А еще он тогда отчетливо понял, что они живут абсолютно разными жизнями, отдалившись друг от друга, как корабли в разных портах недружественных государств.

Он весь внутри своего дела, в его трудностях, сложностях, проблемах, переживаниях, практически ежедневных рисках на грани фола и холодного пота, а она…

А где она?

В детях? В семье? В своих женских проблемах? Где?!

Она не работает, чем она занимается весь день? Ну, не только же детьми и хозяйственными делами? О чем думает?

Она никогда, ни разу за эти три с лишним года не спросила, как у него дела, какие проблемы, сложноститрудности. Ведь она тоже дипломированный строитель, тот же институт заканчивала и вполне профессионально могла понять, подсказать чтото, услышать.

Но ведь и он не спросил ее!

А еще его как озарением окатило: она ведь совсем молодая девчонка, ей всего двадцать два, а у нее уже двое детей и сложный муж, который чувствует себя раза в два старше своего возраста! А ей, наверное, гулять хочется, с подругами тусить, на танцы ходить, по курортам ездить, а он ей про стройку и чиновничий беспредел!

Два разных мира, две вселенные, отдаленные в галактике!

Надо попробовать это изменить!

И вдогонку всем размышлениям отстраненно спросил себя: а надо ли?

Кстати о птичках, чтобы чтото менять, требуется приложить определенные усилия и иметь столь же определенную заинтересованность…

Вопросы, так и оставшиеся без ответов, и слабые посылы к действию, так и не приведшие к каким бы то ни было решениям!

Через год Лиля в форме «вот вам факт!» поставила его в известность, что собирается идти учиться на ландшафтного дизайнера.

– Мне это очень интересно. И мало ли, может, когда ты начнешь усадьбы богатым строить, мои знания тебе пригодятся.

– Как учиться? А дети? – слабо сопротивлялся Кирилл, больше для проформы.

– С детьми будут родители, няньку наймем. Да и не весь же день я на занятиях.

Собственно, что возразишь? Ну, хочешь учиться – иди, если все решила.

Она училась, а он пережил дефолт, умудрившись выкрутиться, как уж между прутьями мелкой решетки. До сих пор не понимает, как ему это удалось! И коллектив сохранить, и заморозить всего один – один! – объект на полгода!

Выстоял. Молодец.

И в гору попер, по причине разорения некоторых более мелких конкурентов, освободивших место на соревновательной площадке. Заодно сливавших объекты, подряды, площадки по бросовым ценам.

Лиля с блистательным дипломом закончила свое обучение. По случаю этого события и его, Кирилла, окончательного победного закрепления фирмы в реестре ведущих они всей семьей выехали первый раз на море, в отпуск.

Под ласковым солнышком, под плеск морского прибоя, позволив себе расслабиться первый раз за практически семь, а по большому счету все девять лет, Бойцов присмотрелся к своей семье, к Лиле, к детям, и сделал неожиданные открытия, задумавшись о своей жизни вне работы.

Главных открытий имелось два: первое – дети его обожают, не отпуская от себя ни на минуту, и второе – они с Лилей стали откровенно чужими людьми, не понимающими, да и не желающими понимать друг друга.

Опаньки!

И как же так случилось? Он припомнил свои давние размышления после похода в ресторан на трехлетие Макса – нет, ну там такой диагноз не стоял! Ну отстранились, ну не совсем понимали друг друга, но не так же глобально!

И что теперь со всей этой бодягой делать?!

Разводиться? Да с каких пирогов!

У них дети, и они вполне мирно существуют рядом – ни скандалов, ни выяснений отношений, ни выдвижения обоюдных претензий – живут каждый своей жизнью, безразличные друг к другу, спят в одной постели и иногда занимаются сексом, не всегда безразличным. Вон на курорте каждую ночь занимаются, порой с огоньком, но отстраненно, как чужие.

И он понял, что так не хочет!

Вдруг обнаружилось, что ему хочется близкую, родную, понимающую женщину рядом. На тебе! Проснулся Емеля – семь лет спал, в делах по маковку, а тут смотри ты – бодрствовать решил, да еще вопросцы себе задавать оочень «продуктивные», из серии «что с этим делать?» и – само собой! – «кто виноват?».

А никто! Дед Пихто и бабка с пистолетом!

Не бывает в семье правых и виноватых! И виноваты и правы оба! Каждый получает то, что позволяет с собой проделывать другому морально, психологически, физически.

Жертва–палач всегда пара, наступающий–уступающий тоже.

Только у них с Лилей и баталийто никаких не было, и претензий озвученных. Вот такто!

И в кассу актуальным остается один вопрос: что с этим делать?

А жизнь сама все сделала, не особо интересуясь мнением участников и особливо его, вопрошающего, пробудившегося Емели.

Вернувшись в Москву с курортных берегов, гдето через недельку, Лиля сообщила, что давно задумала поехать в Англию на трехмесячные курсы по ландшафтному искусству. Это курсы с дипломом международного образца и со всяческой пафосной шнягой в итоге.

Она давно мечтала именно об этой суперучебе и сдала специальные экзамены, но до последнего момента не знала, прошла она или нет.

И вот случилось! Взяли! Ей сегодня сообщили, и она едет!

Кирилл не узрел поводов, почему бы ей не поехать, и оплатил суперпуперовские курсы, которые стоили, к сведению, как неплохой автомобиль, а вкупе с трехмесячным проживанием и арендой квартиры в столице Великобритании выходило, как хороший.

Но хочешь – поезжай, дорогая!

Она хотела и через неделю улетела в Лондон.

Вернулась, отучившись, радостная, помолодевшая, заново сверкала подевичьи глазами, завалила семью подарками и восторженными рассказами.

Ну, может, может, подумалось Кириллу.

И он, заразившись этим ее восторгом, неожиданно, от такой ее зажигающей радости, полночи, почти как раньше, страстно занимался с ней любовью.

И проснулся утром, услышав, что она тихо плачет в подушку. Ему бы спросить, что с ней, но он не спросил.

Почему?

Лиля стала часто летать то в СанктПетербург на какието семинары, то в Англию на какуюто практику, то в Прагу на миникурсы, то… за какимто чертом и ладаном много, часто по Европам с остановкой в Питере и краткими визитами между учебами и семинарами в Москву.

В такой вот краткий визит в дом родной она дождалась его с работы поздно вечером, усадила напротив себя за кухонный стол и прямо сказала:

– Я встретила мужчину. Константина Верницкого. Это известный и признанный у нас и в Европе ландшафтный дизайнер и архитектор парков. Он живет в Питере, но очень много время проводит в Европе. Я хочу с ним жить. И он со мной хочет.

– Долго и счастливо, – предположил Кирилл.

– По возможности да, – согласилась она с утверждением.

– Не как со мной.

– Да, не так.

– Ясно.

Что он чувствовал? Обиду? Ревность? Злость?

Ни черта!!! Пустоту какуюто, ухающую, заброшенным сквозным тоннелем!

Даже сейчас, спустя восемь лет, он помнил то свое ощущение пустоты, которое наступает, когда завершаешь какоето большое дело, занимавшее много времени, сил, мыслей, порывов. Закончил, поставил точку и погружаешься в чувство пустоты, никчемности, незаполненности пространства, в котором вот только что происходили дела, бурлила мысль, решалось чтото – и все!

Пустота!

– Ясно, – повторил Кирилл.

И по укоренившейся привычке, ставшей второй натурой за столь долгое и успешное плавание в бизнесе, четко выстраивать и решать задачи перешел от лирики к делу:

– От меня что ты хочешь? Развод? Раздел имущества? Деньги?

– Развод. Дети. Раздел имущества мне не нужен. А вот деньги нужны. Я хочу вложить их в дело Константина и стать его партнером.

– Семейный бизнес, – усмехнулся невесело Кирилл. – Где вы будете жить?

– У Кости большая квартира в Питере, но он там живет редко. В основном он работает за границей, но сейчас с каждым годом заказов в России становится все больше, и мы чаще будем сюда приезжать.

– Мы? То есть ты в данный момент большую часть времени собираешься жить в Европе? – как прояснял пункты очередного договора, спрашивал Кирилл.

– Да. Но несколько месяцев мы поживем в Питере, пока все не уладим и не поженимся. Костя разведен давно, у него две дочки, подростки. Они полгода живут с матерью, а полгода с ним. Это тоже требуется уладить.

– Я понял. Развод – да, денег дам сколько нужно. Дети – нет!

– Кирилл! – вскинулась Лиля.

– А что, ты предлагаешь потащить их сейчас с собой в Питер, «пока все не уладится», к незнакомому дяде, забрать от отца, бабушкидедушки, из привычной обстановки, а потом и вовсе увезти хрен знает куда! Дети останутся со мной!

– Да ты их не видишь совсем! – атаковала агрессивным обвинением Лиля. – Ты про них хоть чтото знаешь? В какой школе они учатся? Кто их учителя? Как их здоровье? Ты помнишь, что Соня пошла в первый класс? Они тебе не нужны и не интересны!!

– Последние полгода я вижу их чаще, чем ты, – спокойно возразил Кирилл, – и тебя от них отвлекала далеко не работа на благо семьи, а роман с другим мужчиной, как я понимаю.

– И работа тоже, – сникла Лиля, забыв про праведный гнев. – Кирилл, детям нужна мать в первую очередь. Тебе на самом деле они обуза, да и старики уже не в такой силе, чтобы ими заниматься. А когда ты встретишь женщину, ей зачем чужие дети?

– Лиля! – спокойно, твердо остановил он ее тираду. – Я не шантажирую тебя детьми, не предлагаю остаться со мной и сохранить семью ради них. В данный момент не важно, выйдешь ты за своего Константина или передумаешь, мы разведемся в ближайшее время. Но дети останутся со мной, со своим родным отцом, и никуда не поедут! Все! Это не обсуждается! Обещаю, что никогда не стану запрещать вам видеться при любой возможности и общаться. Но жить они будут со мной.

Неприятности – барышни неожиданные и в гости заявляются исключительно семейным коллективом сестер.

Развод он оформил с максимальной скоростью. Сумма, которая понадобилась Лиле, оказалась далеко не скромной, но Кирилл скрепя сердце выдернул ее из дела, хотя видит Бог, как нельзя было этого делать! Правда, поинтересовался у Лили, уверена ли она, что любовь Константина основана не на материальном интересе? Лиля вопрос проигнорировала, не вступая в дебаты.

Задокументировав передачу денег и отказ бывшей жены от иных денежнонедвижимых претензий посредством нотариуса и его печатей, Кирилл взялся помогать ей перебраться до городу СанктПетербургу, к новому семейному счастью, для чего потребовалась помощь и присутствие кандидата в мужья Константина Верницкого.

Странное дело, но Верницкий ему понравился. Спокойный, уверенный, очень европейский мужик, на двенадцать лет старше Лили, давно разведенный отец двух дочерейподростков, не оченьто с ним ладивших. Одним словом, со своими бирюльками в жизни. Но на Лилю он смотрел с нежностью и любовью. К тому времени через свои каналы Бойцов навел подробные справки и о нем самом, и о его бизнесе и остался спокоен, что Лильку никто не собирается подставлять, судя по раскладу.

Ну да и Бог им в помощь!

Не шебуршало у него внутри в зияющей пустоте ничего похожего на ревность.

Неа!

Словно не жену бывшую замуж в дальние страны налаживал, а подругу какую не самую близкую отдавал другому.

Со слезами, рыданиями, стенаниями, распоследними уговорами Кирилла отдать детей прощались в аэропорту, куда провожать отправились скопом – он, дети, его родители, Лилины родители.

Ну, вроде как договорились обо всем.

Дети плакали в здании аэропорта, обе пары родителей вторили мелкотне. Кирилл посмотрелпосмотрел, разозлился, пожелал счастливого пути, сграбастал детей, родителей и увез домой.

Ночью у мамы случился сердечный приступ. Тяжелый. Скорая увезла в больницу.

Дети смотрели на отца перепуганными глазенками, по очереди начиная плакать, не отпускали от себя ни на полшага, держась за штанины его брюк, и все спрашивали, когда вернется мама и куда увезли бабушку. И вроде умные не по годам, и все им объяснили, и Константин им понравился, а поди ж ты, как испугались, так сразу совсем маленькими стали.

Вот черт бы все побрал!

Никакая распрекрасная и давно любимая няня, никакие бабушка с дедушкой успокоить детей не могли. Им нужен был только отец. Они ложились с ним спать, вставали вместе с ним, шли за Кириллом в туалет, стояли под дверью и ждали, тем же паровозом в ванную, вместе чистить зубы и умываться, в кухню завтракать. И так везде.