Паша снова подал закуску, заел сам, и теплым взглядом посмотрел на любимую, которая снова скривившись, кинула в рот еще кусочек колбасы.

- Понимаешь, если ты будешь работать после пар дома, то у тебя еще останется время на себя.

- На себя? Что ты имеешь в виду?

- Да уж, насколько он тебя ограничил во всем. Людочка, жизнь не заключается в затворничестве. Ты сможешь гулять по городу, по магазинам, ходить на танцы. Кстати, я обязательно возьму тебя с собой в клуб. Можем даже туда, где Лика работает поехать. Оторвешься, почувствуешь свободу. Все будет хорошо.

- Клуб, - хмыкнула Люда, и тут же задумалась о том, когда же в последний раз она была в клубе. – Как давно я нормально не отрывалась. Пожалуй, с тех времен, как… Когда мы были с тобой вместе.

- Мы можем все повторить, ты же знаешь. К тому же не за горами летние каникулы. Теперь все зависит только от тебя.

- Только от меня… Даже не верится. Я, мне кажется, сама еще не понимаю, что моя жизнь сделала крутой кувырок.

- Порой жизнь нас удивляет. Моя тоже меня удивила год назад, но я продолжаю верить в лучшее.

Величко подвинул свой стул к Люде, и нежно коснулся ее руки. Сейчас между ними была не просто дружба. В воздухе витало что-то большое, похожее на романтику. И это явно источал Паша, ведь именно он не переставал любить эту порой глупую девчонку. Да любая женщина мечтает о таком мужчине, но не каждая сразу отметит все его важные качества. Так и Люда не поняла, как выбрала Руслана, а теперь не то чтобы жалела, но чувствовала себя униженной. Все тем же бывшим возлюбленным. И стоило бы задуматься, а действительно ли у нее к нему чувства, или это всего лишь привязанность?

А что она ощущает к Пашке? Что между ними осталось сквозь время и какой-никакое, но расстояние?

- Мне кажется, я столько ошибок наделала, - прошептала она, пряча от него свой взгляд.

- Все будет хорошо, - повторяет Павел, касаясь тыльной стороной ладони личика Люды. - Я никого ещё так не любил, как тебя. Я с ума сходил весь этот год. Знала бы ты, чего мне стоило оставаться в стороне... наблюдать за вами... Сдерживать себя, чтобы не ринуться в бой за тебя, за твоё сердце...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Его голос сбивается. Он смотрит вдаль, словно ему уже нечего терять. Открывается перед ней, своей любимой и такой родной девочкой.

Во всех словах теряется смысл. Только небо льется сквозь стекло - в городе весна, тёплый ветер колышет занавески. И теряются слова. И даже виски сегодня не берет. Пашка до сих пор не может разобраться в себе.

Он должен быть счастлив, что так произошло, что иначе бы Люда с ним не была, но мысль о том, как ей больно, бьёт током по оголенным нервам.

Пашке хочется забрать ее страдание себе. Он сильный и он справится. Переживет его и забудет. А вот его любимая девочка пока что так не может.

Вот она - сидит напротив, сжав коленки, пальцы нервно сжаты в замок, а взгляд слегка поплыл от выпитого. Она не привыкла к такому количеству.

Пашка садится ближе. Внутри царапает и выбивает по всем органам теплом эйфории. Ее аромат, слегка испуганные глаза, манящая близость... Он не из стали. Ему до безумия хочется ее целовать. Стереть с ее памяти жестокие прикосновения Руслана. Заменить его обиды своими ласками. Но чего хочет сама Люда?

И Паша решается. Хватит. Он долго был хорошим парнем и не пытался сделать первый шаг, и тем самым создать Людочке дискомфорт. Но вот во что это все вылилось. А ведь как знать, прояви он тогда настойчивость, может, ничего бы плохого не произошло...

Если она его оттолкнет, он остановится. Он не станет уподобляться Савчуку, как бы сильно не хотелось сжать любимую в своих объятиях...

Вот пальцы касаются ее подбородка. Люда вздрагивает, опускает глаза. Пашка сглатывает слюну, член упирается в змейку брюк от этой бесхитростной демонстрации уязвимости и смущения. Ему хочется коснуться этих нежных губ своими губами, раскрыть слегка властным нажимом, разомкнуть вторжением своего языка...

Он видит это в своём воображение так же четко, как будто смотрит фильм на большом экране. А затем переходит черту между тактом с моралью и стремлением бороться за свою любовь во что бы то ни стало.

Наклоняется и целует ее. Жадно и неистово, и вместе с тем нежно и бережно. Воплощает в реальность сценарий своих фантазий.

Она упоительно сладкая. Он помнит, как все это было. Помнит их первый раз в жарком солнечном Шарме. Какой она была - решительная, желанная, горячая, неутомимая. Помнит тело. Помнит сознание. И сердце тоже помнит.

Его губы усиливают натиск, в паху становится жарко. Приливы дрожи и возбуждения постепенно накрывают, касаясь сначала щиколоток сладострастным накатом, затем колен, бедер, эрегированного члена. Величко даже стонет в губы Людмилы, вовлекая, ее язычок в ответный страстный танец.

Наконец-то он снова держит ее в своих руках! Вдыхает аромат кожи, нагретых солнцем волос, пока ещё тонкого, но уже такого родного и желанного возбуждения.

Если бы Люда была против и просто поддалась поцелую, чтобы его не обидеть, он бы остановился. Но не сейчас.

- Моя девочка... - его шепот похож на урчание тигра. Его рассудок плавится в жарком омуте влечения. Паша и сам не замечает (а может, почти и не осознает) что его рука зарывается в копну ее волос на затылке и слегка стягивает. Как будто он боится, что Люда его оттолкнет и решит сбежать.

Но ничего этого не происходит. Она вся здесь, такая родная, взволнованная, возбуждённая. Закрывает глаза, на щеки ложится тень румянца - то ли смущения, то ли страсти. И, словно почувствовав опасения Павла, обнимает его обеими руками за шею и пока что только толкает свой язык в глубину его рта.

Ее поцелуй пьянит и лишает силы воли. Огонь желания бежит по венам, опаляя изнутри мощью тысячи вольт. Что ему стоит сейчас сдерживаться и отвечать на ее поцелуи, стараясь держать себя в руках?

- Пашка... - шепчет Люда, когда он прерывает поцелуй, удержавшись в шаге от того, чтобы не опустить ее на диван, нависнуть сверху, дать почувствовать всю силу своего одержимого желания.

- Я могу... Остановиться, - говорит он и не верит сам себе.

- Нет... нет! - поспешно произносит его возлюбленная и обхватывает его лицо ладонями. Ее тёплые ладони гладят его скулы, подбородок, задевая лёгкую щетину. Он чувствует себя тигром, которого гладят против шерсти... и это до безумия сладко.

Вновь простреливает по всей длине возбужденного члена сладкой негой. Нежность - самый лучший афродизиак. А Люда невесомо касается поцелуями тех мест, где только что были ее пальчики...

Павел в шаге от безумия. От того, чтобы овладеть ею и никогда больше не отпускать. Но он не может сделать это, не удостоверившись, что Люда тоже этого хочет. Он не заставит ее преступать через себя.

- Девочка... Любимая моя... - голос срывается от возбуждения, - Я хочу знать. Ты представляешь, как трудно мне будет завтра смотреть в твои глаза, если я сейчас воспользуюсь твоей слабостью...

Говорит и не понимает смысла сказанных слов. А Людмила вдруг меняется в лице.

Что-то обрывается внутри у парня. Что ж, он был честен. Может, это его успокоит...

Девушка заводит руки за спину... И Паша на верит своим глазам и ушам, когда она расстегивает молнию на спине с характерным скрипом.

- Ты... Ты на представляешь, как я хочу быть с тобой... - платье скользит по ее плечам и ниже, обвисает​ облаком светлого шифона на талии. Пашка сглатываю слюну, глядя на холмики ее груди, едва прикрытой кружевом лифчика. И когда Люда вновь заводит руки за спину, его мир несётся на бешеной скорости в портал рая.

С глухим стоном-рыком он наклоняется, чтобы обхватить по очереди губами ее призывно торчащие соски, накрыть полушария горячими ладонями, упиваясь ощущением бархата ее кожи.

Ее запах и вкус сводят с ума. И нет этому границ - любовь оправдывает любое безумие. Паша жаждет зацеловать каждый сантиметр ее тела. Его губы и язык, ласкают грудь, опускаются ниже. По слегка выступающим под атласной кожей рёбрам, россыпи родинок, до впадины живота.

Подняв девушку на руки, несет ее в спальню, и не раздумывая кладет на кровать.

Люда со стоном опускается на постель, удерживая равновесие - рукой за отворот Пашиной рубашки. От этой манипуляции отрывается пуговица.

- Любимая, - его выбивает, топит в ее близости. Стараясь не напугать свою дорогую девочку излишней поспешностью, Паша снимает рубашку.

В глазах Люды появляется восхищение. Восхищение и страсть - особый коктейль. Не давая ей вдоволь насытиться видом прокаченного пресса и грудных мышц, Паша накрывает ее дрожащее тело своим. Захватывает в сладкий плен ее губы, скользит ладонями по обнаженным участкам желанного трофея.

Наконец-то он держит ее в своих руках. Год мучительного, терзающего душу ожидания и надежды, которая так часто казалась ложной и лишенной права на жизнь - позади. Тонет в глубине ее глаз, тает на ее коже под порывами страсти, и желает лишь одного: чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

Люда со стоном поднимает бедра, позволяя Павлу стянуть ее платье, а за ним кружевные трусики.

Не сдержавшись, припадает губам к ее лобку, пока что осторожно, все ещё опасаясь напугать любимую своим одержимым натиском. Но ее стоны звучат сладкой музыкой, приливы возбуждения все сильнее. Пашка и без того уже плавится в лаве чистого эндорфина. Скользнув вниз, накрывает губами вершину ее клитора.

- Пашка... Боже мой! - хрипло вскрикивает Люда. В ее голосе жажда получить больше, и поскорее. Поэтому он не останавливается, жадно ласкает ее языком и губами, все больше дурея от запаха и вкуса. Ему никогда не насытиться ею.

- Пожалуйста... Я не... Не могу больше. Это так... сладко...

Стон прерывает бессвязную речь, когда Павел вводит свой язык в ее истекающую от желания киску. И Люда толкает бедра навстречу, выгибает спину.

- Со мной такого ещё... не было... никогда.

Савчук не ласкал ее губами? Не может быть. И тут же вспышкой-выстрелом по одуренному тестостероном сознанию - я первый, первый, кто доставил ей это наслаждение. И она не оттолкнула, не смутилась, не закрылась...

Этого достаточно, чтобы счастье унесло его к небесам. В необъятную вселенную взрывающихся и зарождающихся звёзд. Так он себя чувствует в этот особый момент.

Хочется тотчас же войти в желанное тело Людмилы, любить до потери сознания, насыщаясь, возрождая себя за другие дни и месяцы без за нее... Но жажда попробовать на вкус ее наслаждение пересиливает. Он продолжает иметь ее языком в спускающую соком страсти киску, пока девушка в неосознанном порыве не сжимает его голову бедрами.

- Не... могу... больше... - стонет она. Пашка едва слышит ее через шум в ушах. Вкус и запах пьянят, он с трудом отрывается от жарких ласк и поднимает голову.

Глаза Людмилы потемнели от желания. Она мелко дрожит, неосознанно прижимаясь к его горячему телу.

Величко и без того уже на грани. Кажется, что свихнется, если не овладеет своей девочкой, не доведет ее еще раз до оргазма, как минимум, одного. Руки не слушаются, пока расстёгивают ремень брюк, змейку, стягивают по ногам вместе с плавками. Ловит ошеломленное выражение лица Люды, которая приоткрыв рот смотрит на низ его живота, а щеки заливает румянец. Но вряд ли это смущение. Она восхищена тем, что видит. Словно завороженная, тянет ладошку и обхватывает его у основания в тугой кулачок.

Пашка забывает, как дышать. По всему члену отходит разряд невыносимо яркого, почти болезненного возбуждения. Как он ещё не взрывается бурной эякуляцией в​ ее ручках, словно неопытный школьник! Люда начинает движение кулачком, вниз, до самой мошонки, и вверх, до чувствительной головки под крайней плотью. И все тело сотрясает невыносимо восхитительной судорогой.

- Я хочу тебя! - Пашка не понимает, удалось ли ему произнести эти слова или же они живут только в его воображении. - Я сейчас ослепну от этого ненормального перевозбуждения!

И Люда останавливает свои ласки. А Величко жалеет о внезапных словах - он не хочет, чтобы она останавливалась...

Но Люда обнимает за плечи, раздвигает свои ноги и толкает бедра навстречу его мощной эрекции.

Если он не войдёт в нее тотчас же, просто сгорит, или утратит рассудок. Головка члена касается влажных створок женского естества, слегка погружаясь в узкое отверстие. Он едва сдерживается, чтобы не войти одним резким ударом. Медленно двигается, растягивая стеночки киски, погружаясь в сладкую влагу и бархатные тиски.

В висках шумит. В груди и всем теле пульсирующие толчки кайфа. Его уносит за пределы реальности, пока он входит в такое любимое и желанное тело на всю глубину. Останавливается, позволяя Люде привыкнуть к своим размерам... Хрипло стонет, когда она сжимает его изнутри интимным мышцами.