. - Но ведь вас мог спасти кто-то совершенно другой.

- Но ведь не спас же! - настаивала Текла. - Давайте лучше поговорим о чем-нибудь более интересном, чем моя персона! Откуда вы приехали и какими судьбами вас занесло в Ампьюлу?

Дрого подумал, что надо дать ответ, который удовлетворит ее. - Я исследователь и занимался изучением горных массивов в Афганистане и в России.

- А зачем? - спросила Текла.

На мгновение он замолчал в поисках подходящего ответа, но быстро нашелся:

- Там много золота, драгоценных камней и разных минералов, но я боюсь, что промышленная добыча в коммерческих целях практически исключена из-за холодного климата и отсутствия дорог. Добраться туда можно только пешком.

- Понимаю, - сказала Текла, - все же ваше путешествие, наверное, было исключительно интересным.

- Безусловно, - ответил Дрого, подумав, что «интересное путешествие» - слишком слабое выражение для того, что ему пришлось пережить.

- А вы всегда отправляетесь в экспедицию в одиночку?

- Не могу себе представить, чтобы хоть одна женщина выдержала все неудобства и длительность такого путешествия, а в Афганистане - еще и холод.

- Во всяком случае, это лучше, чем сидеть на подушках и целыми днями выслушивать наставления! - заметила Текла почти беззвучно.

- Неужели вы говорите о себе? Честно говоря, мне что-то не верится.

- Уверяю вас, что дело обстоит именно так, мне это порядком надоело!

- И поэтому вы сбежали?

- Ну вот, вы опять сейчас начнете обвинять меня и пугать! - Она поставила бокал на стол: - Пойдемте лучше посмотрим пляски. Пожалуйста… позовите официанта, и я спрошу его, где это происходит.

В ее голосе звучало такое нетерпение, что Дрого не стал уговаривать ее посидеть еще немного, подозвал официанта и расплатился, с облегчением отметив, что счет совсем небольшой.

Текла спросила официанта, как им пройти на праздник. Отвечая, тот показал пальцем через плечо, и Дрого понял, что это где-то недалеко. Текла подтвердила:

- Это совсем близко. Там у нас проходят и военные парады…

Оставив чаевые, которые заставили официанта почтительно поклониться, и взяв девушку под руку, Дрого повлек ее сквозь толпу.

По пути его спутница с интересом всматривалась в то, что происходило вокруг. Она предоставила Дрого прокладывать путь в толпе, которая, впрочем, двигалась в том же направлении. Они свернули с площади в узенькую улочку со множеством магазинов, которые, несмотря на поздний час, были открыты. Здесь было много нищих, просивших милостыню, в основном женщины со спящими младенцами. Шумно выкрикивая слово «бакшиш», в толпе бегали мальчишки.

Дрого заметил, что Текла в своем белом платье привлекала внимание мужчин, прислонившихся к стенам или сидевших на ступеньках магазинов. Он с облегчением вздохнул, когда они наконец дошли до площади Парадов, расположенной в центре торгового квартала.

Площадь была пуста, если не считать оркестрантов, которые тихо настраивали инструменты. Они были одеты в национальные костюмы, выглядевшие в свете факелов необыкновенно нарядно. Подобный оркестр можно встретить в любой балканской стране.

Палатки, магазинчики и кафе, располагавшиеся вокруг площади, тоже были ярко освещены, и это придавало ей праздничный вид. Скоро, подумал Дрого, все небо будет усыпано звездами, и картина станет еще живописнее.

Оркестр заиграл марш, и в конце площади показалась религиозная процессия, во главе которой шли мальчики-хористы в длинных стихарях с кружевными воротниками, за ними следовали священники в блестящих ризах и монахи в темных грубых рясах с веночками в руках. На повозке, запряженной парой белых быков, везли статую святого Витуса. Замыкал процессию мужской хор, исполняющий гимн-посвящение этому святому. Голоса хористов почти потонули в приветственных криках зрителей, которые появились словно из-под земли. Люди бросились к статуе и пошли рядом, сопровождая медленно двигавшуюся процессию.

Вместо того чтобы наблюдать за происходящим, Дрого смотрел на Теклу. Чтобы она лучше видела происходящее, он поставил ее на ящик, который заметил возле одной из палаток. Она следила за всем затаив дыхание.

Мальчики- хористы прикрывали руками пламя свечей, чтобы оно не погасло. Это было бы дурным знаком. От четырех кадил в руках молодых священников, шедших перед повозкой, разносился запах ладана. В самом конце процессии монахи несли хоругви.

Все участники процессии и присоединившиеся к ней горожане, продолжая петь, пересекли площадь и свернули в боковую улицу. Текла объяснила Дрого, что они повернули обратно к Собору.

Как только последний монах скрылся из виду, оркестр заиграл совсем иную музыку. Из толпы послышались восторженные крики, и люди устремились на площадь, составляя группы для плясок.

Подобное Дрого видел в Афинах, в Бухаресте и в других балканских столицах.

Мужчины, положив руки друг другу на плечи, двигались взад-вперед, образуя круг, а затем снова размыкались в шеренгу. Женщин среди танцующих было совсем немного, и Дрого обратил внимание, что это были или приезжие туристки, или совсем еще девочки.

- Я хочу танцевать! - сказала Текла.

- Мне кажется, не стоит.

- Но я знаю этот танец и могу научить вас!

Дрого посмотрел на танцующих: многие из мужчин перед пляской изрядно выпили, двое или трое из них уже обнимали девушек. Он был уверен, что если они с Теклой пойдут танцевать, ее могут увести от него. Чтобы отвлечь ее, он сказал:

- Пойдемте лучше посмотрим, что в лавках, я хочу сделать вам подарок.

- Хорошую же вы придумали отговорку! - рассердилась Текла.

Он рассмеялся:

- Даже если это так, все равно я хочу оставить вам что-нибудь на память о сегодняшнем вечере.

- Я бы все-таки лучше потанцевала, - сказала Текла. Не успела она произнести эти слова, как какой-то мужчина, двигаясь в танце вместе с остальными, приблизился к ней и протянул ей руку.

- Пойдем со мной, крошка! - позвал он по-козански. Это было грубое создание с пышными усами, в довольно грязной одежде, от которой пахло потом.