Я больше никогда не стану чьей-то жертвой.

Глава 24

Ник

Мне не нужно было входить к ней в ванную. Я хотел дать ей немного пространства и времени на себя. Увы, но другого способа, чтобы узнать размер ее одежды, не было.

План был простым — проскользнуть внутрь, проверить размер ее платья, затем выскользнуть обратно — и я намеревался сделать именно так. Темнота в ванной стала неожиданностью, но каким-то образом я понял почему. Мне тоже всегда легче в темноте.

Проскальзывая в узкую щель, я закрыл дверь за собой, надеясь, что благодаря свету от окна она не заметит секундную вспышку.

Ранее я был уродом, и теперь хотел сделать что-то хорошее, но вот я стоял, держа ее платье и пялясь на ее идеальные изгибы через матовое стекло.

Что случилось со всей ненавистью и отвращением к этой женщине, которое я испытывал прежде? С каких пор при взгляде на нее мое тело каменело, жар проносился по венам, пока кровь направлялась прямиком к моему члену?

Где-то за стеклом на ее теле слово «ШЛЮХА» навечно клеймило ее кожу. Это заставило меня посмотреть на нее по-другому, потому что шрам на спине Обри ничем не отличался от того, который я носил на голове. Нанесенный одним и тем же человеком, подпитанный одной и той же ненавистью.

Ее мягкие стоны пронеслись по комнате, и я замер, как вкопанный, пока ее руки ласкали тело в сиянии лунного света, пробивающегося через окно. Ее ладони нежно прошлись по предплечьям, по груди, затем по ногам. Ямочки и бугорки появлялись и исчезали в идеальных пропорциях, от большой округлой груди, ее тонкой талии и до упругой округлой попки. Когда она выгнула спину, став под струи воды, тяжесть первого желания наполнила мой член.

«Держись от нее подальше», — звучал голос Алека в моей голове, только в этот раз он больше напоминал мольбу, а не предупреждение.

Я не мог с ним спорить. Мои похождения за женщинами в прошлом не закончились ничем хорошим, а последнее, что ей нужно было, это пережить мое поведение, когда наступала тьма.

Но, бл*дь, ее тело взывало ко мне, словно сирена. Я чувствовал себя гнилым ублюдком за то, что хотел с ним сделать. До чего же отчаянно мне хотелось увидеть, как она извивается от удовольствия, будучи подчиненной моему члену, пока ее крики рикошетом отскакивали от стен маленькой душевой кабинки.

Уходи. Сейчас же.

Бросая платье назад на пол, я попятился из комнаты закрывая за собой дверь, и отправил Лорен сообщением размер Обри.

Она вышла через полчаса, утопая в моей футболке и спортивных штанах, длинные каштановые волны волос спадали по ее плечам. Чтоб. Меня.

Знакомый запах моего шампуня и мыла пропитывал воздух в комнате, смешивался с ее собственным естественным запахом и превращался в опьяняющую смесь, от которой мой рот наполнялся слюной, и хищник во мне срывался с катушек, словно росомаха, готовый разорвать невинного кролика.

Ей, казалось, было неудобно в моей одежде, она теребила полы футболки.

— Я не хотела рыться в твоих вещах, но я не нашла расческу… или хотя бы гребень, — ее голос внезапно стал более робким, чем прежде. Пугливым.

Я встал с кровати, прошел мимо нее и, схватив расческу из верхнего ящика тумбочки, протянул ей.

— Такая пойдет?

— Пойдет, спасибо, — она ухватилась за расческу, и, когда ее мягкие пальцы коснулись моих, я выронил ее. Мы оба присели, чтобы поднять вещицу, и я придержал Обри за плечо, чтобы мы не столкнулись головами, мои пальцы коснулись ее гладкой шеи. Мышцы в моем теле окаменели, и, пялясь на нее, я потер местечко на ее коже большим пальцем.

— Тебе не нужно носить мою одежду, если не хочешь.

— Хочу, — он едва ли подняла взгляд. — Она мне нравится.

— Кажется, что тебе в ней некомфортно.

— Ник, мне некомфортно не из-за одежды. Когда ты… смотришь на меня так, как сейчас… ты… заставляешь меня нервничать. Я не знаю, готовишься ли ты задушить меня, или…

Я быстро схватил ее за руки, поднимая на ноги, снова впитывая ощущение ее кожи на своей. Теплый шелк заскользил под моим большим пальцем, когда я украл возможность коснуться ее, по-настоящему коснуться каждого выступа, каждой клеточки, которая покрылась мурашками под моим прикосновением.

— Прошло три года с тех пор, как я прикасался к кому-либо. Я не хочу причинять тебе боль этими руками. Я просто хочу почувствовать, — я убрал прядь влажных волос с ее лица и провел пальцем по ее щеке. — Ты такая красивая, — прошептал я.

Слегка колеблясь, наклонился вперед, изучая ее взглядом и ожидая первого признака сопротивления.

Я разомкнул ее губы своими, более нежным способом, чем в нашу первую схватку, и попросту изучал ее рот. Тепло, словно перышко, коснулось моей щеки, когда наши выдохи слились в разделяющем нас пространстве, и я вжался своими губами в ее в глубоком поцелуе, таком проникновенном, что с каждым вырвавшимся из меня стоном нити моего контроля рвались одна за другой.

Я отстранился, слеза скатилась по щеке Обри, и ублюдок внутри меня снова вынырнул на поверхность, когда я отпустил ее и сделал шаг назад.

— Почему ты плачешь?

Она покачала головой.

— Я не позволю тебе сломить меня, Ник. Ни поцелуем. Ни прикосновением. Слишком долго я выживала, чтобы позволить тебе в клочья разорвать мою броню. После тебя я тоже выживу, — она долго смотрела на меня грустными глазами, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. Блу поплелся за ней.

Я не мог винить ее. Было глупо с моей стороны играть с чем-то, что я не планировал оставлять. Мне нужно было закончить работу, и Обри была инструментом для того, чтобы положить конец. Еще несколько продуманных шагов, и Майкл Каллин будет у меня в кармане, будет ползать на четвереньках, как мелкая сучка, и умолять меня о милосердии. Это было конечной целью, и мне не нужно было отвлечение на моем пути. Тем временем моей целью станет найти себе занятие. Найти что-то, что займет и ее.

Даже если ее прикосновение расшевелило что-то во мне, подтверждение чему можно увидеть, опустив глаза ниже моей талии.

Как бы сильно я не пытался отрицать это, мне нравилось видеть ее в своей одежде.

Слишком сильно. Я проскользнул в ванную, закрывая за собой дверь, и как какой-то извращенный кобель, вдохнул ее запах.

Мне нужно было искоренить Обри из моего организма. Нужно было выбросить ее из головы, но трахнуть проститутку с улицы не казалось хорошим вариантом.

Включив душ, я решил оставить свет выключенным, как это сделала она, и ступил внутрь наполненной паром кабинки.

Вода била по моей спине разозленными вибрациями. Одно прикосновение — и все остальное ощущалось по-другому, более чувствительно. Я ненавидел то, что она со мной делала, ненавидел сладкую пытку, которая сводила меня с ума от похоти, ненавидел все, и знал, что не должен хотеть Обри Каллин.

Жену моего врага. Единственную женщину в мире, которой я должен избегать, словно здравомыслящий человек, попавший в сумасшедший дом.

Прикосновение к ее коже. Поцелуй. Влажные волосы. Ее упругая попка. Идеальная грудь. Я распадался на части.

Борьба между моим разумом и членом набирала обороты.

«Попробовать один раз, прикоснуться один раз, трахнуть один раз», — гласил мой член.

«Придерживаться плана. Отомстить. Никаких отвлечений». — Те же слова от моего разума, которые Алек говорил мне. Только Алека не было рядом, и к нему нельзя было дозвониться. Что означало, я был предоставлен сам себе.

Я прижался лбом к кафелю и бился головой о беспощадную стену, принимая острые уколы боли, проносящиеся по черепу. Крепко связанные узлы смятения тянулись внутри моей головы, и все они были завязаны вокруг Обри. Без макияжа. Без красивого платья и драгоценностей. Обри в моей голове была раздета догола, что делало ее более уязвимой, чем когда-либо.

Пар наполнил мои легкие, от жара пот каплями собирался на лице, когда я сильнее прижался лбом к кафелю и с силой схватил твердый член. Длинными, мучительными движениями в сочетании с визуальной картиной в голове — картиной Обри, привязанной к моей кровати и с повязкой на глазах. Я позволил сценарию проигрываться, пока водил скользкой ладонью по своему члену.

На ней моя футболка, собравшаяся складками на талии, пока она извивается в медленной борьбе. Ее бедра кружат по кровати в медленном темпе, дразня меня, испытывая мое самообладание и напрягая мои мышцы картинами того, как я вколачиваюсь в нее.

­

— Пожалуйста, — ее мольба слетает с отчаянным придыханием. — Я хочу этого.

Освободиться? Быть оттраханой? Я понятия не имею, о чем она меня умоляет.

— Ник, пожалуйста, — ее стоны становятся громче, грудь поднимается вверх, соски просвечиваются через тонкий белый хлопок, пока она выгибается над кроватью. — Помоги мне.

Стоя у изножья кровати, я пялюсь на нее, пока она борется — за свободу, или от потребности, не могу решить, — но и одно, и второе пробуждает опасные мысли.

Она сдвигает колени, а ее попка скользит по матрасу. Мягкие стоны превращаются в мяуканье, а голова нетерпеливо мечется по подушке, пальцы сжимаются и разжимаются в своих оковах, пока она рьяно пытается освободиться, но не может.

— Пожалуйста! — Агрессивный рев рикошетит от стен, наконец-то разрезая собой последнюю нить контроля, за которую я держался.

Я забираюсь к ней на кровать и раздвигаю ее колени, пока она поднимает бедра вверх, предлагая мне киску, словно угощение. Хватая ее задницу, я опускаюсь головой между ее бедер и провожу языком по ее блестящей от влаги щели, улыбаясь, когда она кричит в ответ.

— Пожалуйста, Ник. Трахни меня. Заставь меня кончить. Я в агонии.

Вставая на колени, я размещаюсь у ее входа и скольжу в нее. Она опускается на кровати и издает мучительный вздох, в котором смешивается боль и удовольствие. Я знаю это, потому что тоже это чувствую, пока вхожу и выхожу из ее тугой киски, понимая, что не хочу, чтобы эта пытка заканчивалась. Я хочу остаться внутри нее, чувствовать ее теплое, шелковистое тело вокруг своего члена, и слышать ее нежные слова в своей голове, шепотом сообщающие мне, насколько хорошо это ощущается.

Я ненавижу себя за то, что хочу ее, желаю с такой силой, что убил бы, лишь бы услышать, как она выкрикивает мое имя.

Я ускоряю темп, и ее пальцы сжимаются на оковах. Она кусает губу, выгибаясь мне навстречу, и «О» в ее стоне в сочетании с дрожью говорит мне, что она близка.

Падая на нее сверху, я довожу дело до конца.

Ее крики эхом отдались в моих ушах, перед глазами пронеслась вспышка, когда горячее семя пульсирующими струями брызнуло в закручивающуюся на полу кабинки воду, стекая вниз по сливу.

Обри. Я выжал из себя остатки своего оргазма, прижавшись лбом к кафелю, сжав ладонь в кулак, пока легкое покалывание проносилось по всем моим мышцам, принося с собой слабость.

Потирая лицо рукой, я выровнялся, стряхивая мимолетное головокружение. Ради всего святого, бл*дь. Я только что кончил, фантазируя об Обри Каллин.

Глава 25

Обри

Я перевернула чистую белую страницу альбома, которая чуть ли не светилась в полумраке моей комнаты. Как всегда закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, ища в своих мыслях ту странную сказочную женщину, в клетку, слишком тесную для ее тела, отчего согнутые крылья истекают кровью. Развалившись на кровати, приступаю к работе, пытаясь перенести так много деталей из мыслей на бумагу, сколько могу.

Время прошло, словно в тумане, как часто и бывало, когда я бралась за дело. Я сфокусировалась на линиях ее лица, тенях, омрачающих глаза, боли, отточившей ее тело. Детали, которые я вижу в себе каждый раз, когда смотрюсь в зеркало.

Пальцы сжались вокруг прутьев клетки, она сидела на корточках, голова опущена взгляд уставился на что-то на дне клетки — что-то взывало к ней, призывая не сдаваться, бороться за свободу.

— Вижу, пригодилось.

Моя рука дернулась от голоса Ника, который прервал мое занятие, и на спине женщины появилась серая полоса от карандаша, напоминающая шрам.

Я замерла, чтобы изучить ее, выдохнула и подняла взгляд туда, где он стоял у дверного косяка. Никогда не видела его — или другого мужчину, раз на то пошло — в кожаных штанах, но, черт, как же свободно они свисали по его ногам и облегали пах, от чего в горле у меня пересохло. Цепи свисали с петель штанов, а в кобуре, прикрепленной к бедру, виднелся пистолет. Черная майка только пробудила мой горящий интерес в том, чтобы узнать, как же, черт его дери, выглядел этот мужчина без нее. Мускулатура на руках и груди давала мне весьма яркое представление о том, что под тканью находится чертовски хороший наработанный набор кубиков пресса.

Пистолет привлек мое внимание во второй раз. Если он носил оружие постоянно, то раньше я не видела его.