Отдав все необходимые инструкции Валентине – про морс, травяной отвар, лекарства, Катерина отправила ее мерить температуру Соне и позволила себе первый раз улыбнуться.

– Вы где такую заступницу земли русской нашли, Кирилл Степанович?

Он улыбнулся на вопрос, тоже первый раз.

– Не я, Соня. Она у нас всех сирых и обездоленных подбирает, Мотю, например, и вот, Валентину.

– Широкий спектр участия! – усмехнулась Катя.

– Да уж! Хорошо, они с Максом кошек не любят, считают их животными, способными приспособиться к любой среде обитания, а потому в участии не нуждающимися. А то бы мне не миновать кошачьего приюта в доме.

И случилось нечто непонятное – легко, свободно и весело Кирилл рассказал историю Валентины и ее появления в доме. Как старому доверенному другу, с которым можно не выеживаться, не контролировать каждое свое слово, а непринужденно беседовать.

Ну надо же!

Достала, видно, до глубин какихто его потаенных Катерина свет Анатольевна!


Валентина появилась у них в доме около года назад.

Валентина Моторина прожила всю свою жизнь в глухой сибирской деревне, процветавшей вопреки всей советской действительности зажиточноработящим населением и соседством с леспромхозом союзного масштаба.

Окончив школу, в которую ей и другим ребятишкам приходилось добираться каждый день десять километров до соседней деревни, где располагалось управление леспромхоза, а следовательно, кипела жизнь, девушка встала перед выбором: что делать дальше?

Собственно, выбор, как таковой, предлагался из двух вариантов: первый – остаться в доме родном, ограничившись средним образованием. И второй – поступить в училище при том же леспромхозе, окончить его и обязательным порядком попасть на производство по лесозаготовке, на которое раньше страна отправляла неугомонных и провинившихся.

В первом случае оставаться ей в девках, однозначно, поскольку мужиков в родной деревне наперечет, все почтенного возраста, и те под зорким приглядом близких к их телам баб. Во втором – мужиков поболе и поразнообразней, но все шалые, пьющие дебоширы, замуж, может, и не повезет, но хоть дите родит от кого.

Даже наивная до глупости Валентина кумекала, что перспективка еще та! Но, посовещавшись со всей родней, коей исчислялось полдеревни, решила идти учиться и работать на производстве. И денег заработает, родным помощь. А там уж как Бог даст…

Закончив с отличием училище, девица Моторина приступила к трудовой деятельности по обеспечению нужд родины древесиной.

И все бы шло себе тихомирно по накатанным рельсам, не случись через год у лесозаготовительницы большая любовь к шалопутному гулякебабнику мастеру цеха Лешке.

То ли подустав от красот сибирской природы, то ли шепнул кто наставлением, то ли баб, не охваченных его телесным вниманием, в двух деревнях не осталось, но через полгодика их «любви» и совместного проживания с Валентиной в комнатенке рабочей общаги навострился Лешка в дорогу.

И не куданибудь, а в саму столицу!

В Москву! О как!

Провожали Лешку, как полагается, недельным беспробудным застольем, без отрыва от производства, напутствиями, записочками с адресами старых знакомых и дальних, преуспевших оседлостью в самой Москве, родственников.

Словом, все полюдски!

Порыдала Валентина над убывающей любовью, собрала в дорогу дальнюю, слово взяла писать и, подумав, обещала приехать вдогон – чего одному мужику мыкаться – страшно сказать где, ужас, аж в Москвето самой! А ежели заболеет или несчастье како?

А покормить, обстирать, да и пригляд нужен!

Письма ни единого Лешка не прислал, только малую весточку – позвонил по телефону в управление, сообщить, что добрался и устроился, и кричать пришлось в трубку так, что легче пешком дойти в ту столицу страшную.

И позвал: приезжай!

Сели всей родней совет держать.

Решили: езжай! А вдруг судьба твоя Лешка этот, кобелина? И главное же, зовет!

Взялась собираться – все чин по чину – отработала положенное «по собственному желанию» в сто раз уже перекупленном и давно уже не леспромхозе, а в умирающем наполовину и какомто загадочном ОАО, и название дальше за буквами странное. Опять же гостинцы, без них никак – грибы, брусника отборная, правдать, прошлогодняя, вареньясоленья, рыбка сибирская, лося немного – сумищи пудовые!

Поехала!

Провожали всем селом, как на войну, маманя плакала: чего только ж про ту Москву не показывают! Но, по сериалам видать, люди добрые не перевелись тактаки ж в той столице!

Добиралась она долго, мытарно, перетягивая свои сумищи, как грузчик, с одного транспортного средства на другое и охраняя, как милиционер на посту – стащат же в три секунды!

Но это все ерунда!

Был у нее адресок заветный, по которому проживал любимый, матерью его втихаря на Валентининых проводах в ладошку ей засунутый, от людского любопытства.

Отыскала его Валентина! Ох и намыкалась по тому городу страшенному, пока искалато! И вспоминать жутко! А денег порастратила!

Да только…

Позабыл о ней возлюбленный уж давно – зазывал, слова говорил по телефону ласковые, да позабыл! Нашел другую любимую, городскую, настоящую бааарышню! В Подмосковье, с пропиской. Уже и жениться успел на этой прописке!

Порыдала Валентина на кухне у той «прописки», спасибо, Господи, женщина оказалась сердечная, сразу взашей не прогнала, ночевать оставила, выслушала.

Возвращаться опозоренной в деревню никак нельзя! Срамто какой!

Съездила за новым счастьем!

Да и жена Лешкина надоумила: зачем уезжать, и здесь можно устроиться, и – дай ей Бог здоровья! – повезла на следующий день Валентину в Москву, к какимто своим знакомым кавказцам, познакомила.

Для работы, значит, продавщицей в ларьке.

Ох и намыкалась она!!!

Можно представить себе, что досталось девушке из забубенной глухомани, при такой девственнохрустальной наивности, доверчивости, на грани клинического идиотизма, оказавшейся волею случая в чистилищном котле под названием «Москва».

Какие силы охранили ее от самого худшего? Наверняка сибирские шаманы расстарались да смелые ангелыхранители!

Желающих до ее налитого могучего тела, с румянцем в поллица, голубыми наивными глазищами, косищей до попы и вызывающей эротический коллапс у мужиков величественной грудью, имелось количество неисчислимое! Как в бордель не попала – вопрооос!

Бог охранил, не иначе!

А еще Валентина умела считать. Он же – охранитель и заступа – Господь наградил ее уникальной способностью к математике и разного рода подсчетам, как кассовый аппарат, с гигабайтами памяти.

Весь подотчетный товар, его стоимость, приходрасход она держала в голове, но и записывать не ленилась. А если учесть, что и охранник ей особо не требовался, когда она ночью в ларьке работала, при необходимости сама шелупонь мелкую громовым голосом и пудовыми кулачками разгоняла, то поставить ее на пресловутый и известный всем продавцам ларечного бизнеса «счетчик» не удалось ни одному хозяину.

И еще ей повезло. Первый хозяин, у которого она работала, армянин, оказался порядочным человеком и многому ее обучил. Первое: держи свои документы при себе, и не просто держи – прячь, да так, чтобы не смогли достать кому охота, и в руки никому не давай, как бы ни уговаривали. Второе: принимаешь товар, сдаешь – заставь расписаться хозяина и сменщицу под накладными, что принял–передал! Они, конечно, фикция, тьфу, бумажки, но хоть какое прикрытие. Третье: старайся сдавать деньги, передавать товар не один на один, а чтобы присутствовал третий, свидетель. Четвертое: с ментами дружи, изворачивайся, как можешь, дурой прикидывайся, намекай на серьезного покровителя, но упаси бог сдаться на интим, как бы ни стращали!

Эти правила Валентина запомнила, как «Отче наш», придерживалась их неукоснительно, и еще всяких, по мелочи, наставлений.

Может, так бы и продвигалась ларечнотрудовая деятельность сибирской дивчины, да только статус незарегистрированной обездоленной гражданки давал широкий спектр для манипуляций устроившимся и упакованным ее хозяевам.

Но сибирские боги зорко приглядывали за непутевой дочкой.

И в момент полного и окончательного краха карьеры ларечной продавщицы свели ее с Соней.

В семье Бойцовых всегда имелась нужда в домработнице.

Как только дети убедились окончательно в отцовской любви, прожив два года возле его кабинета, работа Кирилла Степановича и совместный быт наладились, встала насущная проблема в помощнице по управлению домашним хозяйством.

Первое время домработниц нанимали и увольняли его родители и неизменная няня, Бойцов не вникал. Появился в доме какойто новый персонаж, потом исчез, не до того!

Но через год няня уволилась, к всеобщему расстройству и огорчению.

– Не могу, Кирилл Степанович! – плакала от бессилия няня. – Сердце совсем подводит, возраст! Да и дети самостоятельные, двенадцать и тринадцать. Они за мной больше приглядывают, чем я за ними.

Ну что тут скажешь?

Он помог, чем мог, – врачи, обследования, санаторий хороший, ремонт достойный в ее квартире и деньги на спокойную старость.

А вскорости и родители отбой дали:

– Ты извини, Кирюша, совсем сил не стало ездить к вам сюда, за детьми присматривать да за домработницами твоими. Они теперь такие хитрые, ушлые стали, все обвести норовят. А мы с отцом нервничаем. Ты уж сам какнибудь с ними разбирайся. Не обижайся, сынок!

Сели они рядком с детьми, обсудили создавшуюся ситуацию и постановили: он звонит в агентства, нанимает персонал на испытательный срок три месяца, оплачивает, а как ведется хозяйство и что за человек этот «персонал», присматриваются и решают дети.

Так у них получилось, в Максиме и Софье он не сомневался, от своей непростой жизни они както слишком рано научились разбираться в людях. Конфликты с барышнями, претендующими на звание профессионалок в области ведения хозяйства, исключительно чужого, возникали постоянно. Выслушав обе стороны – барышень и детей, Кирилл принимал решение об увольнении. Впрочем, его мнение всегда совпадало с мнением детей.

В один из таких периодов без домработницы и вошла в их семью красавица Валентина. А дело было так.

Николай вез Соню с Максимом из школы домой, а поскольку хозяйством в этот период занимались дети самостоятельно, ответственная Соня вспомнила, что им нужны фруктыовощи, и попросила притормозить машину у ларьков.

Подошла к одному из овощных ларьков, осмотрела выставленный на витрине товар, определилась, что брать.

– Будьте добры! – не увидев продавца за прилавком, позвала Соня.

В ответ на ее призыв раздались басистые рыдания, ктото хлюпнул звучно носом и сквозь слезы пообещал:

– Я сейчас взвешу! Я сейчас!

Перед Соней в ларечном окошке оказалось не лицо, а впечатляющий женский бюст, обтянутый форменным синим халатом и поверх него голубеньким фартучком, ходивший ходуном вверхвниз от сдерживаемых всхлипов. Владелица выдающейся достопримечательности никак не могла успокоиться и все уговаривала юную покупательницу:

– Вы… вы… только – ик! – не… уходите! Я… я сейчас! – и продолжила рыдания.

Надо знать Соню! Никуда она уходить не собиралась, хоть оттягивай, а настроилась принять активное участие в беде неизвестной продавщицы.

– Да что случилось у вас? – деловито спросила девочка с фамилией Бойцова. – Умер кто?

Бюст из окошка исчез, вместо него образовалось лицо молодой симпатичной женщины с голубыми огромными глазищами, с румянцем на щеках, мокрое от изливаемых слез.

– Нееет, – скривилось лицо, готовясь к выдаче очередной порции слезной жидкости, – нее умееер!

Слезы воспоследовали заявлению.

– Нука! – прикрикнула на нее властно Сонька. – Харе рыдать! Быстро говорите, что случилось!

От неожиданности тетка замолчала и плакать перестала, захлопала на мелюзгу глазищами и икнула…

Вытирая мокроту со щек внушительными кулаками и сморкаясь в край рабочего фартука, поведала банальную, по сути, историю о приставании хозяинакавказца, к которому «вот токо чо, с месячишко, как» устроилась работать «с повышением» от лотка тряпичного уличного в теплый «павильен». Так ладно бы он один приставал и домогался, так и его родственникипомощники проходу «не дають».

Для одного из горячих кавказских мужчин сие неосмотрительное настойчивое ухаживание закончилось плачевно. «Вчерась», когда он полез ее за «титьки» хватать, она приложила его по буйной черной головушке кулаком. Он в больнице, а ее погнали с работы, вот, последние часы отрабатывает! И «тепереча» уж точно ее никуда не возьмут, они же все «друг дружку» знают, аж по всей Москве, а может, за пострадавшего и убьют совсем.