Вера и Марина Воробей - Рисуй меня ночью

«Уважаемая Галина, редакция альманаха внимательно ознакомилась с присланной вами подборкой стихов. Почти все они достойны того, чтобы быть напечатанными, но, к сожалению, формат издания не позволяет нам сделать это. Пришлось выбирать. Стихотворения «Рисуй меня ночью» и «Спасательный круг» будут опубликованы в мартовском номере альманаха «Поэт» в рубрике «Новые имена». Поздравляем вас с этой несомненной удачей! Пришлите, пожалуйста, вашу фотографию. Впрочем, будет лучше, если вы принесете ее лично. Заодно и познакомимся.

С искренним уважением и надеждой на дальнейшее сотрудничество,

главный редактор альманаха «Поэт»

Семен Михайлович Потоцкий».

Вот уже в сотый или даже в тысячный раз Галя Снегирева перечитывала это короткое послание.

«Нет, не может быть! – не верила своему счастью девушка. – А вдруг кто-то решил надо мной подшутить?»

Снегирева повертела в руках конверт. Нет, все правильно. На фирменном конверте был обозначен стильный логотип: «Редакция альманаха «Поэт». Большая квадратная печать также не оставляла сомнений в том, что письмо настоящее.

«Но ведь при желании такой конверт можно достать! – подумала девушка, но тут же возразила себе: – Нет, глупости! Кто бы стал этим заниматься?»

Галя Снегирева сидела на скамейке в парке и чувствовала, как радостно и сильно бьется ее сердце. Это письмо она обнаружила в своем почтовом ящике, когда возвращалась из школы, и, не вскрывая конверта, не заходя домой, кинулась обратно на улицу. Галя уже не помнила сейчас, как добежала до парка, села на эту скамейку и распечатала конверт. А ведь она уже совершенно отчаялась и перестала ждать.

Стихи были посланы в редакцию альманаха три месяца назад, в декабре. Причем сделала это не она сама, а Игорь. Он отправил ее стихи по электронной почте, даже не спросив, хочет она этого или нет. Но тогда Гале было совсем не до того, чтобы высказывать ему какие-то претензии. Совсем неподходящий был для этого момент.

Девушка решила, что ее стихи не понравились. А когда Игорь дал ей почитать один из номеров альманаха «Поэт», то первое, что бросилось ей в глаза, было сухое предупреждение: рукописи не рецензируются и не возвращаются.

Сколько раз за эти долгие три месяца Галя впадала в уныние! А Игорь говорил ей, что все будет хорошо, стихи обязательно напечатают, только придется немного подождать. И он, как всегда, оказался прав.

«Игорь! Милый, любимый, самый дорогой на свете человек! Представляю, как ты обрадуешься, когда увидишь это письмо!» – думала Галя Снегирева, роняя слезы на подол своего темно-синего пальто. Слезы радости и обиды, счастья и горечи одновременно…

Если честно, все девчонки в классе считали Галину большой занудой. Об этом редко говорилось вслух, но Снегирева знала, что это так. Одно время Галя пробовала свести тесную дружбу с Катей Андреевой по прозвищу Каркуша, но та выдержала недели две, не больше. Взрывная и импульсивная Каркуша с трудом выносила наставления, придирки и претензии Снегиревой. То ей, видите ли, кажется, что нужно быть сдержанней, то вдруг она начинает с жаром «грузить» Катю: «Ты с ума сошла! Разве можно говорить то, что думаешь?! Что о тебе скажут люди!» Признаться, Кате было наплевать, что о ней подумают и скажут люди, а вот Галине – нет. Все, что девушка ни делала, она делала с мыслями о том, как ее поступки выглядят со стороны.

Она так привыкла одергивать других, что вскоре начала придираться и к себе самой. В себе ей не нравилось решительно все, и все, как ей казалось, нуждалось в срочной и кардинальной переделке. Со свойственным ей энтузиазмом Снегирева начала работать над собой. В итоге через какое-то время Галина поняла вдруг, что сама уже не знает, кто же она на самом деле такая? Какой она человек – добрый или злой, умный или глупый? Можно сказать, что в какой-то момент жизни Снегирева осознала, что потеряла свое лицо. А осознав это, жутко перепугалась. Вот тогда-то она и написала свое первое стихотворение. Оно называлось «Какой-то странный человек…».

Оглянувшись, Галя поняла, что осталась одна, что из-за своего несносного характера она растеряла даже тех немногочисленных друзей и подруг, которые у нее были. И тогда Галина «ударилась» в чтение. Она читала много и без особого разбора. Практически все, что попадалось под руку. Эх, если бы тогда ей встретился Игорь! Уж он бы – с его-то вкусом и знаниями! – направил бы интерес девушки в нужное русло! Но в ту пору до знакомства с Игорем было еще далеко. Поэтому читала Снегирева в основном любовные романы.

За полгода увлечения такой литературой девушка окончательно замкнулась в себе и сама не заметила, как превратилась в мечтательницу, ранимое и крайне уязвимое существо. Конечно, на людях Галина тщательно скрывала свои истинные чувства. Общение со сверстниками к тому времени было сведено к самому что ни на есть минимуму. Вот тут-то в их квартире и появился Интернет. Подключился к нему папа, для которого путешествия по всемирной сети были не развлечением, а служебной обязанностью. Григорий Григорьевич работал в маркетинговом отделе одного из крупных издательств и должен был постоянно отслеживать тенденции развития книжного рынка.

Поначалу Галина не проявила особого интереса к Интернету. Но позже, когда поняла, какие безграничные возможности тот перед ней открывает, в корне поменяла свое отношение к всемирной паутине. В Интернете девушка освоилась довольно быстро, конечно не без помощи папы, который всячески поощрял новое увлечение дочери.

Вскоре у Галины появилась целая армия новых друзей. Правда, они были виртуальными, но девушку это ничуть не смущало, а скорее наоборот – радовало. Она делилась с ними своими проблемами, которые чаще всего были выдуманными. И вообще Галина теперь могла делать свою жизнь такой, какой хотела ее видеть. Теперь она ощущала себя полновластным хозяином собственной жизни, ее творцом и скульптором. Ну и что из того, что на самом деле в жизни Галины почти никаких событий не происходило, зато в ее воображении эта жизнь была полна опасных приключений, головокружительных романов и всего того, чего в течение многих лет так не хватало девушке. К этому процессу – моделированию, вернее, сочинительству собственной жизни – Галя подходила творчески, погружаясь в него полностью, без остатка. Порой она даже начинала верить, что все, о чем она пишет своим виртуальным друзьям, не выдумка, а самая что ни на есть наичистейшая правда.

Но самым, пожалуй, привлекательным моментом во всем этом деле была для Галины возможность создания собственной внешности. Ведь та, которой наделила ее природа, не устраивала ее совсем. Галя считала себя нескладной и некрасивой. Больше всего девушке не нравилась собственная фигура. Всего в ней было слишком: слишком высокая, слишком худая, слишком узкие, какие-то мальчишеские, бедра, а плечи, наоборот, слишком широкие. В лице тоже, по мнению его обладательницы, было мало привлекательного: серые, не слишком большие и не очень выразительные глаза (а ей хотелось иметь огромные и голубые); довольно тонкие бледные губы (а хотелось, чтобы были яркие и пухлые)… Вот разве что нос ее устраивал. Он был тонкий, ровный, но при этом вполне нормальной, средней такой длины. Длинные темно-русые волосы… Может быть, они бы и выглядели пышными и густыми, если бы Галина решилась изменить прическу. Но девушка вот уже много лет подряд скручивала их на макушке в тугой узел. Лишь в редких случаях она оставляла волосы распущенными, и тогда они, струящиеся крупными волнами по ее плечам и доходящие почти до середины спины, настолько преображали ее внешность, что Галину порой даже соседи не узнавали. Но сама она будто бы не видела, не замечала своего преображения и наутро снова закручивала на макушке надоевшую всем дурацкую «гулю».

Но уж в своих электронных письмах девушка давала волю фантазии! Голубоглазая блондинка с ярко-красными губами, всегда либо среднего роста, либо вообще коротышка – метр шестьдесят. Снегирева ужасно завидовала маленьким девушкам, свой высокий рост она ненавидела, пожалуй, даже больше всего остального.

Иной раз Галина выдавала себя за черноглазую брюнетку с родинкой на правой щеке. Тогда перед ее внутренним взором неизменно возникала красавица Лу Геранмае. Случалось, что она придумывала себе очки в массивной роговой оправе и стрижку «ежик». Тогда прообразом ее фантазии служила Люся Черепахина. Впрочем, иногда Снегирева решалась на то, чтобы описать свое собственное лицо, но при этом прическу она все-таки выдумывала другую. Так почему, спрашивается, не пойти в парикмахерскую и не постричься? Но на это нужно было решиться, а Галина являлась, по сути, очень робким человеком, хотя люди, которые знали ее не виртуально, а лично, ни за что не согласились бы с этим утверждением. Одноклассники и учителя считали Снегиреву решительной, напористой, уверенной в себе девушкой, не ведающей страха и сомнений.

Между прочим, это не такое уж и редкое явление, когда человек на самом деле является полной противоположностью тому, что думают о нем окружающие люди…

Перед Галей лежал исписанный лист бумаги. Глядя на неровные, будто спешащие куда-то буквы, которые она складывала в слова, затем в строфы, просто невозможно было поверить, что она сама все это написала. Час назад.

«Откуда это во мне? – с каким-то даже страхом спрашивала себя Галя. – Будто кто-то мне на ухо прошептал и рукой моей по бумаге водил… Вот и почерк не мой совсем! Я с таким наклоном никогда не пишу…»

Какой-то странный человек бежал и громко пел,

Бежал и пел,

Бежал и пел,

Подпрыгнул и взлетел…

Какой-то странный человек летел и громко пел,

Летел и пел,

Летел и пел,

Он просто так хотел.

Какой-то странный человек,

Забыв про кучу дел,

Про кучу самых важных дел,

Жил так, как он хотел.

Снова и снова перечитывала Галя свое первое в жизни стихотворение. Она не смогла бы определить, хорошее оно или плохое. Ведь это был ее первый опыт. Да и вообще свое собственное творчество редко удается оценить беспристрастно даже людям куда более искушенным в таких делах. Отстраниться от своего произведения настолько, чтобы стали видны не только все недочеты, погрешности, но и достоинства, дело довольно трудное.

Впрочем, Галина и не пыталась анализировать свое стихотворение. Главное, оно каким-то совершенно непостижимым образом необыкновенно точно отражало внутреннее состояние девушки. И это дорогого стоило! И все же как ни старалась Галина проникнуться мыслью, что именно она час назад написала первое в своей жизни стихотворение, в ее душе этот, казалось бы, простой факт никак не желал укладываться! Ведь раньше ничего подобного с ней не случалось. Никогда прежде не писала она ни рассказов, ни стихов, и вообще ничего, кроме школьных сочинений, не писала. Поразило девушку и то, что стихотворение как бы выплеснулось из нее все целиком, на одном дыхании. Ни над одной его строчкой она и минуты не думала. Будто кто-то невидимый просто прошептал ей уже давно готовый текст.

А ведь ей доводилось читать о том, как поэты мучаются, страдают, корпят над своими стихами, правят их по сто раз, придирчиво подбирают рифмы и все такое прочее… Подобных желаний у Галины не возникало. Зато появилось другое желание. И оно было невероятно сильным, жгучим и неистребимым. Ей захотелось во что бы то ни стало прочитать кому-нибудь стихотворение про странного человека. Все равно кому, лишь бы оно было услышано. И не затем вовсе, чтобы тот, кому она прочитает, начал разбирать его по косточкам, выискивая достоинства и недостатки. Нет, этого девушке совсем даже не хотелось. Ей просто нужны были чьи-то уши… Нет, все-таки не только уши, но и сердце. Сердце, в котором бы ее чувства нашли отклик. Сердце, которое воспринимало бы жизнь так же, как и она, Галина Снегирева. Ей срочно понадобилась родственная душа.

К тому времени домашний компьютер уже был подключен к Интернету, и Галина вполне комфортно чувствовала себя, путешествуя во всемирной паутине. Девушка, действуя медленно, но необыкновенно четко, как лунатик, идущий по перилам балкона, приблизилась к компьютеру, включила его, «кликнула» картинку, изображающую телефонный аппарат, щелкнула мышкой и приготовилась ждать соединения. В тот раз она вошла в Интернет с первой попытки.

Оказавшись в «Яндексе», Галина, ни на секунду не задумавшись, быстро набрала два слова: одинокий поэт. Состояние девушки было необычным, похожим на предчувствие, ощущение чего-то важного, что должно было с ней вот-вот произойти… Такого она еще никогда не испытывала. То было захватывающее и вместе с тем жутковатое чувство, но Галина не противилась ему.

К ее удивлению, страничек с точно таким же или очень похожим названием оказалось в Интернете много, больше десяти. Были тут и «Одинокий русский поэт», и «Поэт всегда одинок», и даже «Поэт, одиночество, смерть». Поначалу Галина хотела открыть именно этот сайт, но потом передумала и вошла в другой, который полностью соответствовал первоначально ее формулировке: одинокий поэт.