Лоретта Чейз - Рискованный флирт

Удовольствие вскипало, она подавалась ему навстречу, в теле разливалась радость, острая и сладкая.

Она приспособилась к его ритму, он входил в нее все быстрее и тверже, и еще быстрее… яростная скорость… молния… и сладостный дождь облегчения.

– Проклятие, – проворчал Дейн, осторожно отодвигаясь от нее. – Теперь не успею в Чадли к обеду.

Он перевернулся на спину и уставился в расшитый драконами верх балдахина, чтобы не вскочить и не подвергнуть жену скрупулезному исследованию. К счастью, после того как он ублажил похоть, к нему вернулся рассудок, и он смог разобраться с простыми фактами.

Он не применял к ней силу, Джессика сама его пригласила.

Он накинулся на нее, как боевой таран, и действовал со сдержанностью тарана, хотя она не кричала и не плакала. Наоборот, она, казалось, правильно воспринимала происходившее.

Он посмотрел на нее. Волосы упали ей на глаза, и он их отодвинул.

– Как я понимаю, ты выжила, – проворчал он. Раздался какой-то звук – не то кашель, не то икота, потом она метнулась к нему.

– О, Дейн! – Следующее, что он понял, она прижалась к его груди и зарыдала.

– Per carita. – Он погладил ее по спине. – Джесс, ради Бога, не плачь… Это так мучительно… – Дейн зарыл лицо и ее волосы. – Или нет, плачь, если так надо.

Она никогда больше не будет плакать, сказал он себе. Слышать ее рыдания, чувствовать слезы, стекающие на грудь, было страшно, но он понимал, что могло быть хуже. По крайней мере, она повернулась к нему, а не от него. К тому же, как ей было не плакать? Последние дни он вел себя безрассудно.

Ну ладно, более того! Он вел себя чудовищно.

Она, новобрачная, оказалась в огромном доме, с целой армией слуг, а он ничем ей не помог. Он не облегчил ей жизнь, как она сказала о его отце.

Он вел себя как его отец. Холодный, враждебный, отвергающий попытки сближения.

А Джессика старалась его умаслить, не так ли? Она ему читала, пыталась разговаривать, думала, что портрет матери будет для него приятным сюрпризом. Она хотела, чтобы он остался дома, хотя любая другая была бы рада от него избавиться. Она предложила ему себя, когда другая на ее месте с облегчением отнеслась бы к его невниманию. И отдалась ему добровольно и страстно.

Это он должен плакать от благодарности. Ливень кончился так же внезапно, как начался. Джессика извернулась, села и вытерла лицо.

– Черт, сколько эмоций, – сказала она дрожащим голосом. – У меня красный нос?

– Да, – ответил он, хотя в темноте еле различал окружающее.

– Пойду умоюсь. – Она слезла с кровати и накинула халат.

– Пользуйся моей ванной, я провожу. – Дейн стал вставать, но она толкнула его обратно.

– Я знаю, где это. Миссис Инглби объяснила расположение комнат. – Она безошибочно прошла по комнате, открыла правильную дверь и выскользнула.

Дейн быстро осмотрел простыни, содрал с себя остатки рубашки и бросил в камин.

Что бы ни было причиной ее рыданий, это не физическая травма, успокоил он себя. Он нашел кровь на покрывале с золотыми драконами и немного на своем теле, но ничего подобного кровавой бойне, которую воображение рисовало ему в последние три дня.

Как он мог до такой степени расстроить рассудок? Во-первых, любой кретин понимает, что если женское тело приспособлено к рождению детей, то оно примет инструмент деторождения – если только мужчина не слон, а Дейн уж точно не слон. Во-вторых, любой дурак сообразил бы, что эта женщина никогда не шарахалась от его приставаний, начиная со сцены под фонарем в Париже. Она даже спокойно, и не раз, не моргнув глазом, говорила о его праве на размножение.

Откуда, во имя Господне, у него появилась мысль, что она хрупкая и изнеженная? Эта женщина в него стреляла!

Это от перенапряжения, решил Дейн. Рассудок не избавился от сознания, что теперь он женат, в сочетании с влечением к невесте. Портрет матери довершил дело.

Когда Джессика вернулась, Дейн уже привел в порядок и себя, и все прочее. Эндрюс унес кипу разбросанных вещей, зажег лампы, и лакей скакал в Чадли, и обед готовился.

– Кажется, ты постарался, – сказала она оглядевшись. – В комнате все прибрано.

– Тебя долго не было, – сказал он.

– Я принимала ванну. Ты же видел, я была возбуждена. – Джессика посмотрела на узел его кушака и нахмурилась. – По-моему, я впала в истерику. Лучше было бы не плакать, но я не могла сдержаться. Это… так глубоко волнует. Полагаю, ты к такому привык, но я – нет. Я не ожидала… Честно говоря, я думала, будет хуже. Я имею в виду, когда дошло до точки. Но у тебя был такой вид, как будто ты не испытал никаких трудностей и тебя не сдерживала и не злила моя неопытность, и кроме одного момента все показалось таким, как будто это не и первый раз. А когда успокоились тревоги и необыкновенные ощущения… Я не смогла сдержать чувства.

Значит, он более-менее правильно оценил ситуацию. Мир не перевернулся. Все, что от него требуется, – это осторожно идти тем же путем.

– Я тоже переусердствовал, – сказал Дейн. – Я не привык иметь дело… Это… отвлекает.

– Я знаю, я приняла это во внимание, – сказала Джессика. – Тем не менее, Дейн, ты не можешь ожидать от меня, что я повторю это еще раз.

Он смотрел на ее макушку, и упорядоченный мир рушился у него на глазах. В одно мгновение сердце из легкого стало тяжелым, как свинцовый гроб с прахом инфантильных надежд. Надо было лучше соображать и не надеяться. Надо было понимать, что он все сделает неправильно. Но Дейн не понимал, когда, как он все испортил. Он не понимал, зачем она была ему послана, зачем надо было дать надежду и убить ее в первый же миг, как только он посмел ей поверить.

Его лицо застыло, тело превратилось в камень, но Дейн не мог выдавить из себя черствый смех или остроумную шутку, необходимую, чтобы завершить давно знакомую сцену. В ее объятиях он испытал счастье и надежду, и он не мог их отпустить, не узнав причину.

– Джесс, я знаю, со мной было трудно… И все-таки…

– Трудно? Да ты просто невозможный! Я начала думать, что у тебя не все дома. Я знала, что ты меня хочешь. Это единственное, в чем я не сомневалась. Но затащить тебя в постель, тебя, величайшего потребителя шлюх в христианском мире, – Боже, это было труднее, чем затащить Берти к зубодеру. И если ты думаешь, что я буду это делать до конца дней своих, думай лучше. В следующий раз, милорд, соблазнять будешь ты – или я не играю. – Она отступила на шаг и скрестила руки на груди. – Я серьезно говорю, Дейн. Меня уже тошнит от того, что я на тебя вешаюсь. Я вижу, что тебе нравлюсь, и если первый опыт в постели не доказал тебе, что мы подходим: друг другу, тогда ты безнадежен, и я умываю руки. Я не позволю превращать меня в развалину.

Дейн открыл рот, но ничего не выходило. Он его захлопнул и отошел к окну. Шлепнулся на мягкий стул, уставился в окно.

– Хуже, чем… Берти к зубодеру. – Он нерешительно засмеялся. – К зубодеру. О, Джесс?

Он услышал, как по направлении к нему шлепают тапочки.

– Дейн, с: тобой все в порядке?

Он потер лоб.

– Да. Нет. Какой идиот! – Он повернулся к ней и посмотрел в встревоженные глаза. – У меня взвинчены нервы, в этом беда, правда?

– Ты переутомился, я должна была понять. Мы оба были в напряжении. Но тебе хуже, потому что ты чувствительный и эмоциональный.

Чувствительный. Эмоциональный. У него шкура как у быка и интеллект, кажется, тоже. Но Дейн не спорил:

– В напряжении – это да.

– Может, тоже примешь ванну? – Джессика убрала ему волосы со лба. – А пока ты плещешься, я закажу обед.

– Я уже заказал, его скоро принесут. Я подумал, что мы можем пообедать здесь, не придется переодеваться.

Она долго всматривалась в его лицо, потом облегченно улыбнулась.

– Кажется, ты не так безнадежен, как я думала. Что насчет Шербурна?

– Я послал лакея с запиской. Сообщил Шербурну, что увидимся прямо на соревнованиях. В субботу.

Джессика отступила на шаг, улыбка ее угасла.

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь. – Дейн встал. – Ты поедешь со мной.

Он наблюдал, как ослабевает прохладная сосредоточенность на ее лице; уголки губ снова приподнялись, в глазах колыхнулся серебряный туман.

– Спасибо, Дейн! Мне это очень понравится. Я еще никогда не видела настоящее соревнование по борьбе.

– Должен сказать, это будет во всех отношениях новый эксперимент, – сказал он, важно оглядев ее сверху донизу. – Не терпится посмотреть, какое лицо будет у Шербурна, когда я появлюсь с леди-женой на хвосте.

– И правда! – сказала Джессика, ничуть не обидевшись. – Я же говорила тебе, что у брака есть свои преимущества. Я могу быть совсем ручной, если ты хочешь поразить своих друзей.

– Этого я хочу, но в первую очередь я думаю о своем комфорте. Ты должна будешь угождать моим капризам, успокаивать мои чувствительные нервы… – Он осклабился. – И согревать мою постель, конечно.

– Как романтично! – Она прижала его руку к своей груди. – Наверное, я в обморок упаду.

– Лучше не надо. – Дейн пошел к двери, через которую она вошла. – Я не смогу ждать, когда ты очухаешься. У меня мочевой пузырь вот-вот лопнет.

Мир установился в надежном порядке, и Дейн мог посвятить время отдыху в ванне и размышлениям. Он выделил Жену в отдельную категорию. Он сделал заметку, что она не находит его отталкивающим, и предложил этому несколько объяснений: у нее: а) плохое зрение и никудышный слух, б) дефект в отдельной части интеллекта, в остальном выдающегося; в) присущая Трентам чудаковатость и г) на то Божья воля! Поскольку Всевышний не проявлял к нему ни капли доброты в последние двадцать пять лет, Дейн думал, что это было чертовски скверное время, но он все равно поблагодарил Отца Небесного и пообещал быть хорошим, насколько сможет.

В этом отношении ожидания его были невелики, как и большинство других ожиданий. Он никогда не станет идеальным мужем. Он вообще понятия не имел, что значит быть мужем, разве что исполнять основные обязанности: обеспечивать еду, одежду, кров и защиту от житейских неприятностей. И делать детей.

Дейн пребывал в хорошем настроении и не хотел его портить раздражением и доведением себя до состояния безумия сверх необходимой дозы. К тому же оставался шанс, что дети будут похожи на нее, а не на него. В любом случае он не сможет помешать их появлению на свет, потому что не может держать руки подальше от нее.

Он узнаёт хорошую вещь, когда ее держит в руках. Он знал, что больше всего приближается к раю, когда кувыркается с женой. А он слишком эгоистичный и испорченный по натуре человек, чтобы от этого отказаться. Пока она этого хочет, он не будет беспокоиться о последствиях. Конечно, рано или поздно случится нечто ужасное, но такова вся его жизнь. Раз он не может что-то предотвратить, что бы оно ни было, он вооружится девизом Горация: «Carpe diem, quam minimum creda postero». Хватай день, не полагайся на утро. Иначе – не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

В соответствии с этим девизом Дейн сел обедать вместе с женой. За едой он продолжал размышления. В список ее необычных совершенств он уже внес понимание искусства бокса. За обедом он обнаружил, что она разбирается также в борьбе – знания почерпнула из спортивной периодики и мужских разговоров. Она объяснила, что вырастила не только брата, но и десяток кузенов – потому что только она могли «справиться с кучей невежественных дикарей». И ни один из этих неблагодарных тварей не сводил ее на матч профессионалов.

– Даже на встречу Полкинхорна с Карром, – возмущенно заявила она Дейну.

Знаменитый матч состоялся тоже в Девонпорте два года назад.

– Там было семнадцать тысяч зрителей, – сказала она. – Объясни мне, пожалуйста, как можно было заметить в такой толпе одну женщину?

– Ты привлечешь внимание даже среди семидесяти тысяч, – сказал он. – Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Помнится, я тебе это говорил еще в Париже.

Она испуганно выпрямилась, гладкие щечки порозовели.

– Господи, Дейн, это был проходной комплимент, и мы тогда даже не занимались любовью.

– Я потрясающий малый! Никогда не знаешь, что я скажу. Или когда. – Дейн отхлебнул вина. – Фокус в том, что ты обязательно привлечешь внимание. В обычных условиях тебе досталась бы куча пьяных олухов, которые приставали бы к тебе и отвлекали твой эскорт. Но поскольку эскортом буду я, никто не будет приставать и отвлекать. Все олухи, даже самые пьяные, будут смотреть только на борцов и держать свои кулаки при себе. – Он поставил бокал и взялся за вилку.

– Проституткам придется делать то же самое, – сказала Джессика, возвращаясь к еде. – Я не такая большая и грозная, как ты, но у меня есть свои методы. Я тоже не потерплю приставаний.

Дейн уставился в тарелку и сосредоточенно проглотил напиток, которым чуть не поперхнулся. У нее чувство собственности… по отношению к нему. Эта прекрасная безумная женщина – или слепая и глухая, или кто ее разберет какая – спокойно это заявила, как другой сказал бы: «Передай солонку», – и не поняла, что земля сдвинулась с оси.