Нора Робертс - Рискованное дело

Согласен.

А потом вымоешь посуду.

Конечно!

Остановись здесь, — приказала она. — И помни, ты сам напросился.

Готовя, Лиз никогда не экономила на специях — хотя настоящие мексиканские специи и приправы гораздо острее, чем те, что продаются в обычных американских супермаркетах. Еще в детстве, приезжая на Юкатан с родителями, она полюбила мексиканскую кухню и здешние деликатесы. Лиз готовила нечасто — для себя ограничивалась просто сэндвичем. Но иногда на нее, что называется, нападал стих, и тогда из ее рук выходили настоящие кулинарные шедевры.

Наверное, ей все же хочется поразить его воображение, думала Лиз, смешивая в миске салат, который до ужина должен постоять в холодильнике. Что тут такого? Приятно радовать других своими кулинарными талантами. Очистив и нарезав авокадо, она, как ни странно, поняла, что ей действительно стало легче, как и предсказывал Джонас.

Последние дни ей приходилось заниматься не своим делом и решать трудные задачи. А сейчас голова занята лишь тем, как получше нарезать овощи и фрукты. Какое облегчение! Лиз старательно смешивала салат. Контрастные оттенки радовали глаз: яркая зелень, апельсины и помидоры черри выглядели очень аппетитно. Она вспомнила, что салат майя — единственный, которым ей удавалось накормить Веру, потому что Вера считала его красивым. Лиз нарезала лук и перец и выложила на сковородку, сама не замечая, что улыбается. К луку и перцу она добавила чеснок и оставила смесь тушиться на медленном огне.

—М-м-м, как пахнет! — воскликнул Джонас, просовывая голову на кухню.

Лиз обернулась через плечо.

Мы договорились, что ты не будешь путаться у меня под ногами.

Ты готовь, а я накрою на стол.

Лиз пожала плечами и отвернулась к плите. Она отмеряла, помешивала и щедро добавляла специй; наконец, по кухне поплыла настоящая симфония ароматов. На плите булькало мясо с овощами; соус постепенно густел. Довольная собой, Лиз вытерла руки о кухонное полотенце и обернулась. Джонас уютно устроился за столом и наблюдал за ней.

—Ты хорошо готовишь, — сказал он. — Очень хорошо.

Ей вдруг показалось естественным, что они вместе на кухне — на плите готовится еда, сквозь сетку проникает легкий ветерок. Оказывается, простые радости иногда бывают такими желанными! Лиз отложила полотенце; оказалось, что она не знает, куда девать руки.

Некоторые мужчины считают, что женщина лучше всего смотрится у плиты.

Не знаю. Не знаю, где ты смотришься лучше — здесь или на капитанском мостике, за штурвалом. Долго еще?

Не больше получаса.

Отлично! — Джонас встал и подошел к рабочему столу, где оставил две бутылки. — Успеем выпить вина.

Лиз накрыла чили крышкой. В голове у нее запищал едва слышный сигнал тревоги.

У меня нет винных бокалов.

Не волнуйся, я обо всем позаботился. — Он извлек из пакета, стоящего рядом с бутылками, два бокала на тонких ножках.

Да уж, ничего не забыл, — буркнула она.

Ты же не пожелала, чтобы на рынке я ходил за тобой по пятам. А мне не хотелось бездельничать. — Он заранее откупорил бутылку, чтобы вино «подышало».

Это не мои свечи.

Обернувшись, Джонас увидел, что Лиз перебирает бахрому плетеного коврика, который он положил на стол. Посередине стояли две синих свечи, подобранные в тон к ее посуде.

—Они наши, — ответил он.

Лиз накрутила бахрому на палец, отпустила, снова накрутила. В последний раз она зажигала свечи, когда отключилось электричество. Синие свечи на столе казались не прочными, а какими-то хрупкими и несерьезными.

Зачем было так хлопотать? Мне не...

Ты не в своей тарелке из-за свечей и вина?

Отпустив бахрому, Лиз безвольно опустила руки.

—Нет... разумеется, нет!

—Вот и хорошо. — Он разлил по бокалам темно-красное вино и подошел к ней. — Просто мне показалось, что они расслабляют. Мы ведь с тобой решили сегодня отдохнуть.

Она отпила глоток и, хотя ей хотелось отступить, устояла.

Боюсь, ты хочешь от меня больше того, что я могу дать.

Нет. — Он чокнулся с ней. — Мне нужно в точности то, что ты можешь дать.

Растерявшись, Лиз повернулась к холодильнику.

—Давай начнем с салата.

Джонас зажег свечи и выключил верхний свет. Лиз внушала себе: это не считается. Интимная атмосфера — всего лишь приятное дополнение к ужину.

—Очень красиво, — заметил Джонас, когда она положила соус и разложила сверху ломтики авокадо. — Как это называется?

—Салат майя. — Лиз попробовала первой, чтобы убедиться, что все в порядке. — Я узнала рецепт, когда работала в отеле. Если честно, почти все мои блюда оттуда.

Как вкусно! — воскликнул Джонас, проглотив первый кусочек. — Жалко, я раньше не уговорил тебя готовить.

Хорошенького понемножку! — Лиз настолько размякла, что позволила себе улыбнуться. — Питание...

...в плату не входит, — закончил за нее Джонас. — Но ведь всегда можно договориться!

Искренне рассмеявшись, Лиз надкусила дольку грейпфрута.

Мне так не кажется. Как ты обходишься в Филадельфии?

У меня есть экономка; по средам она готовит запеканку, — Джонас положил себе добавки, наслаждаясь контрастом хрустящей зелени и острой заправки. — И потом, я часто ем не дома.

Рестораны, ночные клубы, гости? Наверное, только и делаешь, что ходишь по вечеринкам...

Иногда по делу, иногда ради удовольствия. — Джонас уже почти забыл, что значит сидеть на кухне и наслаждаться простой домашней едой. — Честно говоря, от постоянного мелькания перед глазами довольно сильно устаешь.

От мелькания?

В юности мы с Джерри, бывало, вечером в пятницу садились в машину и катили куда глаза глядят. Главным образом мы охотились за девчонками, которым, как и нам, скучно было сидеть дома. Вечеринки для взрослых — то же самое, что катание в машине для подростков.

Лиз нахмурилась. Если ему верить, он живет вовсе не такой роскошной жизнью, как она себе представляла.

Кажется, довольно бессмысленное времяпровождение.

Не кажется, а так и есть.

Ты, по-моему, не похож на человека, который чем-то занимается без определенной цели.

На мой век бессмысленных поступков хватило, — проворчал Джонас. — В один прекрасный день до тебя вдруг доходит, что больше не хочется. — Да, именно так, понял он. Дело не в работе, не в долгих часах, которые он просидел в библиотеке над сводами законов или провел в зале суда. Бессмысленные, пустые вечера иссушали душу и наполняли ее несбыточными желаниями. Не сводя взгляда с Лиз, он подлил ей вина. — И к такому выводу я пришел совсем недавно.

Почувствовав, что плавится под его взглядом, Лиз медленно отставила бокал, встала и подошла к плите.

В определенные моменты жизни мы все принимаем те или иные решения, меняем, так сказать, ориентиры.

У меня сложилось впечатление, что свои ориентиры ты поменяла очень давно.

Да. И ни разу не пожалела.

Уж это наверняка правда, подумал он. Она не из тех, кто жалеет о принятых решениях

—И ты бы ничего в своей жизни не изменила?

Раскладывая чили по тарелкам, Лиз пожала плечами.

—Если бы ты могла вернуться на одиннадцать лет назад и пойти другой дорогой, ты бы ничего не изменила?

Она замерла, а потом медленно повернулась к нему. Ее глаза излучали силу, заметную даже в полумраке.

—Это значило бы, что мне пришлось бы отказаться от Веры. Нет. Я бы ничего не изменила.

Она расставила тарелки на столе. Джонас взял ее за руку.

Я восхищаюсь тобой! Вспыхнув, Лиз опустила голову.

За что?

За то, что ты такая, какая есть.

Ни комплименты, ни признания не подействовали бы на нее так сильно. Лиз не привыкла к лести, но была убеждена: она знает себе цену, и лестью ее не возьмешь. И совсем другое дело — искренние и простые слова одобрения. Возможно, все дело в свечах, вине и тесной кухоньке в пустом доме, но она почувствовала близость к нему. С ним было уютно. Сама того не сознавая, Лиз понемногу забывала об осторожности.

Другой я быть и не могла.

Нет, могла. И я рад, что ты именно такая, а не другая.

А ты какой? — поинтересовалась она, садясь на стул рядом с ним.

Тридцатипятилетний юрист, который только что понял, что зря растратил довольно много времени. — Джонас поднял бокал и снова чокнулся с ней. — За то, чтобы извлекать из любого положения самое лучшее!

Хотя Лиз не была уверена, что поняла его, она выпила и жестом пригласила его попробовать чили.

Этим можно моторы заправлять, — заявил Джонас, когда острый соус обжег ему язык. — Замечательно!

Не слишком остро для твоего слабого северного желудка?

Мой слабый северный желудок как-нибудь справится. Знаешь, странно, что ты не открыла ресторан — ведь ты так классно готовишь!

Как всякая женщина, Лиз не осталась равнодушной к комплименту.

—Воду я люблю больше кухни.

С тобой не поспоришь. Значит, рецепт ты позаимствовала на кухне, когда работала в отеле?

Вот именно. Мы все питались там же. Повар показывал, как делать то или это. Он был очень добрый. — Лиз улыбнулась. — Там многие были добрыми.

Ему хотелось знать про нее все — до мельчайших подробностей. Что она тогда чувствовала, что запомнила. И именно поэтому он понимал, что действовать нужно с осторожностью.

Ты долго там проработала?

Два года. Сколько постелей я перестелила — и не сосчитать!

А потом открыла собственное дело?

Да, потом открыла дайвинг-центр. — Лиз разломила пополам тонкую галету. — Риск был велик, но я не прогадала.

И как же ты справлялась? — Джонас подождал, пока она не поднимет на него глаза. — Я имею в виду — с дочерью?

Не знаю, о чем ты. — Джонас понял, что она снова замкнулась.

Я думал о тебе. — Он с трудом притворялся беззаботным. Стоит надавить на нее, и она тут же уйдет в себя. — Немногие женщины сумели бы выдержать то, что выдержала ты. Ты была одна, ждала ребенка и зарабатывала себе на жизнь.

Что же тут необычного? — Лиз даже улыбнулась. — В таком положении оказываются очень многие.

—Очень многие поступили бы по-другому, не так, как ты.

Она кивнула в знак согласия.

—Другой путь меня не устраивал. — Она отпила вина и задумчиво продолжала: — Я всего боялась. Сначала очень сильно, но постепенно страх проходил. Здесь все замечательно относились ко мне. Все могло бы сложиться по-другому, если бы мне не повезло. Схватки начались, когда я убирала триста двадцать восьмой номер. — Глаза ее потеплели, как будто она увидела что-то приятное. — Помню, несу я стопку полотенец и думаю: господи, началось, а я ведь и в половине номеров не прибралась! — Лиз рассмеялась и с аппетитом набросилась на еду.

Джонас отложил вилку.

Ты работала в тот день, когда у тебя родился ребенок?!

Конечно. Я была здорова.

Я знаю немало мужчин, которые берут отгул, если нужно запломбировать зуб.

Лиз снова рассмеялась и протянула ему галеты.

—Наверное, женщины сильнее.

Не все, подумал он. А лишь немногие, необычные женщины.

—А что потом?

—Потом мне опять повезло. Одна моя напарница знала сеньору Альдерес. Когда родилась Вера, ее младшему сыну исполнилось пять лет. Сеньора Альдерес присматривала за Верой днем, поэтому вскоре после родов я смогла вернуться на работу.

Галета хрустнула у него в руке.

Наверное, тебе пришлось круто.

Тяжелее всего было уходить от дочери по утрам, но сеньора Альдерес замечательно относилась и к Вере, и ко мне. Она сказала, что рядом с ней сдается дом. В общем, одно вело к другому. А потом я открыла дайвинг-центр.

И ты из гордости отказалась от гарантированных прав? — Кипя от злости, он вернулся к раковине. — Почему ты не потребовала то, что причиталось тебе по закону?

Джонас, тебя интересуют подробности?

Воспоминания причиняли ей боль; мучительно было заново переживать собственный позор. Разозлившись на себя, Лиз подошла к столу и отпила большой глоток из своего бокала.

—Мне еще не исполнилось восемнадцати. Я поступила в колледж, чтобы заниматься тем, чем мне хотелось. Я считала себя гораздо более зрелой, чем большинство моих однокурсниц, которые порхали по студенческому городку, озабоченные только одним: где состоится очередная вечеринка. Почти все вечера я проводила в библиотеке. Там мы с ним и познакомились. Он учился на последнем курсе и понимал: если он не выдержит экзамен, дома его ждет разнос. Его предки были юристами и политиками со времен Войны за независимость. Ты ведь понимаешь, что такое честь семьи, правда?