— Найлс, я на другом конце земного шара.

— Прости?

— Я на другом конце земного шара, — громче повторила я.

— Я не понимаю.

И он действительно не понимал. Потому что не относился к тому типу мужчин, которых беспокоило, когда их невесте был необходим перерыв в отношениях, да еще на другом конце света.

Интересно, что он подумает, если я скажу, что остановилась в прекрасном доме с захватывающими видами вместе с потрясающим мужчиной, который видел меня голой (почти), готовил мне завтрак, дразнил меня, флиртовал со мной и с которым я вроде как спала?

— Ты здесь? — спросил он.

— Здесь.

— Мне надо идти.

— Конечно.

— Если хочешь, перезвони позже.

— Хорошо.

— Ты в порядке?

Нет, не в порядке. Но я не стала этого говорить.

— Устала.

— Отдохни, ведь именно за этим ты туда поехала.

Нет, не за этим. Я поехала, чтобы сделать перерыв.

— Хорошо, — повторила я.

— Поговорим позже.

— Хорошо.

— До свидания.

— Пока.

И он повесил трубку.

Я уставилась на телефон, потом выключила его и положила на прикроватную тумбочку. Потом я откинулась на кровать и закусила губу, чтобы не расплакаться.

Чарли никогда не встречал Найлса, но мне бы этого хотелось. Чарли всегда хорошо разбирался в людях. Он бы постарался выразиться помягче, но не стал бы скрывать свое мнение.

Проблема в том, что я не считала, будто мне нужно мнение Чарли.

Я поднесла к лицу левую ладонь, а правой прикоснулась к кольцу.

Я была в взволнована, когда Найлс сделал мне предложение, потому что была влюблена в него. Он был надежным, спокойным, предсказуемым, и он по-своему любил меня.

Он никогда не станет мне изменять. А такое со мной бывало в прошлом, когда в моей жизни случалось дерьмо. Он никогда не будет грубым и не станет оскорблять меня, только чтобы сделать мне больно или потому что пьян, что тоже бывало со мной в прошлом, когда я еще не стала осторожной и в моей жизни случалось дерьмо. И он никогда не ударит меня в гневе, что, к сожалению, тоже со мной бывало.

Ну и что, что он не очень нежный? Ну и что, что он не держит меня за руку, не обнимает меня и не прижимает к себе во сне? Ну и что, что он не зовет меня милой или малышкой и не придумывает прозвищ вроде Герцогини?

Он основательный, у него хорошая работа. Он много работает и мало отдыхает. У него не много друзей. Он не любит куда-либо выходить. Он любит сидеть на диване и смотреть телевизор вместе со мной. Или DVD. Ему достаточно этого. И он по-своему любит это — смотреть телевизор вдвоем со мной.

И мне достаточно… почти. В этом нет ничего захватывающего, но это хорошо. Это значит, что меня больше не обидят. Правда, в надежности, спокойствии и предсказуемости есть много преимуществ.

Но будет ли мне достаточно этого на всю оставшуюся жизнь?

«Ты знаешь ответ, Фасолинка», — услышала я голос Чарли у себя в голове. Вздрогнув, я подскочила и осмотрелась по сторонам, но никого не увидела.

Время от времени я слышала голос Чарли, но это были воспоминания о том, что он говорил, или уверенность, что он сказал бы именно так. Он никогда не обращался ко мне сам.

— Может быть, этот перерыв не самая хорошая идея, — прошептала я. — Может, это была плохая идея.

Чарли не ответил. Никто не ответил.

Так что я решила: раз уж я слышу голоса, то хорошо бы поспать.

* * *

— Нина.

Я открыла глаза и увидела лицо Макса совсем близко. И еще я почувствовала его пальцы на своем бедре. Я лежала на боку в его кровати, а он сидел возле меня.

— Господи, ты спишь мертвым сном, — пробормотал он и поднял голову, но его ладонь осталась на моем бедре.

Я заметила, что экран телевизора светится синим, а солнце уже не такое яркое. Темнело, а значит, уже поздно.

Не до конца проснувшись, я немного повернула голову на подушке, чтобы посмотреть на Макса, и спросила:

— Что?

— Я думал, что так было из-за болезни, но ты и сейчас спишь, как мертвая, — сообщил мне Макс, потом поднял другую руку и откусил кусочек печенья с шоколадной крошкой.

Я прищурилась:

— Это мои печеньки?

Он прожевал, потом сказал: — Да, — и положил остатки печенья в рот.

Я приподнялась на локте:

— Но они мои.

— Милая, они в моем доме, так что это моя законная добыча.

— Вижу, что вся эта затея с совместным проживанием не сработает, — сказала я, и он усмехнулся.

— Это чертовски вкусное печенье, малышка, но его тут больше трех десятков. Ты собралась съесть все?

— Да, — отрезала я.

— Значит, ты съешь все, кроме четырех.

— Ты съел четыре?

— Да, — ответил он, не обращая внимания на мой тон и смертельно опасное выражение на лице, и продолжил: — Я голодный. Поехали поужинаем.

— Поужинаем?

Неожиданно его ладонь переместилась с моего бедра на плечо, и он провел пальцем по моей коже. Я поняла, что моя кофточка съехала вниз и дернула ее на место, потом села, прислонившись к изголовью.

Рука Макса упала на кровать с другой стороны от моих бедер, так что он навис надо мной и сказал:

— Да, поужинаем. Я отвезу тебя в город и угощу бургером.

— Ты отвезешь меня в город, чтобы угостить бургером?

Он склонил голову набок и спросил:

— Ты собираешься повторять все, что я скажу?

— Нет.

— Хорошо. — Макс поднялся с кровати, взял меня за руку, прежде чем я успела ее отнять, и дернул вверх, так что я не могла ни сопротивляться, ни игнорировать его. — Собирайся. Отправляемся, как только ты будешь готова.

Потом он повернулся и пошел к лестнице.

— Я не поеду в город с тобой, — объявила я.

Он развернулся:

— Почему?

— Потому что ты позвонил в такси и велел им не присылать машину.

— И?

— И хотя я в восторге от предложения Арлин угостить меня пивом и от возможности увидеть город глазами местного жителя, но я-то хотела такси.

Он снова усмехнулся:

— Арлин дружелюбная.

— Я думаю, Арлин немного чокнутая.

— Дорогая, дружелюбная не значит чокнутая. Это значит дружелюбная.

— Она была бы дружелюбной, если бы отправила такси.

Макс кивнул головой в сторону кровати и заметил:

— Ты поспала.

— Да.

— И выглядишь лучше.

Я боролась с желанием дотронуться до своих щек, выиграла эту битву и спросила:

— И что?

— А то, что ты отдохнула, за исключением выпечки. Тебе это было нужно.

— Макс, что мне нужно, так это…

Он опять отвернулся и пошел к лестнице:

— Поговорим за бургерами.

— Макс.

— Бургеры, — сказал он и начал спускаться вниз.

— Макс!

Он не ответил.

О Боже, до чего же он раздражающий.

Он голоден? Он хочет бургеров? Он хочет поговорить за бургерами? Я тоже голодная. На самом деле я умираю от голода. Так что поговорим за бургерами.

Я подошла к чемодану и вытащила из него фен и косметичку. Если Макс хочет поехать в город и поговорить за бургерами, то ему придется подождать, пока я не уложу волосы и не сделаю макияж. Я никуда не хожу без прически и макияжа.

К сожалению, утром я не поспала. Я пыталась, но сон не шел. Так что я испекла печенье. Потом пришло время обеда, так что я приготовила обед. Потом я положила простыни в сушилку, убралась на кухне и пробовала почитать, но так устала, что поднялась наверх и раздвинула дверцы, за которыми скрывались телевизор и DVD. У Макса был большой выбор криминальных фильмов, вестерны, ужасы, несколько шпионских детективов и много боевиков. Я выбрала фильм про шпионов и устроилась на кровати. Когда фильм закончился, я спустилась вниз и сложила сухие простыни, потом снова поднялась наверх и включила следующий фильм про шпионов, за которым, очевидно, и заснула.

Теперь наступило время ужина.

Я нанесла на волосы немного кондиционера и занялась макияжем. Конечно, не по полной программе, поскольку я находилась в горах Колорадо, а если судить по отсутствию косметики на Бекке, девушки в горах Колорадо не делают макияж по полной программе. Я остановилась на легком макияже. Может быть, я и выглядела лучше, но еще не совсем здоровой, так что мне требовалась небольшая помощь.

После этого я вышла из ванной, убрала свои вещи в чемодан (чтобы на всякий случай быть готовой к побегу), воспользовалась духами, надела золотые сережки-кольца, несколько звенящих золотых браслетов и обернула шею сиреневым шарфом, отделанным золотой нитью, позволив длинным концам свисать спереди. Потом я надела носки, натянула коричневые сапоги на высоких каблуках и зашагала вниз по лестнице.

— Готова, — произнесла я, спустившись с последней ступеньки.

Макс стоял на кухне и, похоже, разбирал почту. И ел печенье.

— Ты ешь еще печеньку, — обвинила я.

Он поднял голову и осмотрел меня с головы до ног, а потом сказал:

— Герцогиня, ты провела наверху целый год. Если бы не печенье, я бы умер с голоду.

Я подошла к барной стойке и уперлась в нее ладонями:

— Я была наверху не год.

— А показалось годом.

— Не год.

Его глаза осмотрели мое лицо, и он сказал уже мягче:

— Однако оно того стоило.

Этот голос и эти слова вызвали у меня странное чувство, но я не хотела сейчас в нем разбираться.

Так что я спросила:

— Мы идем?

Макс усмехнулся и ответил:

— Да.

Затем положил в рот оставшееся печенье и бросил почту на стол.

— Ты не знаешь, где мое пальто? — спросила я.

— В гардеробной, — ответил Макс по пути в столовую. Там он снял со спинки стула свою кожаную куртку.

Я подошла к дверям, которые заметила еще в первый раз, и наугад открыла одну из них. Я угадала правильно. За дверью находилась большая кладовка с крючками на стене и кучей мужского барахла. Мое коричневое кашемировое пальто с широким воротником-шалью и поясом висело на крючке. Я надела пальто и перекинула волосы за спину. Макс стоял у открытой входной двери.

— Ты выглядишь так, будто собираешься на встречу с королевой, — сказал он, дав мне понять, что даже несколько приглушенный мой образ все равно шикарнее, чем нужно для обычного городка в горах Колорадо.

— На встречу с королевой не ходят в джинсах, — объяснила я, выходя за дверь и застегивая пояс.

— Тебе виднее, — тихо произнес он.

Я подавила рычание и направилась к «Чероки».

Нажатием кнопки на пульте, Макс открыл замки, но не подошел, чтобы открыть мне дверь. Не удивительно. Он не походил на мужчину, который открывает дверь женщине. Найлс тоже такой. И к тому же Найлс не водит машину. Не умеет, не собирается учиться и не беспокоится по этому поводу. Во-первых, водить умею я, что я и делаю, когда мы едем куда-нибудь вместе. Во-вторых, до поезда можно добраться и на такси, а уж поезда ходят почти всюду. А потом, доехав на поезде, можно взять такси до нужного места. В любом городе, даже маленьком, есть больше, чем только Арлин у «Трифти».

Я залезла в машину, села и пристегнулась.

— Я бы хотела, чтобы ты позвонил Арлин и отменил бойкот на такси для Нины, — сказала я, как только Макс завел мотор, быстро — так, что у меня волосы встали дыбом, — в три приема развернулся и направил джип по дороге.

— Ты куда-то собираешься?

— Возможно, мне захочется куда-то поехать, а без ключей от арендованной машины это затруднительно.

— Посмотрим.

— Не посмотрим, а позвони ей.

— Я не особенно люблю, когда женщины указывают мне, что делать.

— Макс…

— Или кто-либо другой, — закончил он, и я повернулась к нему, не веря своим ушам.

— Ты не любишь, когда женщины — или кто-либо — указывают тебе, что делать, но сам фактически украл у меня машину и велел единственной в городе службе такси не возить меня, что, по сути, и называется «указывать мне, что делать».

— По сути да, — любезно согласился он.

— Я… я… я даже не знаю, что сказать.

— Тогда не говори ничего.

— Я решила тебя отравить, — едко сообщила я.

Он разразился смехом, повернув направо в конце дороги. Я уставилась вперед через лобовое стекло, скрестив руки на груди.

— Я вовсе не собиралась тебя веселить.

— Невозможно.

Я повернулась к Максу:

— Не собиралась!

— Давай уточним: я ухаживал за тобой, пока ты болела, а ты в благодарность решила меня отравить?

— Ты держишь меня в заточении.

— Милая, ты арендовала дом на две недели. Вряд ли это можно назвать заточением.