Олден зашагал к смятой постели с отброшенными покрывалами. Джульетта была в ночной сорочке, которую он ей купил, – простой и скромной. Он решил, что так будет правильно, хотя не мог сказать с уверенностью, почему. Наверное, было бы нехорошо покупать ей вещи, провоцирующие в ней желание и его собственные инстинкты.

– Джульетта?

– Я не скажу ничего, ничего, ничего… Я не буду просить… я не буду просить… Я не позволю себе сказать что-то… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Когда Олден притронулся к ее плечу, она тотчас проснулась и посмотрела на него. Ее зрачки, подобно двум черным ямам, выделялись на белом как мел лице.

– Джульетта, это я, – сказал Олден. – Вам снился кошмар.

Она отвернула лицо.

– Мне очень жаль. Я не хотела вас будить.

Олден чувствовал себя совершенно беспомощным.

– Что они с вами сделали, Джульетта?

– А как вы думаете?

Олден будто налетел на невидимый клинок. Он вдруг все понял. Она была изнасилована? Его ноги ослабели. Олден опустился на колени рядом с кроватью и, зарыв лицо в руки, уткнулся в покрывало.

– Вы можете рассказать мне? – сказал он наконец. – Могу я вам помочь, Джульетта?

Ее рука схватила рукав его халата, пальцы вцепились в материю мертвой хваткой.

– Это было ночью, – сказала Джульетта. – Ночами они меня связывали. Меня не изнасиловали, нет… – Она содрогнулась. – Это начиналось постепенно, с малого. Первый раз он только лапал – воровато, торопливо, урывками, точно еще не набрался достаточной смелости.

Олден почувствовал тошноту. Лорд Эдвард заплатит жизнью за это!

– Кто это, Джульетта?

Луч света упал на ее лицо, находившееся в тени. Кожа была бледной, как у призрака.

– Один из надзирателей. Они называли его Биллом. Ему сказали, что я шлюха.

– Какое это имеет значение? – Где-то глубоко внутри головы Олден услышал рев Минотавра.

– В действительности это было не в такой уж степени, чтобы… – Джульетта запнулась. Присутствие духа, похоже, отказало ей. – Я должна забыть об этом.

Олдену хотелось крепко прижать ее к себе, к своему разбитому сердцу.

– Это ужасная мерзость. Отвратительно, когда мужчина трогает женщину против ее воли! Боже мой! Если наши тела не принадлежат нам, то что это такое, Джульетта?

Она отпустила его рукав и свернулась комочком возле подушек.

– Тело замужней женщины принадлежит ее супругу. Он имеет на него право.

– Однако вы отказали Джорджу в Лондоне, потому что права предполагают обязанности. Обязанность мужчины – увлечь, пленить женщину. Он должен быть уверен, что его возлюбленная желает его. Без этого у него вообще нет никаких прав на нее!

– Вам легко так говорить, потому что вы знаете, как угодить женщинам, – сказала Джульетта. – Но откуда Джорджу было знать, что распутник отобьет у меня вкус к заурядным мужчинам?

Олден встал и отвернулся, пораженный этой бравадой.

– Вы считаете, это оправдывает вашего мужа? Разве это повод отправлять вас в Блэкторн-Мэнор, чтобы там какой-то негодяй мог терроризировать вас? Я даже вообразить не могу вашу ярость и ощущение безнадежности!

– Да, – сказала Джульетта, – видимо, не можете. – В ее голосе отчетливо звучала своего рода отчаянная смелость. – Но в попытке это сделать можете разнести в клочья кровать. Если бы я попросила вас помочь мне неким иным способом, вы бы согласились?

Олден отпустил штору и повернулся лицом к Джульетте:

– Назовите.

Она села, обхватив руками колени.

– Вы мне не нравитесь, – сказала она, – и я не люблю вас. Но я надеюсь на вашу порядочность.

Удивленный, он смотрел на ее профиль. Божественная, очаровательная Джульетта! Когда она снова повернулась к нему. Олден протянул руки, обращенные вверх ладонями.

– Расскажите мне, Джульетта.

– Я думала об этом. – Она прикрыла глаза, когда слова вырвались наружу. – Времени для размышления у меня было с избытком. Меня не просто трогали – я была пристегнута ремнями, пока рука чужого человека в темноте шарила у меня за лифом и ощупывала мои ноги. Я была вынуждена лежать, прикусив язык, чтобы не кричать. Я не могла пожаловаться, потому что это ни к чему не привело бы. Меня продержали бы привязанной еще дольше. Или посадили бы в темную комнату. Я лежала совершенно неподвижно и никак не реагировала. Я надеялась, что ему надоест и он уйдет.

Олден сел на край кровати. Ему казалось, что в душе у него поселился лед. Даже слушать все это было невыносимо, а Джульетта была вынуждена это терпеть!

– Но стало еще хуже?

– С каждым разом он становился все смелее и продвигался чуть дальше, – продолжала Джульетта. – Я начинала думать, что на самом деле сойду с ума. Не от того, что он со мной делал, потому что в действительности это не заходило так далеко… – Голос ее прервался. – Трудно насиловать женщину, – продолжала она с легким смешком, – если ее ноги связаны вместе.

Олден заставил себя открыто сказать ей, с чем она могла реально столкнуться.

– Но вы понимаете, что однажды ночью он мог осмелеть настолько, чтобы снять те ремни.

– Хотела бы я знать, – сказала Джульетта, – что было бы, если бы в один прекрасный день обнаружилось, что у меня будет ребенок. Вряд ли кто-то стал бы возмущаться или расследовать, каким таинственным образом это случилось. Но большей частью этот тип вообще не приходил. Может, это ненормально, но мне казалось, что это еще хуже. Лежать по ночам и представлять, что он может сделать в следующий раз, а если не в следующий, то позже. Или думать, что он посещает другую женщину и делает с ней еще худшие вещи.

«Одна несчастная душа воображает себя Девой Марией и жалуется, что терпит по ночам родовые муки, чтобы дать жизнь нашему Спасителю», – вспомнил Олден.

Билл уже мог считать себя покойником, равно как лорд Эдвард Вейн и Джордж Хардкасл, которого Джульетта, как ей казалось, любила. Этого подонка, заморочившего ей голову.

– Я думала, это будет продолжаться до конца моей жизни… – Джульетта содрогнулась.

Ярость теснила грудь, как готовая прорваться плотина. Но сострадание было сильнее, это позволяло Олдену сидеть тихо.

– Сейчас все закончилось, – сказал он. – Вы в безопасности.

– Нет. Это не закончилось. Когда я закрываю глаза, я по-прежнему ощущаю его пальцы.

Олден чувствовал себя беспомощным. Сознавая только собственный гнев, он пребывал в растерянности.

Джульетта повернулась на кровати спиной к нему и свесила ноги на пол с противоположного края. Волосы повторили изгиб позвоночника. Лучи от пламени свечи обозначили подбородок и небольшой участок кожи над воротником ночной сорочки.

– Я не хочу, чтобы те события были последним воспоминанием о том, что свершается между мужчиной и женщиной.

– Что вы имеете в виду?

– Вы думаете, я собираюсь до конца жизни оставаться в одиночестве и переживать эти кошмары? Я больше не буду прятаться. Пять лет я скрывалась в Мэнстон-Мингейт, пытаясь отрицать свои чувства и желания. Внушать себе, что можно быть счастливой одной. Но я не была счастлива.

Олден опустил глаза. Джульетта честно выставляла себя перед ним. Как такому человеку, как он, распорядиться подобным подарком?

– Это то, о чем вы думали там, в Блэкторн-Мэнор?

– Я лежала в темноте и размышляла, – сказала Джульетта. – Если бы мне снова выпал шанс начать все заново, я бы ухватилась за него обеими руками. – Она встала и круто повернулась. – Вы только что дали мне этот шанс. Как компаньонка вашей матери, я могу появиться в обществе. Я могу ездить в Лондон. Нужно ли мне заботиться о своей репутации? Ничуть. Что ожидается от замужней женщины, живущей отдельно от мужа? Что у нее есть любовники. Я намерена их завести. Мне хочется получать от этого удовольствие. Как Марии!

Олден вскочил и отвернулся от кровати.

– Я не хочу, чтобы вы были такой, как Мария!

Джульетта презрительно скривила губы.

– Вы думаете, меня волнует, что вы хотите?

– Черт побери, что вы хотите от меня, Джульетта? – Олден стиснул кулаки. – Я не могу повернуть вспять то, что уже сделано.

– Неправда. Можете. Я хочу, чтобы вы разогнали мрак и заменили его сиянием. Мне больше некого просить. И это не терпит отлагательства! Я в этом абсолютно уверена!

Олден чувствовал себя почти бестелесным духом, наблюдающим со стороны за кем-то, кто беспомощно стоит на ковре.

– Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы вы зажгли свечи. Множество свечей. Я хочу, чтобы вы сделали эту комнату теплой и светлой. Я хочу видеть красные отблески жаркого пламени в ваших волосах, на ваших руках, на вашем теле. Я хочу видеть вас. Нагим передо мной, в этой комнате.

– Нагим? Почему, Джульетта?

– Перестаньте, Олден! – В ее голосе звучала ярость, а уничтожающий взгляд выражал угрозу. – Я хочу вас в постели! Вы использовали мое тело – теперь моя очередь использовать ваше!

Он резко повернулся и ушел в свою комнату. Никогда еще отклик его естества не был мощнее. Тот надзиратель трогал ее грудь и ноги, пока она лежала связанная и беззащитная. Этот образ, точно червь, подтачивал желание плоти. Лишь убийство вызывало интерес. Любовные утехи – это не то! Это всего лишь удовольствие, приятное времяпрепровождение, дань скуке.

Однако вопрос был задан и требовал ответа.

Олден собрал подсвечники. Потом выскреб из буфетных ящиков все до единой свечи и перенес в комнату Джульетты. Воткнул наполовину оплавленные огарки в пустые подсвечники. Набил поленьями холодный камин и, расставив где только можно подсвечники, стал переносить пламя с одного фитиля на другой.

Когда комната осветилась, Олден повернулся к Джульетте лицом. Блеск в ее глазах обрел устрашающую законченность.

– Без одежды, – сказала Джульетта.

Олден сбросил халат на пол и взялся обеими руками за ночную сорочку. Стащил через голову и швырнул на кресло. Затем стянул ленту, так что его волосы рассыпались по плечам. Отсветы пламени облизнули его нагое тело подобно тысяче любовниц.

Он шагнул вперед и остановился у спинки кровати.

Когда Джульетта встретила его взгляд, ее лицо запылало, как при вспышке лихорадки – антитезы желания.

– Я никогда не отвергну вас, Джульетта, – сказал он спокойно. – И никогда не стану притворяться перед вами.

Ее сердце колотилось в бешеном ритме, устроив в груди настоящую какофонию.

Он был великолепен. Душа разрывалась на мелкие кусочки. Руки и ноги с тугими шнурами вен, плоский подтянутый живот, узкие бедра, грудь и ребра, покрытые твердыми мышцами.

Светлые пряди, курчавившиеся на концах, ласкали его плечи. Его кожа в пламени свечей отливала золотом, возле бедер – бронзой. На этом фоне темнела мужская плоть. Это было прекрасное мужское тело, которому Джульетта поклонялась в Мэрион-Холле. Поклонялась пальцами, ртом и всем своим существом, но никогда не видела. И этот человек, с этим дивным телом потом ее предал.

Безудержный ритм разбушевавшегося сердца проникал все глубже и глубже, вызывая ноющую боль между ног, ее отвратительных скрюченных ног. После Блэкторн-Мэнор Джульетта постоянно ощущала их уродливыми и безобразными.

– Я решительно настроена на свободу. И от вас освобожусь тоже.

– Хорошо, – сказал Олден. – Как вам будет угодно.

Безумие проделало головокружительный кульбит.

– Я хочу трогать вас, – сказала она.

Свободно держа руки вдоль туловища, Олден обошел кровать, улыбаясь уголками рта. Его тело поблескивало в свете канделябров. Она могла поранить его – при желании. Как он не боялся?

Более того, уверенный и бесстыжий, он стоял около кровати.

Приподнявшись на колени, Джульетта положила ладони ему на грудь, ощущая под мягкими завитками жесткие мышцы. Его член шевельнулся и отвердел.

– Вы испытываете желание ко мне? Даже сейчас?

– Я теряю рассудок от желания, Джульетта, – сказал Олден. – Я до глубины души вас желаю.

Ее руки скользнули вниз и остановились на его бедрах. Она склонилась к нему и пристроилась лбом в жестком углублении возле плеча. Мужская плоть давила на нее сквозь ночную сорочку. Тонкая ткань была единственным, что предохраняло тело, не давая ему рассыпаться на мелкие хрупкие обломки.

– Поцелуйте меня. – Джульетта подняла голову и отпрянула назад, едва он поднял руки. – Нет, не прикасайтесь ко мне своими пальцами!

Олден уронил руки. Приподняв на секунду подбородок, он посмотрел в потолок.

– Только ртом? – спросил он.

– Только ртом, – ответила Джульетта. – Поцелуйте меня, Олден.

Он наклонил лицо и улыбнулся.

Ах, он улыбается… Схватив его за плечи, Джульетта подалась вперед и прижала свой рот к его рту. Губы Олдена смягчились под этим натиском, позволяя ее ярости мародерствовать. Тем временем его ревущая плоть жестко и твердо ткнулась ей в живот.

Джульетта просунула язык между его зубами, погружаясь внутрь темных тайников. Ее ногти впились в мышцы его плеч. Ее грудь прижалась к его груди, отделенная только тонким материалом сорочки.