Джоан Вулф - Риск

— Ты не знаешь, у кого бы можно одолжить угля? — с надеждой спросила я.

— Боюсь, что нет, миледи.

— Ну ладно, — решительно промолвила я. — У меня есть домино, Мария. Я согреюсь и так. Не беспокойся обо мне, ложись в кровать и отдыхай. Мы попытаемся застать твоего соседа утром.

Она еще немного поупиралась, но я была непреклонна, и мы обе расположились на ночлег.

Кресло оказалось жестким, а шелковое домино не могло меня согреть, как и полуразодранное платье с короткими рукавами. Всю ночь я тряслась от холода. Не думаю, что кто-нибудь еще так обрадовался восходу солнца, как я в то злосчастное утро.

Ребенок разбудил Марию голодным плачем. Покормив его, она поднялась наверх посмотреть, не пришел ли посыльный. Она вернулась с сухощавым маленьким человечком с отвратительным шрамом на щеке, прихрамывающим на одну ногу.

— Это мой сосед Колин Трегрю, — представила его Мария. — Колин, эта леди — графиня Уинтердейл.

— Мне нужно связаться с человеком по имени Клэвен, мистер Трегрю, — сказала я. — Вы можете оказать мне эту услугу?

— Думаю, да, — осторожно произнес он. — А что я должен ему передать, миледи?

— Просто скажите, что на жену лорда Уинтердейла напали в Воксхолле прошлой ночью и она просит его о помощи — ей необходимо вернуться домой на Гросвенор-сквер.

Маленький человечек оглядел меня с головы до ног острыми темными глазками. На моем домино виднелись следы засохшей крови. Я запахнула полы плаща, чтобы он не заметил, что платье на мне разорвано и грудь почти обнажена. Нос мой покраснел от холода. К тому же из него текло, поскольку я простыла. Меня била дрожь.

— Хорошо, — медленно промолвил он. — Я ему это передам. — Он обернулся к Марии:

— Могу одолжить немного угля перед уходом.

— О, это было бы чудесно! — воскликнула я, уже потеряв надежду когда-нибудь согреться.

Благословенный мистер Трегрю вернулся с обещанным углем, разжег огонь в камине и отправился выполнять мое поручение. Я стояла перед камином, согревая окоченевшие пальцы, а Мария пеленала малыша.

— Обычно я покупаю хлеб на завтрак, — сказала она. — Вы хотите чего-нибудь поесть, миледи?

— Я потеряла ридикюль, когда на меня напали, и не смогу дать тебе денег, Мария, — с сожалением промолвила я. — У тебя хватит на нас двоих?

— Да, если потрачу то, что на завтра оставила, — ответила она.

— Тебе не надо будет заботиться о завтрашнем дне, если поедешь со мной, — пообещала я. — Ступай и купи нам поесть.

Меня уже начинало мутить от голода.

Пока Мария ходила к булочнику, ребенок снова проснулся и заплакал. Я взяла его на руки и принялась расхаживать с ним по комнате, похлопывая его по спинке. Он выпустил газы и успокоился. Я не стала укладывать его в колыбель. Так приятно держать младенца на руках, думала я.

Возможно, когда-нибудь и у меня будет свой малыш.

Мария вернулась, неся хлеб, я положила ребенка в люльку, и мы, встав перед огнем, принялись за свой скудный завтрак.

Хлеб оказался таким черствым, что я еле могла его прожевать.

А вот Мария прекрасно с ним управлялась. Бедняжка уплетала жесткий хлеб, словно это было блюдо с кухни принца-регента. Я притворилась не очень голодной и отдала ей свою порцию. Она сжевала и мой кусок.

Я стояла перед огнем. Мне по-прежнему отчаянно хотелось есть, зато стало гораздо теплее. Тут в дверь постучали.

— Мария, это я, Колин.

Мария отперла дверь, и на пороге возник здоровенный детина, каких мне еще ни разу в жизни не приходилось видеть.

Мистер Трегрю представил незнакомца:

— Это мистер Клэвен. Он пришел встретиться с леди Уинтердейл.

Я выступила вперед.

— Я леди Уинтердейл. Заходите, мистер Клэвен. Я очень благодарна вам, что вы откликнулись на мою просьбу.

Гигант пригнул голову и протиснулся в комнату, которая сразу словно бы уменьшилась наполовину. Плечи у него были шириной в размах моих рук, а ростом он был не меньше шести футов. Он казался великаном.

Он взглянул на меня, заметил следы крови на моем домино, но ничего не сказал, а сперва спросил:

— Почему вам пришло в голову послать за мной?

— Мой муж говорил, что вы помогаете ему выяснить, кто покушается на мою жизнь, — ответила я.

У него были густые светло-каштановые брови и волосы. Он грозно нахмурился и промолвил:

— Это не похоже на Филипа. Обычно он нигде и никогда не упоминает обо мне.

Он говорил совершенно без акцента, словно намеренно старался стереть любые намеки на то, откуда он родом. Он напоминал мне льва — не того беднягу, что я видела в Тауэре, но настоящего дикого льва, сильного и опасного.

— Он проболтался мне об этом, будучи пьян, — холодно пояснила я. — И полагаю, в этом виноваты вы.

Он внезапно ухмыльнулся, и угроза, исходящая от него, исчезла.

— Мне понадобилось два дня, чтобы прийти в себя после той ночи, — признался он. — Филип стал респектабельным джентльменом, однако голова у него по-прежнему самая крепкая во всей Англии.

Похоже, мой муженек на короткой ноге со всеми лондонскими бездельниками и проходимцами.

Клэвен снова посуровел.

— Ну хорошо, леди Уинтердейл, расскажите-ка мне обо всем, что с вами произошло.

И я рассказала ему все — начиная от нападения на нас с Фрэнком в Воксхолле и кончая моим чудесным спасением благодаря Марии.

— Алф и Джем, — задумчиво протянул он.

— Может, это те парни, что работают на Лэмни? — предположил мистер Трегрю.

— Видимо, что так, — согласился Клэвен. — Отыщешь их, Колин? Мне надо с ними потолковать.

Он произнес это спокойно и рассудительно, но я почему-то поежилась словно от холода.

Клэвен снова посмотрел на меня:

— А прежде надо отвезти вас домой, леди Уинтердейл. Филип меня убьет, если с вами что случится. Я немало удивлен, что он вчера не разнес в щепки дверь моей конторы.

Странно было слышать, как человек, который, по сути, являлся королем преступного Лондона, говорит о своей «конторе», словно он адвокат или клерк.

— Мой муж вчера уехал в Уинтердейл-Парк, поэтому ему ничего не известно о моем исчезновении, — пояснила я. — Но он вернется в Лондон сегодня вечером.

— Понятно. — Клэвен посмотрел на меня тяжелым взглядом, напомнившим мне Филипа. — Позволите дать вам один совет, леди Уинтердейл? Не отходите от вашего мужа ни на шаг, пока мы не разрешим эту загадку. Вы совершили непростительную глупость, отправившись одна в Воксхолл.

— Я поехала туда не одна, — возразила я, — а с друзьями. И среди них был ветеран испанской кампании!

— Сражаться в битве — это одно, уличная драка — совсем другое. Еще раз повторяю, никуда не ходите без мужа. — Клэвен повернулся к мистеру Трегрю:

— Найми кеб, Колин. Пусть он подъедет прямо сюда. А потом передашь пару слов Алфу и Джему.

Клэвен сам проводил меня и Марию на Гросвенор-сквер. Кэтрин и Фрэнк выбежали в холл, как только услышали, что Мэзон произнес мое имя. Кэтрин бросилась мне на шею.

— Его светлость дома? — спросил Клэвен Мэзона.

— Хозяин уехал по делам в имение, — ледяным тоном ответствовал Мэзон. Очевидно, несмотря на то что Клэвен был одет в приличный синий сюртук и желтовато-коричневые панталоны, а в речи напрочь отсутствовал какой-либо акцент, дворецкий все же решил, что этот громила недостоин называться джентльменом.

Я высвободилась из объятий Кэтрин и, не обращая внимания на Фрэнка, который засыпал меня вопросами, подошла пожать Клэвену руку.

— Спасибо вам, мистер Клэвен, — горячо поблагодарила я его. — Я скажу моему мужу, что вы помогли мне добраться до дома.

— Передайте Филипу, чтобы он зашел ко мне, как приедет, — посоветовал Клэвен и бросил на меня предостерегающий взгляд. — И никуда не выходите без него.

— Не буду, — пообещала я.

Клэвен повернулся, чтобы уйти, и худенькая фигурка Марии с младенцем на руках показалась из-за его широкой спины. Я обняла за плечи свою спасительницу и легонько подтолкнула ее вперед.

— Идем же, познакомься с моими друзьями, — сказала я. — Хочу, чтобы они знали, что я обязана тебе жизнью.

Мария робко прижалась ко мне. Я видела, что она напугана и потрясена великолепием мраморного парадного холла, и вспомнила свой первый приезд в Мэнсфидд-Хаус. Мне было вполне понятно ее состояние.

— Эта девушка спасла мне жизнь, — сказала я, обращаясь к Кэтрин и Фрэнку. — Ее зовут Мария Сартон. А это ее сын Реджи.

Кэтрин, на искреннюю доброту которой я всегда могла рассчитывать, откликнулась немедленно:

— Мы так благодарны тебе, Мария. Мы ужасно перетревожились за Джорджи, когда ее похитили в Воксхолле.

— Да, это так, — согласился Фрэнк. Только тут я заметила, что глаз у него опух, а губа разбита. Он снова спросил:

— С тобой все в порядке, Джорджи? Ничего… ужасного… не случилось?

— Ничего, — твердо ответила я. — Благодаря Марии, конечно.

— Я бы хотел услышать подробности, — мрачно промолвил Фрэнк.

— Я вам все расскажу, но сначала нам с Марией надо согреться и поесть. Мы умираем от голода. — Я оглянулась в поисках Мэзона, который в ту же секунду возник передо мной как из-под земли. Вероятно, он все это время слушал наш разговор из своего укрытия.

— Мэзон, прикажите, чтобы в мою гардеробную принесли что-нибудь перекусить, — сказала я. — Холодное мясо, яичницу, булочки, шоколад, кофе… в общем, все, что имеется.

— Да, миледи, — промолвил Мэзон.

Я подвела Марию к парадной лестнице Мэнсфилд-Ха-уса. Я решила пригласить ее в свою комнату, потому что, на мой взгляд, она была самая уютная. Я понимала, что ей будет очень неловко в огромной гостиной, и мне не хотелось, чтобы она страдала от высокомерия слуг на кухне, которые наверняка будут обращаться с ней с меньшим уважением, чем она заслуживала.

А главное, в моей комнате можно не опасаться вторжения леди Уинтердейл.

— Ты тоже можешь пойти с нами, Фрэнк, — бросила я через плечо.

И мы всей толпой стали подниматься по ступеням в мою гардеробную. Устроив малыша в шезлонге, Мария примостилась рядом, а остальные расселись в креслах.

И я начала свое повествование.

Принесли поднос с едой, и мы с Марией позавтракали. Я продолжала рассказывать свою историю Кэтрин и Фрэнку, но Мария ела молча и сосредоточенно, и мы предоставили ей наполнять желудок, который, судя по всему, не наполнялся очень-очень давно.

Фрэнк горько упрекал себя за то, что подверг меня такой опасности и не смог защитить.

Кэтрин чувствовала себя виноватой, поскольку это она уговорила меня поехать с ней в Воксхолл. И потом вдруг сказала с тревогой во взгляде:

— Похоже, Филип знаком с этим Клэвеном, Джорджи. — Она нервно прикусила губу. — Ты не думаешь, что Филип может иметь какое-то отношение к тому, что с тобой случилось?

Я вскипела.

— Да как ты могла предположить такое, Кэтрин? — горячо воскликнула я. — Клэвен меня спас! Филип попросил его разыскать того, кто покушается на мою жизнь. — Я сердито уставилась на нее. — Просто не верится, что ты можешь быть такой недогадливой!

Она молча кусала губы, потом промолвила:

— Прости меня, Джорджи. Просто я не понимаю, зачем кому-то понадобилось тебя преследовать. У меня это в голове не укладывается, ты ведь ни для кого не представляешь угрозы. Почему же ты тогда постоянно попадаешь в смертельно опасные переделки?

Мы с Фрэнком переглянулись, сидя друг против друга у камина. Я уже рассказывала Фрэнку про моего отца-шантажиста, но мне не хотелось говорить об этом Кэтрин. Ведь ее отец был в черном списке пяти жертв. По-видимому, Кэтрин была не так уж привязана к отцу, но кому захочется узнать, что твой родитель — шулер?

А главное, я боялась, что эта история выставит меня перед ней не в лучшем свете. Мы стали очень близкими подругами, и я не хотела терять ее доброе расположение. Я взглянула на нее. Она сидела на краешке стульчика букового дерева, придвинутого к трюмо, и по ее виду я могла заключить, что она не верит в невиновность Филипа. Я вздохнула и сказала:

— Как видно, придется посвятить тебя в эту тайну. История эта довольно неприятная, Кэтрин, так что приготовься. — И я поведала ей то, что уже знал Фрэнк.

Когда я окончила свою повесть, глаза у Кэтрин за стеклами очков стали круглыми, как плошки.

— У папы были проблемы с деньгами? — изумилась она. — Я этого не знала.

— Филип обнаружил это, когда вступил в права наследства. Потому-то он так много времени проводит с поверенными в делах и управляющим. Он пытается снова вернуть Уинтердейл-Парку былое величие.

— А я-то считала папу скупым, — задумчиво промолвила Кэтрин.

— Нет, просто он разорился и погряз в долгах. Стал играть в карты, частенько прибегая к шулерству, и мой отец его на этом поймал.