Конечно, ведь она — Маллоран.

Слегка отодвинувшись, Эльф прижала ладони к его груди. Затем, пока его искусные руки и губы сводили ее с ума, скользнула рукой вниз, нащупав твердую выпуклость, а это должно означать, как она слышала, что он хотя бы наполовину готов.

О Боже! Он, должно быть, совершенно готов.

Граф поднял голову и посмотрел на нее с веселым изумлением в глазах:

— Я считал тебя совсем невинной пташкой.

— Я невинна, милорд! Но не совсем невежественна…

Девушка не представляла, что делать дальше, и поэтому пощекотала его ноготком.

Уолгрейв засмеялся:

— Твое заключение обещает быть восхитительным, Лизетт. — Однако убрал ее руку и помог ей сесть. — Отложим это. Мы приехали.

Со спокойной деловитостью опытной горничной он затянул шнуровку ее корсета, затем застегнул крючки платья поправил плащ и поднял ее на ноги.

Эльф позволила ему обращаться с собой как с куклой онемев от сознания, что лодка причалила к спуску и надежно привязана, а она ничего не заметила.

Вот и заморочила ему голову!

Она вздрогнула, исполнившись страха и дурных предчувствий. Ей следует быть повнимательнее, если она все еще хочет бежать.

Граф уже выбрался из лодки и повернулся, чтобы помочь ей ступить на ярко освещенный спуск, ведущий к Уолгрейв-Хаусу. Эльф оглянулась, высматривая своих преследователей, но не увидела ничего, кроме темной реки с разбросанными там и сям мерцающими огоньками других лодок. Ничто не говорило о том, что убийцы где-то рядом.

Она осмотрелась, тщетно надеясь найти способ бежать. Стена высотой в человеческий рост окружала со всех сторон сады Уолгрейв-Хауса, а впереди нависала громада самого здания. Окна светились приветливыми огнями, но в целом дом представлялся ей всего лишь тюрьмой.

«Не будь идиоткой», — одернула она себя, шагая рядом с Уолгрейвом в сопровождении лакеев, несших фонари. Частити удалось бежать из не менее надежной тюрьмы, а Порция не побоялась вылезти из окна верхнего этажа! Всегда есть выход.

Если бы только ее оставили одну.

Она исподтишка взглянула на своего похитителя. Он улыбнулся ей, давая понять, что в его намерения не входит оставлять ее одну.

О всемогущие Близнецы! Похоже, единственное, что она может сделать, это позвать на помощь. Но к этому времени они вошли в дом, и она усомнилась, что слуги кинутся ее спасать.

Майкл Мюррей, прижав к груди перевязанную руку, наблюдал, как Уолгрейв и его добыча вошли в величественный особняк. Когда они скрылись, он приказал лодочнику доставить его с тремя компаньонами к причалу возле Уайтхолла.

Мюррей уже .не помнил, когда в последний раз ему удалось расслабиться, и сейчас напряжение тисками сжимало его шею и плечи. Пока граф держал свое слово — он надежно упрятал эту потаскушку. Тем не менее Мюррей испытывал беспокойство. Что-то настораживало его.

Мюррей сам прекрасно говорил по-французски, да и в Лондоне французы не редкость, однако этот случай казался ему подозрительным. Девка вела себя совсем не как прожженная проститутка. Даже не как постоянная любовница. Женщины обычно иначе держатся с любовниками.

Он осторожно потрогал свою рану, вспомнив, как она не колеблясь ударила его. Едва ли такое поведение характерно для пустоголовой женщины, которой она была, если верить графу.

Шестое чувство подсказывало ему: что-то пошло не так.

Теперь, когда ждать осталось недолго, он не мог допустить провала. На душе у него было бы гораздо спокойнее, если бы женщина лежала сейчас бездыханной в зарослях Воксхолла. Ему бы хотелось, чтобы и мертвый граф лежал рядом. Но он нуждается в его помощи. К тому же смерть или исчезновение графа создадут проблемы.

Мюррей попытался взвесить полезность графа и опасность, которую он представлял. К тому времени, когда лодка уткнулась носом в пристань Уаитхолла, он нехотя признал, что преимущества превышают риск.

Пока.

Заплатив лодочнику, он двинулся вверх к Уайтхоллу, размышляя, как свести риск к минимуму.

— Кенни, — позвал он, — отправляйтесь с Маком к дому графа и понаблюдайте. Я хочу знать, не отпустит ли он штучку в красном завтра утром.

— Так, может, пойти туда утром? — проворчал Мак зевая. — Я совсем выдохся.

— Вполне возможно, это хитроумная уловка графа, и он отошлет ее, как только убедится, что нас нет.

— Отошлет? — хмыкнул Мак. — Я заприметил ее симпатичные лодыжки, а уж мы-то знаем: лорд Уолгрейв не устоит, чтобы не исследовать их повыше. Никуда она не денется нынче ночью.

— Мы не можем рисковать, если ты вдруг ошибешься в предположениях. — Мюррей постарался скрыть свое недовольство. Его товарищи привыкли иметь дело со шлюхами. Даже их возлюбленный предводитель, принц Карл Эдуард Стюарт, не отличается строгими нравами. Майкл Мюррей не стал бы опускаться так низко, но он понимал, что другие лишь посмеются над его добропорядочностью, и это скажется на его авторитете.

Мак бросил на него хмурый взгляд, но подчинился приказу.

— Ну и что делать, если он ее отошлет? Следить за ней?

— Разумеется, нет. Убейте ее.

Глава 4

Эльф не приходилось раньше бывать в Уолгрейв-Хаусе. До того как Частити и Шон — так некстати! — полюбили друг друга, их семьи не. поддерживали между собой никаких отношений.

Леди Эльфлед Маллоран не стала бы глазеть по сторонам, вытаращив глаза, но глупенькая Лизетт Белхарди могла себе позволить такое удовольствие и с любопытством озиралась вокруг.

Довольно мрачный, решила она, осматривая громадный прямоугольный холл. Нет, скорее тяжеловесный. Стены были отделаны темными панелями, потолок соответствовал моде по крайней мере сорокалетней давности, а единственным украшением служили четыре статуи — фигуры выдающихся римлян, суровых и несгибаемых, закутанных в тоги и увенчанных лавровыми венками.

Несомненно, таким видел себя старый граф, Неподкупный, с неприязнью подумала она.

Ну а каким представляет себя молодой?

Ей не дали возможности как следует все разглядеть. Уолгрейв подвел девушку к массивной, изгибающейся дугой дубовой лестнице, явно не собираясь задерживаться.

Отложив на время смутные планы побега, Эльф решила прибегнуть к уловке, которой когда-то воспользовалась Порция.

— О, милорд, так неловко причинять вам беспокойство, но мне необходимо облегчиться.

— Разумеется. Пойдем.

Он двинулся вверх по лестнице и ввел ее в комнату. Это была спальня.

Ей еще не приходилось находиться в спальне наедине с незнакомым мужчиной, но она заставила себя расслабиться. В конце концов это соответствует ее намерениям — граф оставит ее одну, и она убежит.

Уолгрейв помог ей снять домино и указал на ночной горшок, скрытый ширмой:

— Прошу. Я вернусь через минуту.

В комнате было две двери: та, через которую они вошли, и другая, ведущая в смежную комнату. Он запер вторую дверь и, положив ключ в карман, вышел в коридор. Девушка услышала, как ключ повернулся в замке.

Окно! Порция сбежала через окно.

Граф, несомненно, не шутил, дав ей одну минуту. Поэтому она кинулась к окну и распахнула его. Достаточно было одного взгляда, чтобы потерять всякую надежду на побег таким образом, — она увидела отвесную кирпичную стену.

Порция воспользовалась шнуром от балдахина вместо веревки, но в этой комнате не было подобных излишеств, к тому же Эльф понимала, что у нее нет времени. Заслышав шаги, она захлопнула окно и, бросившись за ширму, едва успела скрыться за ней, как ключ повернулся в замке.

— Все еще там? — поинтересовался граф, демонстрируя полное отсутствие деликатности. — Надеюсь, ты не страдаешь расстройством желудка?

Эльф обнаружила, что ей и в самом деле необходимо воспользоваться предоставленной возможностью. Отчасти стараясь заглушить смущавшие ее звуки, она откликнулась:

— Вовсе нет, милорд. Я просто затягивала шнуровку.

— Напрасная трата времени. — Его реплика напомнила ей, что ее ожидает судьба, более ужасная, чем смерть. Девушка ощутила нервную дрожь.

До сих пор ей не верилось, что все зайдет так далеко. Конечно, было приятно рассуждать о близости с мужчиной, но теперь, когда все стало так реально, у девушки пропало желание пробовать. Эльф не хотела вступать в интимные отношения с человеком, которого едва знала. А то, что она знала о нем, ей не нравилось.

Более того, в нем нет ни тепла, ни пыла. Она содрогнулась при мысли, что ее телом овладеют с таким безразличием. А что, если он наградит ее ребенком? Только представив, как рассказывает Ротгару, что ждет незаконного ребенка от графа Уолгрейва, она испытала непередаваемый ужас.

Тем не менее придется притворяться кокетливой жеманницей и молить Бога дать ей шанс бежать.

Эльф поспешно затянула шнуровку. Затем, убедившись, что маска надежно скрывает ее лицо, она вышла из-за ширмы.

— Извините, милорд, я заставила вас ждать.

— Не страшно. У нас предостаточно времени. — Он чувствовал себя непринужденно и улыбался, но Эльф отнесла это скорее на счет хороших манер, чем душевного тепла, — видимо, полагается проявлять любезность по отношению к женщине, с которой собираешься провести ночь.

Он отпер дверь в соседнюю комнату и жестом пригласил ее войти. Повиновавшись, девушка оказалась еще в одной спальне, ярко освещенной двумя канделябрами со множеством свечей. Очевидно, это собственная спальня графа, так как везде были разбросаны его личные вещи: приспособления для бритья на умывальнике, пудреный парик, натянутый на болванку, стопка книг с позолоченными корешками.

Обернувшись, она наблюдала, как он неторопливо подошел к столику орехового дерева, на котором стоял хрустальный графин, и налил в изящные бокалы вино цвета темного янтаря.

— Иди сюда, Лизетт, — подозвал он девушку и протянул бокал. — Ты получишь от этого не меньше удовольствия, чем от моих ласк.

Чувствуя, как щеки ее загорелись под маской, Эльф с притворным восхищением взяла вино, рассчитывая выиграть время.

— О, милорд, какая красивая рюмка!

Может быть, ей удастся напоить его? Вряд ли. В этом граф, надо полагать, не уступит ее братьям, а те могут выпить изрядное количество кларета и портвейна и лишь слегка захмелеть.

Она пригубила вино. Отличный портвейн. Однако Эльф изобразила на лице простодушный восторг:

— Какое прекрасное вино, милорд! Что это?

— Портвейн. Одно из немногих вин, которое не производят на твоей родине. Возможно, мне удастся привить тебе вкус к винам, так же как и к другим вещам.

— О, милорд… — жеманно улыбнулась Эльф, медленно потягивая вино. Она лихорадочно размышляла, как избежать грозящей ей участи. Что-то в поведении Уолгрейва подсказывало ей, что, задавшись целью, он непременно добьется своего. Может быть, опять прибегнуть к помощи кинжала?

Обворожительно улыбнувшись, она сделала еще один крошечный глоток.

Он осушил бокал и, поставив его на столик, подошел к ней.

— Входишь во вкус? — Взяв бокал из ее руки, он небрежным жестом отшвырнул его. Вино выплеснулось, залив ковер. — Это хорошая примета.

Эльф изумленно уставилась на бокал, утешаясь, что он не разбился, но озабоченная пятнами на ковре.

В этот момент граф схватил ее.

— Милорд!

Он крепко сжал ее в объятиях, запечатав ее уста поцелуем.

— Прекратите! — вырывалась Эльф. — Милорд, имейте жалость!

— Почему? — На его лице не было и тени сожаления.

— Я… я боюсь.

— Тебе не будет так уж больно.

— Дело не в этом, милорд! Но потерять невинность — важный шаг. Мне надо подумать!

— Не будь дурочкой, — произнес он и поцеловал ее.

Выйдя из себя, Эльф со всей силы пнула его в голень. В отличие от капитана граф не носил сапог. Он разразился проклятиями, но ловко увернулся, не выпустив при этом ее руку.

Сжав кулак, она размахнулась, целясь по выпуклости на его бриджах. Граф отклонился, и удар пришелся по бедру. Он поймал ее вторую руку и больно сжал. В следующее мгновение она лежала на кровати лицом вниз с заведенными за спину руками. Он держал ее за запястья, упираясь коленом в деликатную часть ее тела пониже талии.

— Что, черт возьми, на тебя нашло?! — рявкнул он.

— Не хочу этого делать, — заскулила Эльф, поспешно возвращаясь к своей роли. —Я боюсь. — Теперь она говорила правду.

— Да ты настоящая мегера! Отлично, Лизетт, как угодно. Но вряд ли тебе понравится это.

Выпустив ее руки, он прижал девушку к кровати всем своим весом, так что она едва могла дышать, не говоря уже о сопротивлении, и задрал ей юбки.

Она опять начала бешено вырываться, извиваясь и лягаясь, насколько возможно в таком положении. Граф снял вначале одну подвязку, затем другую и, опять поймав ее руки, связал их.

Когда Эльф поняла, что он не собирается бить ее или делать что-нибудь похуже, она перестала сопротивляться. Сняв чулки, он использовал их, чтобы связать ей лодыжки. Затем поднял ее на руки и перенес в другую комнату. Там он довольно деликатно опустил ее боком на середину большой кровати.